Сердце полуночи - Кинг Джордж Роберт. Страница 33

– Это была отличная месть, не правда ли, Торис? – то и дело восклицал он. – Я мог бы даже выиграть состязание, если бы мне не подсунули этот отравленный напиток.

Торис не отзывался, блаженно и сладко похрапывая, и Казимир задумался.

"Кого я пытаюсь обмануть? – спросил он самого себя. – Я хочу убить своего отца, а не просто напугать до полусмерти”. Он опустился на колени рядом со своей кроватью и выдвинул из-под нее деревянный сундучок. Стянув со своих плеч заплатанную грязную рубаху, он надел белую шелковую рубашку, затем извлек из сундучка камзол.

– Моя месть еще не окончена, – пробормотал он, надевая штаны и чулки. При воспоминании о Юлианне, о том, как ее теплая рука прикасалась к этим чулкам, по лицу его скользнула улыбка.

Переодевшись, он наклонился над Торисом и потряс его за плечо.

– Проснись, Торис! Сегодняшней ночью мы будем праздновать мою победу, – прошептал он и почувствовал во рту горький привкус этих слов.

Торис, все еще во власти сна, приоткрыл один глаз.

– Вставай, Тор! Гармония ждет! Я научу тебя вкусу мекульбрау!

Торис вяло посмотрел на него уже обоими глазами:

– Отстань, я спать хочу. Казимир сорвал с него одеяло и принялся стаскивать своего товарища с койки.

– Идем, иначе я снова упаду с Саут-Хиллского холма!

Торис вырвался из его рук и проворно завернулся в одеяло.

– Передай от меня привет Вальсарику, – проворчал он засыпая.

Некоторое время Казимир стоял выпрямившись, уперев руки в бока и глядя на своего приятеля-лежебоку.

– Ну что же, наверное, тебе надо выспаться, – негромко сказал он.

Выскользнув из окна, Казимир бесшумно спрыгнул с крыши пристройки на землю. Ночная темнота окружила его. В глубине души Казимир был рад, что Торис слишком устал чтобы присоединиться к нему сейчас. Прижимаясь к стенам домов, Казимир ринулся прочь из трущобного квартала.

На обочине грязной улицы, рядом с покосившейся кучей хлама, которую не назвали бы домом даже бродяги, снова появились три человеческих фигуры в плащах с капюшонами. Лунный свет проникал сквозь дыры в крыше и лежал на полу развалины острыми треугольниками, похожими на ножи. Трое вошли внутрь и остановились в самой середине единственной комнаты. Они не двигались, глубоко и тихо дыша.

Наконец один из мужчин слегка кашлянул.

– Ты уверен, что видел, как они вошли? Двое остальных кивнули, и один заговорил:

– Да, Кавик. Свет в доме погас уже час назад. С тех пор никто не выходил наружу. Они спят.

– Хорошо, – кивнул тот, кого называли Кавиком.

Отойдя в угол хижины, он забросил на спину холщовый мешок. Остальные двое сделали то же самое. Затем Кавик снова заговорил, его голос напоминал глухое рычание.

– Клинья и подпорки для дверей, что открываются наружу, веревки – для дверей, что открываются внутрь. Если на окнах будут ставни – заприте снаружи или свяжите веревками. Если нет ставней, придется поджидать тех, кто будет выпрыгивать. Не тратьте время на других, нам нужен только Раненое Сердце. Перережьте ему глотку кинжалами, которые вам дали, но не дайте ему уйти.

И еще – лейте масло только на деревянные части, не тратьте его на солому. Сначала запереть двери, потом – окна, полить маслом и бросать факелы, а не наоборот. Не беспокойтесь, если они будут стучать и звать на помощь, – никто не придет.

Несмотря на то что он был одет как придворный, Казимир чувствовал себя нищим бродягой, который шагает по вымощенному камнем шоссе. Ущербная луна еще не поднялась над городом, вокруг было темно и мрачно, и так же мрачно было у него на душе. Глубоко вздохнув, он наподдал ногой небольшой камешек, и тот покатился по мостовой негромко бренча. Да, праздника у него не вышло.

– Таково предназначение музыки и вина, – вслух пофилософствовал Казимир, – они призваны вдыхать веселье в невеселые души.

Он угрюмо остановился посреди дороги. Мекульбрау… Он подумал об алой горячей крови и почувствовал между лопатками знакомое покалывание и жжение. Тепло медленно разливалось по всему его телу, но юноша решил не отдаваться ему целиком, а лишь настолько, чтобы обострились обоняние и слух. Понюхав воздух, тяжелый от цветочной пыльцы, он уловил только далекий запах вересковых пустошей. Но ему нужно было мекульбрау, а вовсе не вереск! Сколько он ни принюхивался, летний воздух пах не вином, а цветами. Вскоре Казимир сдался, и плечи его поникли. Он предчувствовал, что придется несолоно хлебавши возвращаться в приют.

Он уже повернулся, чтобы уйти, но тут ветер донес до него негромкий звук. Он прислушался и разобрал несколько так-тов праздничной музыки. На лице его появилась непрошеная улыбка.

"Праздник… – подумал он. – Не сомневаюсь, все будут рады видеть певца, который занял второе место на турнире”.

Он закрутился на месте, пытаясь определить направление, а потом быстро пошел на звук.

Постепенно музыка становилась громче. Затейливые мелодии иногда прерывались взрывами смеха и громкими голосами беседующих.

"Хорошо, что я оделся как полагается!” – порадовался Казимир, проходя по темным улицам мимо домов, ставни которых были плотно закрыты. Источник звуков был теперь очень близко, где-то за небольшим заданием, которое высилось по правую руку от него. Казимир прошел еще несколько шагов и завернул за угол. Перед глазами его возник дом, в котором шел веселый пир.

Сердце Казимира упало.

Это был Хармони-Холл, цитадель Зона Кляуса и его прихвостней-бардов. Высокие стены, сложенные из известняка, вздымались выше пышных крон рододендронов, которые ровными рядами были высажены перед фасадом. По стенам карабкался плющ, обвивающий балконы второго этажа и цепляющийся за отлогую крышу. По углам здания высились четыре остроконечные башенки которые, казалось, подпирали собой звездное небо. В центре крыши располагалась небольшая колокольня, колокол которой отбивал часы.

Яркая карусель красок в окнах Хармо-ни-Холла отвлекла внимание Казимира от колокола. Из окон лился теплый желтый свет, и Казимир некоторое время разглядывал яркие платья и безупречно пошитые камзолы гостей. Наконец он криво улыбнулся. “Наверное, меня там не ждут.