Пробужденное пророчество - Вегашин Влад. Страница 5

Очнулся Ким в подземной камере. Он был голоден. В камеру бросили человека. Неожиданно клыки эльфа удлинились, он разорвал горло жертвы, с головы до ног перемазавшись в крови. Так Киммерион понял, что стал вампиром.

Много лет Ким провел в этой камере. Через день ему кидали пищу, а когда охрана его не видела, он развивал в себе новые способности и учился ими управлять. Как только представился удобный момент, он сбежал.

В душе Киммериона жило лишь одно чувство – жажда мести. Он люто ненавидел Александра Здравовича и знал его тайну. Но для мести нужны были возможности, а сейчас их не было.

Воспоминания отхлынули. Эльфу хотелось кричать, выть, кататься по полу от душевной муки, но больше всего ему хотелось посмотреть в глаза Здравовича за миг до его смерти и спросить: «За что?»

Через некоторое время Ким забылся тяжелым сном. Впереди было много дел, и ему нужны были силы.

Глава III

Бастард его жены…

Последний раз проведя по лезвию полутораручного меча точильным камнем, Мантикора попробовал ногтем остроту клинка и удовлетворенно улыбнулся. То, что надо. Он еще не знал, кому уготовано обагрить меч своей кровью, но чувствовал только, что в первый раз сталь нового клинка согреет кровь эльфа. Ненавистная раса!

На поляну, посвистывая, вышел высокий темноволосый человек лет сорока. Его пронзительные серые глаза окинули пристальным взглядом полуэльфа, вкладывающего новый меч в ножны.

– Талеанис, ты помнишь, о чем я тебе говорил два года назад? – спросил темноволосый.

– Да, Растэн. Ты говорил, что придет день, когда мне нужно будет самому выбирать в этой жизни путь, – тотчас погрустнев, отозвался Мантикора.

– Вот он, этот день. Но прежде чем наши дороги разойдутся – возможно, навсегда, – я хотел бы тебе кое-что рассказать и кое-что передать, – легендарный мастер клинка Растэн Чертополох сел на камень напротив полуэльфа.

– Мне это не нравится, – пробурчал Талеанис себе под нос. Впрочем, у Растэна был отличный слух.

– Что именно?

– Вычурность и образность твоей речи, – мрачно пояснил юноша – а по меркам смешанной крови Мантикора был очень юн.

– Ну, прости старика, – рассмеялся Растэн. Смех получился натянутый. – И все же послушай…

Некогда бродил по миру один воин. Ничем особенным он не выделялся, разве что мечом владел мастерски. А в остальном – обычный человек, высокий, темноволосый, кареглазый.

И не повезло ему как-то раз попасть в крайне хитроумную засаду, подготовленную его старинным врагом. Как я уже говорил, он был очень умелым воителем и справился с нападавшими, но сам был сильно изранен. Сил хватило лишь на то, чтобы вцепиться в луку седла, перед тем как потерять сознание.

Воин долго не приходил в себя. Ночью на поле боя пришли шакалы, они напугали коня, и тот умчался, унося на себе воина.

Несколько шакалов долго гнали несчастного жеребца, а когда они отстали, испуганный конь промчался без остановки еще с десяток миль. Хороший был конь…

Но и тогда, убедившись, что погони больше нет, он стремился ускакать подальше от смердящих тварей, питающихся падалью. И унес воина в одно из западных эльфийских княжеств.

Княжество то именовалось Крионэйским, в честь озера, на берегах которого располагалось. Правил им светлый князь Нортахел. И надо же такому случиться, что конь после долгой скачки выбежал прямо на дальний, необжитый берег озера Крионэ, где в тот момент купалась юная и прекрасная эльфа Инерика, жена князя Нортахела.

Сперва девушка испугалась, когда из кустов на берег выметнулся взмыленный конь, несущий на себе крепко вцепившегося в луку седла израненного человека. Но конь встряхнулся, онемевшие пальцы воина разжались, и он ничком рухнул в траву.

Человек, без сознания лежавший перед Инерикой, не выглядел ни страшным, ни опасным. Сердце Инерики дрогнуло, она решила помочь раненому, благо неподалеку жил ее хороший друг и названный брат Илленмиль. Княгиня позвала его на помощь, и вдвоем они перенесли воина в дом Илленмиля.

Около месяца Инерика ухаживала за раненым, а Илленмиль помогал ей во всем. Вскоре воин начал вставать, эльфа провожала его на берег озера Крионэ, и они вместе любовались закатом или рассветом, а то и звездным небом.

Неудивительно, что воин вскоре полюбил свою прекрасную спасительницу. И, как ни странно – а может, естественно? – она ответила на его чувства.

Они были вместе две недели. Потом вернулся Нортахел, и Инерика была вынуждена проводить дни и ночи в обществе мужа. Воин мучался от разлуки и целыми днями упражнялся с мечом, не имея возможности найти себе иное занятие.

Прошел месяц, светлый князь вновь уехал, на сей раз подарив влюбленным целых три недели. Так и шло. Месяц-полтора Инерика проводила с мужем, недели две-три – с возлюбленным. И, казалось, даже небо не могло помешать их счастью. Пока не выяснилось, что Инерика понесла ребенка.

Подсчитав, она поняла, что отцом является… законный супруг. И чуть раньше положенного срока родила… полуэльфа.

Возлюбленная Илленмиля, посвященная в секрет княгини, одной из первых узнала о случившемся. Лианэй – так ее звали – смогла послать весточку и просьбу Инерики, адресованную воину, – беги!

И он бежал.

Разгневанный Нортахел жестоко убил жену, но поднять руку на ни в чем не повинного ребенка не решился, боясь прогневать Мерцающую Звезду, покровительницу эльфийского народа Дианари Лиаласу. Маленького полуэльфа Илленмиль должен был отнести подальше в лес и там оставить. Но в память о названной сестре Илленмиль поступил иначе. Он спрятал мальчика у себя, а когда Нортахел в очередной раз уехал по делам – это случилось спустя две недели – Лианэй взяла ребенка и умчалась с ним в степи, к оркам.

Прокравшись под покровом ночи в их стойбище, эльфа оставила малыша возле одного из шатров. В лагере орков до утра с ним ничего случиться не могло, а на рассвете на маленького полуэльфа неминуемо обратили бы внимание часовые.

Расчет Илленмиля и Лианэй был прост – если мальчик здоров и жизнеспособен, зеленокожие его воспитают. Если же он слаб и болезнен – даже Дианари ему не поможет.

А надо тебе сказать, что не было случая, чтобы орки убили или бросили сильного, здорового ребенка, даже если он подкидыш, и то, какая кровь течет в его жилах, их волнует меньше всего.

Скажу еще только, что расчет эльфов оказался верен. Мальчик рос, учился владеть оружием, а в восемь лет убил мантикору, за что и получил прозвище – даром что ни на одно из ранее данных имен не отзывался – и цветную татуировку на левую щеку. Татуировку, изображавшую мантикору, припавшую на передние лапы и воинственно поднявшую хвост, увенчанный жалом.

Когда мальчику исполнилось девять лет, орки встретили странствующего мастера клинка по имени Растэн Чертополох. То есть меня. Я на некоторое время задержался в гостях у вождя, так как давно его знал. Познакомившись же с Мантикорой, решил обучать его. Разумеется, я предложил ему выбор. Он согласился. На следующий день орки ушли в одну сторону, а я и мой свежеиспеченный ученик – в другую.

Обучение я начал с того, что дал полуэльфу имя.

С тех пор прошло пятнадцать лет.

Предупреждая твой вопрос, Талеанис Мантикора, скажу одно – я ничего не знаю о судьбе твоего отца. Он покрыл свое имя позором, уступив последней просьбе любимой и сбежав. Даже мне неизвестно, что с ним сталось.

Растэн умолк. Пронзительно-серые глаза смотрели на полуэльфа, белого, как снег. Талеанис вцепился в рукоять меча, плотно сплетя на ней пальцы, темно-карие глаза невидяще смотрели перед собой. Заостренные кончики ушей едва заметно подрагивали. Он медленно отвел левую руку от рукояти, коснулся кончиками пальцев татуировки на щеке.

– Теперь ты знаешь историю своего рождения. Возьми это, – Растэн протянул Талеанису медальон в форме листка. – Все, что осталось от твоей матери.