Буря Жнеца (ЛП) - Эриксон Стивен. Страница 94

Она вонзила нож в снег по рукоятку, налегла всем весом. Остаток ледяной глыбы вдруг поднялся, выскочив из трещины. Под ним лежало копье.

Древко, длиной в рост Серен, было сделано не из дерева. Полированное, цвета темного янтаря, оно казалось… чешуйчатым. Широкое, гладкое острие из нефрита, вставленное в древко без клея или привязи.

Женщина подняла оружие. Поняла, что «чешуйки» представляют собой слои рога – что объясняло и неровную текстуру. Опять-таки, она не смогла понять, как слои рога крепятся к древку. Копье оказалось на удивление тяжелым, словно древко пропиталось солями.

Сзади раздался голос: – А вот это интересная находка!

Она обернулась и при виде насмешливого лица Скола испытала прилив раздражения. – Ты привык выслеживать людей, Скол?

– Нет. По большей части я веду их. Знаю, это отталкивает, заставляет чувствовать себя бесполезной.

– Есть еще блестящие умозаключения?

Анди пожал плечами, крутя проклятую цепочку. – Копье, что ты нашла. Оно принадлежит Т’лан Имассам.

– Для меня это должно что-то значить?

– Будет значить.

– Ты сражаешься не таким оружием?

– Нет. Я также не прячусь на деревьях, не бросаю вниз плоды.

Серен нахмурилась.

Он со смехом отвернулся. – Я рожден во Тьме, аквитор.

– И?

Он помедлил, оглядываясь. – Как ты думала, почему я Смертный Меч Чернокрылого Лорда? Из-за красивого лица? Чарующих манер? Умения сражаться на мечах?

– Ну, – отвечала она, – ты сам истощил список предположений.

– Ха, ха. Слушай. Я рожден во Тьме. Благословлен Матерью. Первым за тысячи лет. Знаешь, она отвернулась. От избранных сыновей. Тысячи лет? Скорее сотни тысяч. Но она не отвернулась от меня. Я могу ходить во Тьме. – Он махнул цепочкой в сторону остальных. – Даже Сильхас Руин не может претендовать на такое.

– Он знает?

– Нет. Это наша тайна – до тех пор, пока ты не решишь выдать ее.

– И почему я должна таиться от него, Скол?

– Потому что я единственный, способный удержать его от убийства. Тебя. И Удинааса. Вас двоих он считает самыми бесполезными. Скорее потенциальными врагами.

– Врагами? Почему бы ему так считать? – Серен неверующе покачала головой. – Мы клопы, которых он может в любой миг раздавить стопой. Враг – это тот, что внушает опасение. Не мы.

– Ну, не вижу нужды просвещать тебя на счет вашей опасности. Пока.

Она фыркнула, отвернулась и подняла котелок. Льдинки загремели внутри.

– Есть планы по использованию находки? – спросил Скол.

Серен опустила взор на копье в правой руке. – Удинаас может использовать его как костыль.

Смех Скола был горьким, резким. – О, что за несправедливость, аквитор. Можно ли так с прославленным оружием?

Серен нахмурилась: – Ты говоришь так, будто узнал его. Да?

– Скажем лучше, что оно предназначено нам.

Она разочарованно нахмурила лоб и пошла к лагерю.

Копье пугающе быстро привлекло внимание Сильхаса Руина, который вздрогнул и повернулся к ней лицом. Удинаас тоже обеспокоился – резко вскинул голову, двинулся к Серен. Женщина ощутила трепет сердца в груди; ей вдруг стало тревожно.

Она постаралась избавиться от страха, упрямо держась за первую пришедшую в голову мысль. – Удинаас, я вот нашла… можешь использовать, чтобы ловчее ходить.

Тот хмыкнул и кивнул: – Кажется, от каменного острия проку не будет. Опущу вниз – так я, по крайней мере, не выколю себе глаз, даже если постараюсь. А к чему бы мне самому себе выка…

– Не насмешничай, – оборвал его Руин. – Используй так, как советует аквитор, но помни – оно не твое. Однажды тебе придется отдать его. Помни, Удинаас.

– Отдать? Не тебе, случайно?

Сильхас Руин снова вздрогнул. – Нет. – И отвернулся.

Удинаас невесело улыбнулся Серен: – Ты дала мне проклятое оружие, аквитор?

– Не знаю.

Он оперся на копье. – Ну и ладно. На мне коллекция проклятий – одним больше, какая разница.

Они растопили лед и пополнили бурдюки. Вторая порция снега позволила сварить похлебку из трав, коры и сала мирида; в ход пошли ягоды, сгустки кленового сока – последние клены они повстречали десять дней назад, на плоскогорье, воздух которого пах сладкими ароматами жизни. Здесь деревьев нет. Даже кустов нет. Их окружает обширный лес высотой по щиколотки – приплюснутый мирок мхов и лишайников.

Дрожащими руками взяв чашу отвара, Удинаас заговорил с Серен: – Итак, я хочу прояснить детали нашего эпического фарса. Это ты нашла копье – или оно нашло тебя?

Серен покачала головой: – Неважно. Оно теперь твое.

– Нет. Сильхас прав. Ты дала его мне в прокат. Оно выскальзывает из рук, словно намасленное. Я не смог бы использовать его в бою, даже если бы знал, как это делается.

– Это нетрудно, – сказал Скол. – Просто хватайся подальше от острия и коли людей, пока не повалятся. Лично я еще не встречал копейщика, которого не смог бы порубить на куски.

Фир Сенгар фыркнул.

Серен поняла, почему. Этого было достаточно, чтобы осветить хмурое утро, привести на уста слабую улыбку.

Скол заметил, ощерился, но промолчал.

– Собираемся, – миг спустя сказал Сильхас Руин. – Я устал ждать.

Серен повернула голову, обозревая торчащие на севере горные пики. Золото погасло, будто из него вытянули всю красоту, всю жизнь. Их ждет еще день трудного пути. Настроение упало; она вздохнула.

Говоря по чести, он предпочел бы свою игру. Не игру Котиллиона или Темного Трона. Но Бен Адэфон Делат узнал слишком много подробностей – они падали на голову, словно темный пепел лесного пожарища – и на данный момент был доволен, что приходится разгребать чужие проблемы. С кровавой осады Крепи его жизнь катилась под откос. Он чувствовал, будто падает со ступенчатого холма, и до превращения в кровавые ошметки осталась одна ступенька.

Он уже привык к такому ощущению. Привык радоваться, что еще жив.

И все же… слишком много друзей пало по пути. Очень, очень много. Ему не хотелось, чтобы их место занимали другие – ни смиренный Тисте Эдур со слишком большим сердцем, ни проклятый Т’лан Имасс, бредущий по густому морю воспоминаний в поисках такого – всего одного – что не отдавало бы тщетой. Не лучшая компания для Быстрого Бена. Они слишком подходят для дружбы. Не для жалости – тогда все было бы проще. Они слишком благородны, именно это уничтожает возможность равного союза.

Поглядите на ушедших друзей. Вискиджек, Еж, Ходунок, Даджек Однорукий, Калам… ну, разве горечь потерь не компенсируется радостью от того, что еще не все потерялись? Он вспомнил только самый свежий список. После Крепи. Как насчет остальных, что ушли давно? «Нам, выжившим мерзавцам, приходится не легче. Нет, еще хуже».

Тут он мысленно фыркнул. Уже жалеет себя? Жалкая самовлюбленность, ничего больше.

Обходя край затопленного углубления, они брели по тепловатой воде глубиной по пояс; шаги поднимали облака ила, слежавшегося на невидимых камнях мостовой, что была дном водоема. Их выследили какие-то рыбы: горбатые спины появлялись то тут, то там, расходились круги, выныривали плавники слишком большие, чтобы спокойно их созерцать.

Особенно его растревожило заявление Тралла, что рыбы очень похожи на тех, которые однажды пытались его съесть.

Онрек Сломанный ответил: – Да, это те самые, с которыми мы боролись у затопленной стены. Хотя тамошние были в сухопутной стадии развития.

– Так почему они здесь? – спросил Тралл.

– Проголодались.

Этого оказалось достаточно, чтобы вывести Быстрого Бена из состояния мрачной неразговорчивости. – Послушать вас двоих! Нас готовятся атаковать громадные рыбы – магоглоты, а вы предались воспоминаниям! Слушайте! Мы в реальной опасности или как?

Онрек повернул к нему грубое лицо. Торчащая вперед челюсть зашевелилась: – Мы предполагали, что ты, Быстрый Бен, защищаешь нас от них.

– Я? – Он начал озираться, отыскивая любые признаки суши. Однако молочно-белое озеро простиралось во все стороны.