Буря Жнеца (ЛП) - Эриксон Стивен. Страница 17

– Летер не посылал экспедиций в пустоши?

– Уже десятки лет. Ведь у нас было достаточно противников на ближних границах. Последняя экспедиция была уничтожена; единственная выжившая сошла с ума от увиденного. Она говорила о какой-то «Шепчущей Ночи». Вероятно, голосе смерти. Но ее безумие оказалось неизлечимым; ее убили.

Брол Хандар размышлял над услышанным. Подъехал офицер, ожидающий приказов Атрипреды. – Спасибо, – сказал он наконец и отвернулся.

– Смотритель…

Он снова поглядел ей в лицо. – Что?

– Если Красная Маска сумеет… объединить племена… гм… нам действительно потребуется помощь Тисте Эдур.

Его брови поднялись. – Естественно, Атрипреда. «Может быть, теперь я докричусь до Императора и Ханнана Мосага. Проклятие Летуру Аникту. Во что еще он нас втравит?»

Он неумолимо погонял летерийского коня, правя на север и северо-восток, через вспаханные поля, недавно бывшие пышными пастбищами Овл’дана. Проезжающий чужак привлекал внимание хуторян; в последней деревушке трое размещенных на побывку солдат оседлали лошадей и пустились в погоню.

Въехав на дно ущелья, которое только что миновал Красная Маска, они встретили смерть: раздался хор из человеческих криков и лошадиного ржания, яростный, но быстро утихший.

Всадник замедлил бег коня (он слишком долго неуклюже трясся в неудобном летерийском седле). Никто не схватит его здесь, так что загонять животное до смерти нет резона. Враг слишком полагается на надежные гарнизоны, враг опьянен добычей; Красная Маска многое узнал, проведя день и ночь в наблюдении. Копейщики из Синей Розы, прекрасно сидящие в удобных седлах. Эти будут получше, чем пешие солдаты прошлых лет.

Пока что, с самого своего возвращения, он находит лишь брошенные стоянки овлов, следы прохода стад (много меньших, чем раньше) и сломанные дуги вигвамов. Как будто его народ почти истреблен, а уцелевшие бежали. Он наткнулся на место боя, но там были лишь трупы иноземных солдат.

Солнце висело низко над горизонтом, наступали сумерки, когда он обнаружил первую за сегодня сожженную стоянку овлов. Год прошел, может и более. Белые кости торчат из травы, чернеют пеньки опор, пахнет пылью и одиночеством. Некому было отпеть павших, положить истерзанные трупы на платформы, позволяя свободным душам улететь в танце стервятников. В нем пробудились мрачные воспоминания.

Он поехал дальше. Когда опустилась тьма, риназаны не спеша улетели; Красная Маска расслышал слева и справа стук двух пар лап. Выполнив кровавую работу, его едва различимые во мгле спутники занимали обычные места стражей.

Риназаны уселись на покатые чешуйчатые спины – слизывать брызги крови, выбирать клещей; их головки мотались, зубы щелкали, рты вдыхали оказавшихся слишком близко насекомых.

Красная Маска позволил глазам почти закрыться. Он не спал уже два дня. Со скользившим по земле справа Сег’Чероком, здоровенным самцом, и Ганф Мач, превращавшимся в самку трутнем, он был в полной безопасности.

Как и риназаны, К’чайн Че’малле казались довольными, хотя ушли далеко от своих сородичей, в незнакомую страну.

Им нравится сопровождать Красную Маску, защищать его, убивать летерийцев.

Он понятия не имеет, почему.

Глаза Сильхаса Руина стали почти змеиными в свете лампы – и, по мнению Серен Педак, это вполне соответствует помещению, в котором они обосновались. Сходящиеся куполом каменные стены покрыты рельефом в форме наползающих друг на дружку чешуй. Хорошо сохранившая резьба обманывает чувства, дезориентирует. Ее даже тошнит немного.

Серен уселась на полу, заморгала, избавляясь от слизи, скопившейся в глазах. Наверное, раннее утро, подумала она. Они шли по тоннелям, всю ночь поднимались по пандусам и спиральным ходам. Воздух оставался спертым, несмотря на беспрестанные сквозняки: словно в каждой комнате, каждом коридоре, которые она проходила, собрались невидимые духи.

Она отвела взор от Сильхаса Руина, сердясь на невольное свое восхищение жестоким воином, выходцем из иного мира. Он умеет сохранять полную неподвижность, даже грудная клетка вздымается и опускается едва различимо. Он был похоронен на тысячи лет, но все же жив. Кровь сгустилась в его венах, мысли стали горькими от пыли застоя. Когда он говорит, в голосе слышится скрежет могильных камней. Ей было непонятно, как любое существо может вынести такие страдания и не сойти с ума.

А может, он и безумен – нечто скрывается глубоко внутри, то ли удерживается силой воли, то ли просто ожидает высвобождения. Он, как убийца – да он и есть убийца! – одновременно усерден и равнодушен. Жизни смертных оценивает словно хирург ткани тела: эту можно использовать, эту нужно убрать… Ничто иное не имеет значения.

Она понимала, насколько удобно видеть мир в таком разрезе. Простота суждений манит. Но для нее это невозможно. Она не сможет ослепнуть, забыть о сложности мира. А вот Сильхасу Руину видимые сложности не важны. Он обрел некоторую определенность, и ее не поколебать.

Увы, Фир Сенгар не готов осознать бесполезность своих бесконечных атак на Сильхаса. Тисте Эдур стоит у треугольного портала, через который они скоро выйдут. Он вроде бы в нетерпении ожидает окончания отдыха.

– Ты думаешь, – бросил он Сильхасу Руину, – что я ничего не знаю о древней войне, о вашем вторжении в это Королевство?

Альбинос поводил глазами, отыскивая Фира – но ничего не сказал.

– Женщины помнят, – продолжал Фир. – Они передают сказания дочерям. Поколение за поколением. Да, я знаю, что Скабандари вонзил тебе нож в спину на холме, господствовавшем над полем битвы. Но первое ли это было предательство?

Если он ожидал реакции, то был разочарован.

Сидевший у чешуйчатой стены Удинаас тихо засмеялся: – Вы такие бестолковые. Кто кого предал. К чему это? Разве мы полагаемся друг на друга, разве нас удерживает вместе доверие? Скажи, Фир Сенгар – некогда бывший мне хозяином – понимает ли твой братец, кто такой Сильхас Руин? Откуда он появился? Думаю, что не понимает. Иначе он явился бы за нами лично, а за спиной его стояли бы десять тысяч воинов. Но они играют с нами. Тебя никогда не интересовало, почему?

На несколько ударов сердца воцарилась тишина; потом Чашка хихикнула, привлекая к себе все взоры. Она моргнула, как сова. – Разумеется, они хотят, чтобы мы сначала нашли что ищем.

– Тогда зачем блокировать движение вглубь материка? – спросила Серен.

– Они знают, что это неправильное направление.

– Откуда им знать?

В темноте пыльные ладошки девочки показались летучими мышами. – Потому что им сказал Увечный Бог. Увечный Бог сказал, что еще не время идти на восток. Он пока не готов к открытой войне. Он не хочет, чтобы мы попали в пустоши, где скрыты все тайны.

Серен Педак вытаращила глаза. – Во имя Странника, что за увечный бог?

– Аквитор, он тот, что дал Руладу меч. Истинная сила за спиной Тисте Эдур. – Чашка вскинула руки над головой. – Скабандари мертв. Ханнан Мосаг заключил сделку, а Рулад Сенгар стал разменной монетой.

Фир оскалил зубы. Он взирал на Чашку почти с ужасом. – Откуда она знает такое? – закричал он.

– Мертвые мне сказали. Они мне много чего сказали. А также и те, что под деревьями. Пленники. Они и еще кое-что сказали. Сказали, что великое колесо готово повернуться последний раз, а потом оно замкнется. Оно замкнется, потому что должно. Потому что таким он его сделал. Открыть ему все, что он желает знать. Открыть правду.

– Открыть кому? – недоуменно скривила губы Серен.

– Ему. Тому, что придет. Сами увидите. – Девочка подбежала к Фиру, схватила за руку, потянула: – Нужно спешить, или они схватят нас. Если они нас схватят, Сильхасу Руину придется убить всех.

«Удушить готова девчонку». Однако она послушно встала.

Удинаас все смеялся.