Пробужденное пророчество - Вегашин Влад. Страница 4

– Лиа, прости, конечно, но… Тебе не кажется, что в твоем положении брак с Нортахелом будет наилучшим выходом? – осторожно поинтересовался Киммерион, когда сестра успокоилась.

– Наилучшим выходом для меня будет смерть! – категорично заявила эльфа.

– Сестренка, я понимаю, что тебе сейчас очень больно, но ведь Илленмиля уже не вернуть, князь же будет тебе хорошим мужем.

– И ты, Ким… – прошептала Лианэй, поднимаясь на ноги.

– Нет! – Киммерион вскочил, ловя ее за руку. – Подожди, мы не договорили… Объясни, почему ты не хочешь выйти замуж за Нортахела?

– Лучше я покончу с собой, – тихо, но твердо заявила эльфа. В ее глазах загорелась мрачная решимость.

Киммерион вздрогнул. Последняя фраза Лианэй означала, что далеко не все она рассказала брату. Если жизнелюбивая Лиа готова на самое страшное с точки зрения эльфийского народа преступление – самоубийство, то дело не только в гибели возлюбленного и навязываемом отцом браке.

– Ну с чего ты взяла, что с Нортахелом тебе будет плохо? – начал Ким, лихорадочно соображая, как разговорить сестру. – По-моему, в твоем положении это наилучший…

– В моем положении выйти замуж за князя Нортахела будет равносильно самоубийству! – вскрикнула эльфа.

Внезапная догадка пронзила Киммериона. Он с изумлением и страхом взглянул на сестру.

– Ребенок Илленмиля у меня под сердцем, – тихо, устало, но в то же время как-то торжественно проговорила Лианэй. – Уже третий месяц на исходе.

Киммерион долго молчал. Очень долго. Хотя решение он принял почти мгновенно, но подсознательно пытался найти другой выход. Искал – и не находил.

– Время позднее, сестра, иди спать.

Когда старший брат говорил таким тоном, даже своенравная Лианэй не решалась с ним спорить. Измученная эльфа уснула почти мгновенно.

Киммерион же оседлал коня и умчался в ночь. Времени в обрез, а сделать нужно многое.

Лианэй проснулась на рассвете. Над ней склонился Ким.

– Вставай, сестренка, уже утро. Надо торопиться. Завтрак на столе, я вернусь через полчаса.

Спустя тридцать минут эльф вошел в комнату сестры, одетый в дорожный костюм. За спиной – длинный меч, на поясе колчан с боевыми стрелами.

– Ты готова? Тогда в путь.

Через четверть часа Киммерион и Лианэй выехали со двора маленького лесного домика. Ехали молча.

Лиа рискнула нарушить молчание лишь вечером, на привале у костра.

– Ким, объясни мне наконец, что происходит? – слегка дрожащим голосом осведомилась она.

– Мы бежим, – со спокойной усмешкой пояснил Киммерион. – Сама понимаешь, отец от своего не отступится, а князь, как известно, бастардов не жалует. Здесь тебе не жить. Да ты ведь и сама хотела сбежать, небось, попрощаться заехала?

– Но ты-то почему бежишь со мной?

– Лиа, или ты сказала что-то, не подумав, или решила меня обидеть, – покачал головой эльф.

– Прости, но…

– У меня же нет никого, кроме тебя, сестренка, – улыбнулся Ким. – А так и ты целее будешь, и я с ума сходить от страха за тебя не буду.

– Но куда мы едем?

– В Империю людей, разумеется. Лучше бы, конечно, на Север, но в объезд Империи дорога займет около года, а у нас нет этого времени. Я подумал – в Париас лучше не ехать, к оркам и соваться нечего, про Жестокие пустоши я и вовсе молчу, как и про Сэйкарон… [5] Поедем через Империю, в Мидиграде задержимся, родишь, придешь в себя – и отправимся на Север уже втроем.

– Ким, но у нас нет ни денег, ни документов! Вообще ничего…

Вместо ответа эльф снял с пояса кошель и показал сестре.

– Здесь сто золотых имперских марок. А таких кошельков у меня три. Документы тоже есть.

– Но как же я буду рожать без мужа? У людей это не принято, а мы едем в их Империю…

– Кто сказал, что у тебя нет мужа? У тебя есть муж, – криво улыбнулся Ким. – В документах стоят имена Киммериона ан Илленмиль и Лианэй ан Илленмиль, состоящих в законном браке. К счастью, мы с тобой не очень похожи, только глаза одинаковые, но разве люди это заметят?

– Какая у нас фамилия?

– Прости, – мягко улыбнулся эльф. – Просто первое, что пришло в голову. Кроме того, мне кажется, будет справедливо, что твой ребенок будет носить имя своего отца.

Лиа подошла к брату, села рядом и обняла его. Они были одни, вдвоем против всего мира, но не сомневались, что победят.

До этого момента Ким все помнил прекрасно. Впрочем, богатая на приключения дорога тоже не забылась. А вот те три месяца, что они прожили в Мидиграде, словно бы кто-то слегка подтер ластиком. Воспоминания были смутные, туманные и обрывочные. Какие-то отдельные моменты эльф помнил хорошо – исхудавшую Лианэй с большим животом, грубое лицо управляющего на плантациях подземных уровней, где Ким делал самую грязную работу за две серебряные марки в неделю, постоянно летящее в их с сестрой адрес оскорбительно-презрительное «нелюдь», холодную комнатушку в общинном доме…

А потом произошло то, что Киммерион с содроганием вспоминал все эти годы. Его жестоко избила банда отморозков, когда он в поисках хоть какого-нибудь заработка скитался по второму уровню Нижнего города. Кое-как добравшись до дома, Киммерион потерял сознание, а на следующий день не смог встать с постели. Нужны были лекарства, но денег на них не было. Всего огромного даже по столичным меркам капитала в триста золотых марок брат с сестрой лишились на третий день пребывания в столице – золото отобрали стражники. Как и документы.

Лианэй в отчаянии обратилась за помощью к Мамаше Динки – толстой отвратительной бабе, жившей в комнате напротив и порой предлагавшей мало-мальски привлекательным девушкам возможность быстро заработать денег. Динки согласилась дать Лиа возможность заработать, но каким образом! Сказав, что у нее есть «идеальные» клиенты, она привела трех парней, которые забавлялись с девушкой сначала по очереди, потом вместе, заставляя Кима на все это смотреть. В память эльфа навсегда врезалась фраза одного из них: «Ай да Мамаша Динки! Какой товар! Когда еще удастся отыметь брюхатую нелюдь!»

Когда они ушли, Лиа, не глядя на брата, сказала: «Зато у нас теперь есть две золотые марки…», а, подняв на него глаза, вскрикнула – густые золотисто-каштановые волосы Киммериона стали наполовину седыми.

Как девушка не потеряла после этих издевательств ребенка – неизвестно. Разве что Мерцающая Звезда берегла зачем-то несчастное дитя…

От самоубийства Кима тогда спасло лишь понимание того, что Лианэй без него погибнет.

С того дня в доме периодически появлялась еда, на которую не хватило бы его заработка. Трижды себя презирая и проклиная, эльф старался не думать, откуда Лиа достала деньги.

Потом был рейд Шестого департамента. У эльфов не было имперского гражданства, да и каких-либо других документов… Впрочем, в участке Ким и Лиа впервые за очень долгое время досыта поели, а полицейские при виде откровенно выпирающего живота девушки – она была на двенадцатом месяце [6] – принесли ей одеяла, подушку и матрац.

Через три дня за ними пришли. Четыре неброско одетых человека предъявили полицейским какую-то бумагу и забрали всех не-людей, в том числе Кима с сестрой. Возле участка стояла закрытая карета, в которую аккуратно усадили Лианэй и вежливо, но твердо – Киммериона. Так они попали в ООР, Отдел особых расследований, Тринадцатый стол Имперской Канцелярии.

События следующих двух месяцев память воспроизводить отказывалась напрочь. Дальнейшие воспоминания – обустроенная по вкусу Кима комната, он сидит на полу, рядом лежит Лиа. Исхудавшая, уже без живота, очень бледная и спокойная. Мертвая.

Все, что эльф помнил о последующих двух годах в застенках Тринадцатого департамента, можно описать скупой, почти ничего не выражающей фразой – глава ООР ставил над ним какие-то эксперименты. Подробностей эльф, к счастью, не помнил. Следующий отрезок времени Киммерион вновь потерял из памяти.