Сердце полуночи - Кинг Джордж Роберт. Страница 114

Солнечный свет лился в окно сквозь рябое стекло и теплым пятном ложился на Одеяла, которыми был укрыт Торис.

Но он все равно дрожал.

Он был холоден, словно мертвец в могиле Холоден, как сама смерть.

Шины и лубки давно сняли, и его ноги, хотя и стали не такими прямыми, как были, все же годились для небыстрой ходьбы.

Другое дело – его душа.

Ему хватило сил и мужества, чтобы скатиться с кровати в гостинице “Картаканец”, доползти до дверей и криком позвать на помощь Ему хватило мужества вызвать Вальсарика и попросить его отвезти себя обратно в Гармонию. Однако, когда, оказавшись на пороге дома Вальсарика, он понял, что ошибся, надежда в его сердце умерла.

Вальсарик отменно ухаживал за ним, обильно потчуя горячей пищей и всякими охотничьими историями, которые обычно рассказывают, сидя у камина, однако ничто не способно было растопить лед в душе Ториса. С каждым днем тело его поправлялось, но разум все глубже погружался в пучину меланхолии.

Сегодняшний день был похож на многие другие дни, когда он не мог избавиться от дрожи даже под грудами теплых одеял. Торис машинально поправил верхнее, и в солнечных лучах заплясали золотые пылинки. Они мерцали, словно очень далекие звезды, и Торис чуть не заплакал.

Казалось, прошла целая вечность, с тех пор как он в последний раз думал о звездах.

Говорили, что звезды – это слуги Милила. Говорили, что звезды – это певцы в его небесном хоре, но Торису вдруг показалось что звезды – это всего лишь пылинки, безжизненные и случайные, которые несутся в пространстве, подхваченные бессмысленным сквозняком времени.

Подумав об этом, он легонько подул перед собой и долго смотрел как беспокойные частички пыли заметались с удвоенной скоростью, сталкиваясь между собой и медленно опускаясь обратно на одеяло.

Откинув покрывала в сторону, Торис спустил на пол изуродованные ноги и, осторожно перенеся на них тяжесть своего тела, надел через голову длинную накидку. Оттолкнувшись от края кровати, он медленно пошел к двери. По дороге он подумал о том, что вовсе не знает, зачем он встал и куда идет, однако ноги продолжали нести его к двери.

На пороге он оступился и чуть не упал, однако успел весьма своевременно схватиться за ручку двери. Отдышавшись, он медленно открыл ее.

В комнату хлынул свет, в котором опять весело и беззаботно заплясали потревоженные пылинки, но Торис не обратил на них никакого внимания. Одернув свое платье, он вышел в теплый благоухающий сад и, запрокинув голову, посмотрел в неистово-голубое небо.

Много раз Торис видел, как Вальсарик шел от дверей к садовой ограде. Это занимало у него всего несколько мгновений, но Торису понадобилось бы несколько дней. И все же он отправился в путь.

Ковыляя по дорожке, он вдруг понял, почему он встал с кровати и куда идет.

Могила Густава находилась на самом краю обрыва, в том самом месте, откуда Казимир прыгнул в пропасть почти два года назад. Постамент памятника подходил для этого как нельзя лучше. Каменный Густав, держа в одной руке флейту, а в другой – книгу песен, терпеливо смотрел, как калека взбирается на каменные перила, проходящие по самому обрыву. Как ни богохульно было это, но Торис вцепился в эту его флейту, чтобы подтянуть свое тело на несколько дюймов вверх.

Потом он выпрямился и, держась за каменную руку Густава, посмотрел на раскинувшуюся внизу долину. У подножья утеса он разглядел заросший сорняками каменный распадок, усыпанный валунами. Чуть дальше начиналась вересковая пустошь, тянущаяся до самого зеленовато-голубого леса на горизонте. Кое-где фермеры отвоевали у вереска крошечные участки пахотной земли, огородив их сложенными из камня изгородями или стенами из колючих кустарников.

Но и эта картина не заняла Ториса надолго. Он смотрел теперь на раскаленное добела равнодушное небо, которому не было никакого дела до того, что творилось внизу.

– Густав, – прошептал Торис. – Где наш Милил? Даже твое присутствие я ощущаю больше, чем его…

Он неглубоко вздохнул, слегка пожимая холодные пальцы статуи.

– Это место не для жрецов и не для детей. Если ты здесь, Милил, помоги мне прыгнуть с этого утеса! Но никакого ответа не было. Только напоенный ароматами лета теплый ветерок слегка напевал что-то, проносясь над самой его головой. Если не считать этого монотонного звука, в мире, широком и прекрасном, царила тишина. Торис выпустил каменную руку памятника и наклонился вперед, крепко зажмурив глаза. Теплый ветер дунул ему в лицо, и Торис подумал, что вот так, наверное, он будет чувствовать себя те недолгие мгновения, пока будет лететь вниз: тишина и теплый ветер в лицо. Если он закроет глаза, то встречный поток воздуха раздует его одежды словно крылья, и можно будет думать, что ты летишь вверх, а не вниз, на камни. Да, наверное, так и будет. Он сумеет изгнать страх из своего сердца хотя бы в эти последние секунды своей жизни.

Теплая рука дотронулась до его лодыжки.

– Пожалуйста, Вальсарик, – жалобно попросил Торис, – не останавливай меня. Может быть, это будет единственный смелый поступок за всю мою жизнь.

– Ты думаешь, я настолько силен, чтобы удержать тебя? – раздался голос старика.

– Прости меня. Я не хотел быть неблагодарным. Ты очень многое сделал, чтобы спасти меня.

– Но ты все-таки поступаешь нечестно, – проворчал Вальсарик. – Я так старался спасти твою жизнь, но тебе, как видно, плевать…

– Меня нельзя спасти, – чуть не плача сказал Торис.

– Ерунда, – последовал горький ответ. – Никто, даже твой друг Казимир, не может считаться безнадежным, если только он остается жить.

– Я слишком боюсь жить, – чужим голосом признался Торис.

– У меня тут для тебя кое-что есть, -

Сказал Вальсарик. – Я увидел эту штуку на рынке и вспомнил, что она когда-то принадлежала тебе.

Торис не выдержал и быстро оглянулся через плечо. Старик протягивал ему деревянную саблю, ту самую, которую Казимир подарил маленькому Торису в тот день, когда они встретились. Клинок был изрядно поцарапан, но цел, и даже довольно остер.

– Идем, Торис, – проворчал Вальсарик. – Не нужно бояться. Милил ждет своего жреца.