Сердце полуночи - Кинг Джордж Роберт. Страница 112

Не отрывая глаз от волка, продолжавшего двигаться вокруг них по кругу, Юлианна сказала:

– Торис рассказал мне все, Люкас. Ты тоже оборотень.

– Нет, моя крошка, – ответил Люкас. – Тебя не правильно информировали. Если бы я был оборотнем, разве стал бы я прятаться от Казимира подобным образом? Я сам превратился бы в волка и сразился бы с ним.

– Сдается мне, что сражение ты уже проиграл и теперь спасаешь свою шкуру, – насмешливо сказала Юлианна. – Какая она у тебя? Должно быть, твоя шкура – шкура трусливого кролика!

– Я не могу доказать свою невиновность сейчас, – Люкас заметил, что Казимир понемногу сужает свои круги и прикрикнул:

– Отойди дальше, или она умрет!

При звуке его голоса шерсть на загривке волка встала дыбом, но он отпрянул.

– Нет можешь, – возразила Юлиан-на. – Отпусти меня.

Казимир снова начал осторожно приближаться. Его глаза мрачно мерцали, выискивая возможность для нападения.

– Если я не могу убедить тебя никаким иным способом, что же… пусть будет так, – промолвил Люкас с необъяснимой печалью.

Кинжал выпал из его руки и загремел по камням мостовой. Выпустив Юлианну, он оттолкнул ее подальше от себя. Волк прекратил свое движение по спирали и собрался в комок, готовясь прыгнуть.

– Я человек, и ничего больше! – крикнул Люкас Юлианне. – Убей меня, Казимир!

Волк был уже в воздухе. Расстояние между ними сокращалось стремительно, но Люкас не дрогнул. Влажно сверкнули жуткие клыки…

Удар.

Бард попятился назад, потерял равновесие и упал на камни. Послышался хруст костей. В тот же миг Казимир навалился на него всей тяжестью. Бард схватил зверя за глотку, но могучие челюсти продолжали приближаться. Острые клыки словно лемех плуга вспороли мышцы его груди, и Люкас вскрикнул от боли. Невероятным усилием ему удалось оттолкнуть зверя от себя, но локти его дрогнули и согнулись под неистовым напором. Когтистая лапа попала в раненый живот, проводя по нему еще несколько полос. Люкас лягнул зверя в брюхо и попытался отползти назад, но могучие клыки снова сомкнулись и снова обагрились кровью. Волк свирепо зарычал, и из ноздрей его сморщенного носа полетели кровавые брызги.

Люкас снова вскрикнул, колотя волка кулаками по голове.

Горячая пасть распахнулась и атаковала. Клыки вонзились в шею барда и стали медленно сжиматься, словно ножницы рассекая плоть и жилы. Люкас открыл рот, чтобы закричать, но из горла его выплеснулась и потекла на бороду кровь. Слабеющими пальцами бард вцепился в челюсти волка, стараясь разжать зубы, но перед его глазами внезапно начала меркнуть яркая луна…

Неожиданно страшные челюсти разжались.

Казимир поднял огромную морду и взвыл от боли. Прокатившись по лесу, этот протяжный и тоскливый звук заставил умолкнуть цикад и сверчков. Потом в волчьей утробе Казимира что-то странно забулькало, и вой оборвался. В глазах его погас красный огонь, а могучие лапы подогнулись. Огромный зверь повалился на бок и вытянулся на камнях.

Зажимая руками свое истерзанное горло, Люкас отполз от вздрагивающего хищника и только теперь заметил между его ребер блестящую рукоять кинжала. Юлианна стояла неподалеку и дрожала словно в ознобе. Ее правая рука была в крови. Напрягая последние силы, Люкас подобрался к фургону и привалился к колесу. Руки его тряслись от напряжения, а дыхание было неровным и судорожным. Несмотря на это, по губам его скользнула едва заметная победная улыбка. Его план сработал.

Мадам Дачия неслышно приблизилась к Юлианне и набросила ей на плечи шерстяное одеяло. По щекам девушки потекли слезы. Посмотрев на окровавленную ладонь, она вытерла ее о свое красное платье. Цыганка обняла ее за плечи и прижала к себе. Так они стояли довольно долго.

Наконец Юлианна немного пришла в себя и вырвалась из рук Дачии. Сорвав с плеч одеяло, она укрыла им неподвижное тело волка и, отступив назад, молча смотрела на последнее превращение Казимира Волчья морда медленно превращалась в человеческое лицо, грубая шерсть на лбу и на щеках пропала, холодеющие мускулы и кости постепенно возвращались на свои места. Массивное волчье тело под одеялом приобрело очертания худощавой человеческой фигуры.

Люкас изумленно взирал на эту метаморфозу.

– Он не должен был превращаться в человека! – едва слышно прошептал он. – Он же был вульвером! Все человеческое в нем было только маской!

Юлианна медленно подошла к Казимиру.

– Вы так думали и ошиблись, мастер Люкас, – печально сказала она, опускаясь на колени. – Некоторые из тех, кто рождаются людьми, сами превращают себя в зверей. Может быть, и те, что рождены зверьми, со временем становятся людьми…

Она с любовью провела рукой по гладкой щеке Казимира. Подбородок ее задрожал, и она отвернулась от трупа, запрокинув голову лицом к небу и к вершинам неподвижных деревьев. Глаза Юлианны заволокло слезами, а из груди вырвалось глухое, безутешное рыдание. Взяв Казимира за израненную руку, она заплакала навзрыд.

Когда рыдания ее стихли, Юлианна наклонилась над Казимиром и поцеловала его.

– Твои губы еще теплы, – сказала она печально. – Прощай, Казимир, мой возлюбленный. Если в этом мире есть боги, то пусть они судят тебя, глядя моими глазами.

Судорожно всхлипнув, она выпрямилась и долго стояла, глядя куда-то вдаль, словно видела за лесом что-то такое чего, никто другой не мог рассмотреть. Наконец она отряхнула платье и подошла к Геркону Люкасу.

– Мадам Дачия, – обратилась она к стоявшей тут же цыганке. – Могу я купить у вас немного полотна?

– Для чего? – цыганка испытующе уставилась на нее.

– На бинты, – ответила Юлианна, опускаясь на колени рядом с бардом.

– На бинты? Для него? – цыганка фыркнула. – Лучше прикончить его, да и дело с концом.

– Мне нужны бинты, – твердо повторила Юлианна несмотря на усталость.

– Хорошо, у меня есть одна простыня. Для тебя – всего четыре золотых, – Дачия направилась к фургону.

– Вот и хорошо, – Юлианна поправила волосы дрожащей рукой.

– Ты будешь перевязывать меня? – переспросил Люкас со злобной и горькой улыбкой.

– Да, – немного раздраженно ответила Юлианна.