Птице нужно небо. Часть III и IV (СИ) - Гультрэ Икан Релавьевна. Страница 21
Приняв решение, я поднялась с кровати, на которой позволила себе развалиться, вышла в гостиную. Подходящий грифель нашелся в ящике стола — и я, откинув в сторону пушистый ковер, начертила на полу комнаты ритуальный круг. Не для ритуала как такового — для концентрации.
Села. Настроилась на потоки. Порадовалась, что меня не поместили в специальную тюремную камеру, в которой было бы невозможно воспользоваться магией. Погрузилась в транс, поймала первую волну. Ощутила: вот теперь я дома. Не в том мире и не в этом. А в мире чистых энергий… Я окунулась в поток, позволила себе по-настоящему расслабиться. Я себя не торопила: кто знает, смогу ли я проделать это еще когда-нибудь? Надо жить сейчас, в те минуты, которые пока еще принадлежат мне.
Наконец, вкусив наслаждения, я заставила себя вернуться к действительности. Зачерпнула из потока, зацепив густую фиолетовую струю, прибавила к ней тонкую нить чистейшего серебра, обвила, закрепила благородной черной сетью… Игла была прекрасна!.. Если, конечно, не задумываться о том, чему она должна служить. Но — это мой выбор. И красота тоже только моя. И я еще раз позволила себе полюбоваться иглой, прежде чем вонзить ее в одну из нитей защитного плетения, в самый ее исток, в точку, из которой она брала свое начало. Спасибо иллюзионисту Марвелу, я теперь точно знала, где она находится и могла найти не глядя. Охнула от нежданной боли — не физической, это все мое существо противилось варварскому повреждению магической сути и не только — пройдя через узел, игла проткнула насквозь магические резервуар и коснулась центра жизненной энергии.
Придет время — и игла развернется в воронку, через которую стремительно улетучится сначала моя магия, а затем и сама жизнь. Только я этого уже не пойму — если уж дойдет дело до самоуничтожения, это будет означать, что я забыла себя и не могу избавиться от иглы. Будучи в здравом уме и твердой памяти, я легко смогу ее извлечь без всяких последствий для своего здоровья.
Оставалось только задать время — я назначила себе месяц, — а также скорость и направление вращения воронки. Это не имеет большого значения, но уж лучше бы все произошло побыстрее. Все-таки умирать — это неприятно, даже будучи не в своем уме, так что не хотелось бы затягивать процесс.
Вот теперь — всё.
Я затерла ритуальный круг на полу, вернула ковер на место. Всплакнула — от страха, от безысходности, от жалости к себе. Потом взяла себя в руки: оттого, что я кисну, ничего не изменится. А мне ведь еще письмо писать…
На письмо, слова для которого я подбирала с мучительной тщательностью, ушло не меньше часа. За окном уже давно сгустилась ночь, а я все сидела и мусолила безрадостные мысли. О смешных планах, которые строила. О том, как просила свободы у божества. Что ж, даже смерть является своего рода освобождением, такие мысли посещали меня и прежде. Непонятно только, о какой плате шла речь. Ну да не нам вникать в божественные замыслы, — я горько усмехнулась.
Все-таки заставила себя встать. Разделась донага — гардероб был пуст, гостевые пижамы программой принудительного пребывания в императорском дворце предусмотрены не были. Правда, в ванной меня ждала совершенно новая зубная щетка и нераспечатанная баночка с пастой, что, несомненно, радовало.
Я наскоро ополоснулась под душем, почистила зубы и нырнула под одеяло. И подумала, что кое с кем мне не помешало бы сейчас поговорить. Если с друзьями, которыми я обзавелась за годы жизни в этом мире, я попрощалась, пусть и одной-единственной строчкой, приписанной в конце послания к Дэйнишу, то змеиной хранительнице никто моих прощальных слов не передаст. И я позвала ее тихонько:
«Мать-змея!»
Саатши откликнулась почти мгновенно:
«Что у тебя случилось, детка?»
«У меня случился демон в моем лице. Правда, весело?»
«Дай-ка я лучше почитаю тебя, а то уж больно непонятные вещи говоришь».
И я открыла саа-тши свое сознание, показав последние воспоминания.
«Да-а, — протянула змея, — вышел тебе наш дар боком».
«Я ни о чем не жалею»
«Так-таки и ни о чем?»
«Ну, о том, что жизнь императору спасла, — нисколько. Обидно, конечно, чем для меня в итоге его благодарность обернулась…»
«Значит, игла».
«Угу».
«Подумай как следует. Как бы тебе и об этом не пожалеть».
«Не хочу жить без разума и памяти», — я отчаянно замотала головой, забыв, что мать-змея не может меня видеть.
«Это твое решение», — отозвалась змея.
«Мое, — подтвердила я, — но я все равно немного боюсь. Завтрашнего дня… и вообще».
«Завтра я буду с тобой,» — пообещала саа-тши.
«Спасибо!»
«Не благодари. Я не могу тебя покинуть. И обещаю тебе, что демоном тебя не сочтут, прочитав твои воспоминания».
«Это хорошо», — выдохнула я с облегчением.
«Помни обо мне», — попросила напоследок саа-тши.
Утро встретило меня мелким дождиком за окном да дворцовой суетой за дверями моих апартаментов. Завтрак, который мне принесли, выглядел довольно скромно — пара бутербродиков и чашечка бодрящего напитка. Впрочем, напиток был очень даже кстати — все же эта ночь оказалась слишком короткой для меня.
Уже через полчаса за мной пришли стражи, чтобы сопроводить меня к месту… мне так и просилось на язык «к месту казни». Но нет, я не имела права так думать. Не сейчас, когда у меня почти созрело в сознании решение проблемы, над которой я билась несколько лет. Только не сейчас.
В небольшом помещении с креслом-кушеткой посередине меня ждали магистр Релинэр и вчерашний чиновник из департамента. Еще один мужчина был мне не знаком — вероятно, оттуда же. Еще присутствовал ректор — по всей видимости, считал себя ответственным за студентку. А может, он был обязан здесь находиться.
Я в растерянности остановилась, не дойдя нескольких шагов до кушетки. Чувствовала я себя очень неуютно, не в последнюю очередь и потому, что у меня не было одежды на смену и невозможность переодеться в чистое с утра действовала на мою нервную систему крайне раздражающе.
Через несколько минут дверь отворилась, и вошел император. Мужчины склонили головы, я опустилась в реверансе. Потом решилась спросить:
— Ваше величество, почему вы здесь?
— По двум причинам, — ответил правитель, — с одной стороны, я не мог оставить на произвол судьбы ту, которая спасла мне жизнь. С другой стороны, меня привело сюда любопытство, уж простите. Не только за время моего правления, но и эпоху моего отца и деда не было случая, чтобы в человеке заподозрили наличие демонической сущности. А еще я здесь как правитель своей страны. Старинные законы на этот случай все еще действуют, но сама ситуация лично для меня пахнет невежеством темных веков. Я хочу сам понять, что происходит… и как быть в будущем, если подобное повторится.
Я кивнула:
— Понимаю. У меня будет еще одна просьба… Я не знаю, к кому мне с ней обратиться — к вам или к господам из департамента.
— Говорите! — велел император.
— Когда все это, — я махнула рукой в сторону кушетки, явно предназначенной именно для меня, — будет позади… Если меня сочтут не демоном, но человеком, а я буду в это время в бессознательном состоянии… в безумии или без памяти… я прошу отдать меня человеку, который способен обо мне позаботиться — следователю на имперской службе господину Дэйнишу Рэнро. Вместе с этим письмом, — я протянула правителю конверт, — если по каким-то причинам этот господин не сможет забрать меня отсюда и принять в своем доме, то тогда — ведущему целителю городской лечебницы Рьену Вестраму. И письмо — тоже.
— Будет сделано, — серьезно кивнул император.
— Лари? — вопросительно посмотрел на меня магистр Релинэр.
Я вздохнула и подошла к кушетке. Прилегла, откинулась на мягкую спинку. Менталист уселся рядом со мной — кушетка была достаточно широка — и коснулся пальцами моих висков.
— Я буду очень осторожен, птичка, — надо же, никогда прежде он не позволял себе так меня называть, — и покажу остальным только то, что им необходимо видеть. Ничего лишнего.