Война сердец (СИ) - "Darina Naar". Страница 286

Данте отыскал нужный раздел о превращениях и модификациях в книге, что прихватил из подземелья. В животных он оборачивался не без участия перстня — достаточно было надеть его на большой палец левой руки. Для нового превращения Данте использовал тот же принцип. Надел перстень на указанный палец, закрыл глаза и представил человека, в которого желал обернуться. И — вуаля! — оставалось выучить последовательность движений руками, указанную в книге. За четыре дня тренировок Данте пять раз обернулся в Гаспара и дважды в Каролину, наконец, обернулся и в Клема. По рассказам он знал: Клементе и Энрике были близнецами. Но Энрике умер в одиннадцать лет. Будет глупо изображать его взрослого, ведь взрослым он никогда не был.

И Данте научился оборачиваться в Клема, как во взрослого, так и в маленького. Теперь всё было готово. Данте дождался наступления ночи и обернулся в тринадцатилетнего Клема.

Он добился полупрозрачности кожи и надел одежду Энрике, выуженную из сундука Каролины (к рубашке и штанам были приделаны бирочки с надписью «Энрике», так что Данте не сомневался, что это его одежда). Он облился водой с головы до ног и в таком виде явился в спальню Каролины.

Та проснулась от прикосновения чего-то мокрого и холодного.

— Мама... мама, — позвал Данте дребезжащим голосом.

Первое, что увидела Каролина, — серебристый туман. Внутри него болтался призрак — сверкающий, прозрачный, расплывчатый. Он был как две капли воды похож на Клементе, Клементе лет двенадцати, и с него ручьями стекала вода.

— Мама...

— Э-энрике? — промямлила потрясённая Каролина.

— Да-а, это я-я. Не пугайтесь, ма-ама. Я пришёл, потому что душа-а моя не может упокоиться с ми-иром, — завывал Данте утробным голосом. — И в этом виноваты вы-ы, ма-ама!

Каролина четырежды перекрестилась, отползая к дальней стене. Гаспара в комнате не было. Это и к лучшему, он не такой верующий, как Каролина, и мог бы испортить весь спектакль.

— Эх, ма-ама, ма-ама. Вы не позволяете моей душе-е успокоиться. А всё потому что челове-ек, виновный в моей сме-ерти до сих пор не нака-азан.

— Чт-т-то?

— Да-а, ма-ама. Вы думаете, будто я утонул в реке са-ам, но это не та-ак. Мой убийца жив и здравствует и ны-ане. И душа моя мечется между не-ебом и землёй вот уже тринадцать ле-ет.

— Но к-кто? Кто тебя убил, с-сынок? — заикалась от страха Каролина.

— О, ма-ама, всё это время он живёт у вас под но-осом. Это Клементе, ваш сы-ын и мой бра-ат, это он утопил меня в реке-е. С самого детства он мне зави-идовал, потому что я превосходил его во всё-ём, и он не мо-ог и не хотел с этим мириться. О, ма-ама, не будет мне поко-оя, сколько бы вы не молились, пока убийца мой не понесёт наказа-ание, — и лже-привидение растворилось в воздухе.

Материализовался Данте в своём доме. Побыстрее превратился в себя, сжёг одежду Энрике и лёг спать.

На следующий день в доме Ортега стоял шум и гам. Каролина рассказала о своём видении Гаспару, который отсутствовал в тот момент, сажая на цепь дворовую собаку. Он уверял супругу: это всё сон. Но Каролина кричала, что непременно выяснит правду о смерти Энрике, и бросила в лицо Клему, что это он убил родного брата. Рассвирепев, Клементе замахнулся на Каролину рукой. Гаспар надавал сыну пощёчин.

— Я никогда вам этого не прощу! — заорал Клементе и убежал, долбанув дверью.

Данте молча любовался своей «работой», но решил, что этого мало. Подумаешь, все переругались. Это ещё цветочки. И вечером в спальне Каролины и Гаспара появилась сверкающая надпись на стене: «Мама, моя душа страдает».

Вопя и топая ногами, Каролина обвинила Клементе в том, что это он написал.

— Ничего я не писал! — кричал возмущённый Клементе. — Вы задолбали городить всякую чушь!

— Но в моей комнате надпись во всю стену! — доказывала Каролина. — Пойдёмте со мной, сами увидите.

Гаспар и Клем подчинились, но, когда зашли в спальню, надписи уже и след простыл. Наутро Клем пожаловался Данте, что, похоже, у матери крыша съехала.

— Бедная тётя Каролина, — наигранно вздохнул Данте. — Но в Жёлтом доме могли бы ей помочь.

— Что-о-о? Ты хочешь, чтобы я родную мать отправил в Жёлтый дом?

— Но меня же туда отправили, — пожал плечами Данте. — Хотя кто я такой, чтобы вмешиваться в жизнь вашей семьи? Я просто так сказал. Уверен, что тётя Каролина скоро придёт в себя. Наверняка это то письмо так на неё повлияло.

На следующий день вся семья слегла с отравлением. Сам Данте, изобразив, будто ему тоже плохо, предположил, что еда была некачественная. Через пару дней Адела нашла в кармане у Клементе какую-то вонючую траву, съела её и едва не захлебнулась рвотой. Симптомы были те же, что и накануне, и Каролина решила: это Клементе напихал отравы в еду.

— Ах, ты, убийца! — голосила она ему в лицо. — Теперь я всё поняла! Это ты утопил моего сына! Ты убил Энрике, а сейчас, когда правда открылась, ты решил убрать всю семью, чтобы избавиться от свидетелей. Ты мне больше не сын! Забудь о моём существовании!

Визг стоял до вечера, дело чуть до драки не дошло, а для ушей Данте это была истинная музыка. Но он не унимался, и на следующий день Каролина унюхала запах гари, после обнаружила у себя в кровати жуков, которых кроме неё никто не увидел, и, наконец, услыхала рычание тигра за окном. Гаспар и Клем не знали что делать, уверенные — Каролина спятила. Данте молчал, больше не упоминая о Жёлтом доме, но подвёл итог ситуации новой выходкой. Адела придумала скинуть Каролине на голову тарантула в тот момент, когда та резала на кухне мясо. Данте знал об этом, так как нахальная девчонка попросила его поймать паука. Почувствовав, что по ней кто-то ползает, Каролина начала размахивать ножом. Данте подкрался с сидящей на крыше Аделе и столкнул её прямо в чердачный люк. Упав на Каролину, она поранилась о нож, который та держала в руках. К счастью, чуть-чуть. Пока Каролина причитала над внучкой, Данте слез с крыши и ретировался.

Впоследствии, как Каролина не уверяла мужчин, что ранила девочку случайно, Клем и Гаспар решили: она порезала ребёнка ножом специально, когда та, играя, бросила на неё паука.

— Подумаешь паук! — кричал Гаспар. — Из-за паука размахивать ножом на ребёнка, уму непостижимо!

И было решено отправить Каролину в Жёлтый дом. Приехавшие санитары, связав женщину, погрузили её в повозку.

— Я ещё вернусь и отомщу вам за смерть моего сына! — голосила Каролина.

Клем и Гаспар стояли в сторонке, а Данте подошёл к ней, когда она уже сидела в повозке. Наклонился, и, заглянув ей в лицо, прошипел сквозь зубы:

— Приятного путешествия в ад, мамуля. Думаю, тебе понравится также, как понравилось мне, — жестокая улыбка исказила красивое лицо Данте. Он спрыгнул с подножки, и повозка тронулась в путь. Возможно, Каролина и поняла, что это он всё устроил, но это уже не имело значения.

После столь удачной операции возмездия Данте взял паузу, дабы никто не подумал, что все неприятности в семье Ортега спланированы, и занялся своей личной жизнью — помирился с Табитой. Сделать это ему посоветовал Клем, ибо Табита, узнав о возвращении Данте в «Лас Бестиас», из кожи вон лезла, чтобы его охмурить. Она подкарауливала его за каждым углом, посылала любовные записки, подглядывала в окно и однажды тайком влезла в его дом. Данте гнал её — его дико раздражала эта противная девица. Он жаловался Клему, что Табита его преследует. Прилипла как банный лист, хотя он десять раз ей уже сказал, что она ему не нужна.

— Ну почему ты всегда так категоричен, Данте? — спросил Клем. — Ты молодой, здоровый, а любому мужчине нужна женщина. Ты же не монах. Никто не говорит, что тебе надо жениться на Табите, на таких и не женятся, но развлечься-то можно.

— Не хочу, — отмахнулся Данте. — Ну как тебе объяснить, Клем? Эта особа мне неприятна. Она потаскуха, спит со всеми, а меня больше не привлекают грязные женщины.

— А ты попробуй, — не поверил Клементе. — С опытной гораздо лучше, чем с непорочной девой.

— Ошибаешься.