Война сердец (СИ) - "Darina Naar". Страница 256

— Эээ... — произнёс Маурисио немного погодя.

— Что «эээ»?

— Тебе... понравились цветы? — спросил он как-то робко.

— Тебе? Тебе?! Вы ещё смеете мне тыкать? — разозлилась Эстелла. — Да я вас видеть не могу после вчерашнего! Вы мне омерзительны! Сами чванитесь, что вы аристократ, а с собственной женой обращаться не умеете.

— Но разве ты... вы не любите меня? — наморщил лоб Маурисио. И Эстелла захотела стукнуть ему по голове ещё раз. — Я думал, вы страдаете от того, что думаете, будто я не люблю вас. Но это не так. Я вас люблю, маркиза, и дорожу вами. С этого дня я постараюсь относиться к вам ласково, как вы того заслуживаете.

Грудь Эстеллы гневно вздымалась. Какой же лицемерный человек! Любит он её, как же! Вот Данте её любил, ради неё даже в тюрьму отправился, а этот... Он только причиняет ей страдания, бьет, унижает, насилует. И ещё смеет говорить о какой-то любви!

— Так вам понравились цветы?

— Засуньте их себе в... — Эстелла вылезла из-за стола, — в уши.

Она убежала прочь. Вот наглец! Мучает её уже шестой год. Как он вообще смеет говорить о чувствах? Мерзавец!

Дрожа от гнева, Эстелла вмазалась-таки в корзину с цветами. Пнула её что есть мочи. Цветы разлетелись по коридору. Оказалось, что они не срезаны, а вырыты с корнями, ибо на дне корзины была земля.

— Идиот! — выпалила Эстелла, собирая цветы обратно в корзину.

Чуть поостыв, она вышла в сад и высадила цветы в клубу.

Время до полудня Эстелла извела на поиски Мио. Обойдя весь замок, она заглядывала в углы, под шкафы, за портьеры и тумбы, но зверёк как в воду канул. Эстелла была сильно огорчена этим фактом и заподозрила, что Маурисио тайком Мио выбросил.

После обеда Маурисио объявил, что уходит по делам и вернётся лишь к вечеру. Эстелле было плевать, куда он идёт, но слово «дела» её насмешило. Какие могут быть дела в городе, где свирепствует чума?

Но Маурисио ушёл, и это её обрадовало. Она отыскала в библиотеке книжку — приключенческий роман о контрабандистах и пиратах, но, войдя в комнату, ахнула: Мио преспокойно лежал на своей шёлковой подушечке.

Как только Эстелла переступила порог, лисёнок бросился к ней и, как кот, потёрся бочком о её юбку. Эстелла, взяв Мио на руки, устроилась в кресле. Так они и провели остаток дня. Эстелла читала, а Мио, уложив мордочку девушке на плечо, тихонько урчал ей в ушко.

Но Маурисио домой не вернулся ни к вечеру, ни к утру. После завтрака Эстелла решила прогуляться — надо же выяснить, что происходит в городе. Она нарядилась в синее платье из пан-бархата с золотым поясом; свои миниатюрные ножки, которые так любил ласкать Данте, облачила в золотые же туфельки. Голову прикрыла синей шляпкой, затолкав под неё локоны.

В таком очаровательном виде молодая маркиза и вышла из замка. Мио она с собой не взяла в страхе, что он подхватит чуму. За себя Эстелла не боялась. Всё равно жизнь ей не мила без Данте. Ну заболеет, ну умрёт, подумаешь. Зато муки её окончатся.

Когда Эстелла вышла на улицу Святой Мерседес, она была потрясена. Накануне город казался вымершим, сегодня же и шагу негде было ступить. Повозки, телеги, кареты, экипажи заполонили собой всё пространство улицы. Взволнованные кучера гневно орали на лошадей и прохожих. Люди, бранясь, запихивали в повозки свой многочисленный багаж: картонки, сумки, чемоданы, баулы, мешки, даже мебель, упакованную в домотканые чехлы. Два кучера ругались между собой, размахивая хлыстами, но не слезая с козел: они преградили друг другу путь и ни один не желал уступать.

Эстелла замешкалась. Разинув рот и глядя на небывалую толкотню, она чуть не угодила под экипаж. Кучер его с силой бил лошадей хлыстом, и они, обезумев, неслись по мостовой, едва не переворачивая повозку.

— Брысь с дороги, дамочка! — выкрикнул он, и Эстелла едва успела отбежать. Экипаж пронёсся мимо, обдав её вихрем пыли, и она, кашляя, свалилась на клумбу с маргаритками. Господи, что происходит?

Стряхнув пыль с платья и поправив шляпку, Эстелла окликнула немолодого господина, что, стоя на тротуаре, ждал, когда слуга запихнёт в экипаж небывалых размеров сундук.

— Сеньор, простите, — робко промямлила Эстелла. — А что случилось? Почему столько шума?

Мужчина смерил её удивлённо-возмущённым взглядом.

— Как, вы разве не знаете, сеньора? Новый алькальд Его Сиятельство граф Алехандро Фрейтас открыл на сутки городские ворота, чтобы все, кто ещё не болен, могли уехать из Ферре де Кастильо. Вот мы и спешим, ибо как минуют сутки, ни из города, ни в город больше никого не выпустят и не впустят.

— Спасибо за информацию, сеньор.

Эстелла отошла от толпы и свернула на Янтарную улицу, но крики, толкотня, тучи людей, экипажей, сундуков и чемоданов, выставленных прямо на тротуар, были и здесь.

— Ой! — кто-то резко дёрнул Эстеллу за рукав.

— Сеньорита... Сеньора Эстелла!

Это была Либертад. В запылённом ситцевом платье и сером чепце она выглядела как-то жалко.

— Божечки мои, да чего ж это вы тут делаете, сеньора Эстелла? Зачем это вы сюды приехали, тут ведь ад прямо на нас свалился, как ни крути! — всплеснула Либертад руками.

— Это долгая история, — отмахнулась Эстелла. — Хорошо, что я тебя встретила, Либертад. Расскажи мне, что там у вас происходит, я ведь совсем ничего не знаю.

Они пошли по запруженной дороге, протискиваясь сквозь толчею.

— Все собираются уезжать, — заговорила Либертад, когда они выбрались на зелёную аллейку, где не было коней, людей и их багажа, — сеньора Берта и сеньор Альдо, и сеньора Джованна с её семьей. Уезжают и забирают с собой детей сеньоры Мисолины. А сама сеньора Мисолина так и не нашлась, как в воду канула. Они все уезжают сегодня, в эту, как её... Бр.. Бор... Бырсолуну, во!

— В Барселону?

— Ага, в неё, — подтвердила Либертад. — У них тама все живы да здоровы. А я пыталась уговорить сеньориту Сантану поехать с ними, но она упирается как баран.

— Почему? — порыв ветра налетел на Эстеллу, чуть не сбив с неё шляпку. Она удержала её двумя руками.

— Да упрямая потому что, вся в свою тётку. Не надо ей тут оставаться, а то заболеет ещё. Тётка ж её, сеньора Амарилис, исчезла с концами, бросила дом, семью — всё, как только заболел сеньор Норберто.

— Он заболел? — Эстелла сглотнула. — Чем?

— Чем-чем, чем тут все болеют-то? — вскинулась Либертад. — Чума, чтоб её. Он ещё не помер, но его уж забрали в госпиталь. Сеньорита Сантана до чёртиков напугана, она одна в доме, но уезжать не хочет, бросив дядю в госпитале. Да вот толку-то, ему ж ведь всё равно помирать.

— А у вас в доме как? — с трепетом спросила Эстелла, боясь услышать что-то страшное. — Мама... она не больна?

— Нет, эта не больна, — презрительно хмыкнула Либертад. — С такими ничегошеньки не случается. Сеньора Роксана сегодня с утра уехала в столицу. Разминулись вы с нею. Она забрала с собой Альфредо, Урсулу и Дуду, сына Лупиты. А сама Лупита осталась с нами.

— Почему?

— Ну я ж одна-то не могу следить за домом, готовить еду, ухаживать за больными. У меня нет столько рук! — с раздражением выпалила Либертад.

— За больными? Так в доме кто-то болен?

Либертад шмыгнула носом.

— Угу, сеньор Арсиеро, он... он умер... три дня назад, — сказала она после паузы.

У Эстеллы вырвался протяжный вздох.

— А ты почему не уехала, Либертад?

— Да не могу я никуды уехать! Чего ж я брошу Эстебана что ли? — Либертад сверкнула глазами, и в их отражении Эстелла увидела себя, ту отчаянную девочку, что шесть лет назад на центральной площади кричала о любви к Данте.

— А... дядя Эстебан... что с ним?

— Он... он тоже болен, — Либертад всхлипнула, подтирая нос рукавом. — Этот бестолковый дохтур Дельгадо ни черта не понимает в болезнях. Пустоголовый осёл, уверял, будто у Эстебана простуда. А когда сеньор Арсиеро помер, к нам пришёл чумной доктор и сказал, что у Эстебана тоже чума. Сеньора Роксана вовремя дёрнула, а мы с Эстебаном не поспели за нею. А теперь я не могу уйти, хотя очень боюсь, — и Либертад расплакалась.