Странствия Шута (ЛП) - Хобб Робин. Страница 118

Я не смог ничего на это ответить. Когда вошел Персиверанс, сбивая снег с сапог, Риддл дал ему другой стул. Ворона прибыла с ним. Она молча слетела с его плеча, приземлилась на стол и принялась чистить перья. Я наполнил кружку чаем и отдал ее Персиверансу, тот пробормотал в пол слова благодарности.

— Вода! — потребовала Мотли. — Еда. Еда, еда, еда!

Мы с Риддлом достали свою провизию. Я предполагал, что беру еду только для себя. Лант не взял ничего, вероятно, полагая, что по пути мы будем останавливаться в деревнях или на постоялых дворах. Мальчик принес зерно для лошадей.

— Мой па всегда говорил - в первую очередь заботиться о лошади, поскольку она может везти тебя, но ты не можешь везти ее. И не быть слишком гордым, чтобы приготовить немного зерна для себя, если это необходимо. Потому что если оно недостаточно чистое для тебя, чтобы его есть, ты не должен кормить им свою лошадь, - заявил Персиверанс, когда поставил на стол мешок овса, рядом с моими вяленым мясом и подсохшими яблоками. «Барричу понравились бы и ты, и твой отец», — подумал я.

Риддл покачал головой на мое скудное предложение. Из своей седельной сумки он достал буханку темного сладкого хлеба, большой кусок сыра, приличный кусок ветчины и мешок высушенных слив. Этого было достаточно не только для двоих, но и для всех четверых. Мотли вполне удовлетворилась объедками. Я заварил свежий чай, и как только Лант и Персиверанс, расслабившись, сели возле огня, вышел за дровами, чтобы разжечь хороший огонь на ночь.

Все зевали, когда я вернулся.

— Какие планы на завтра? — устало спросил меня Риддл.

— Встать рано. Найти Пчелку и Шун. Убить людей, которые их похитили. Привезти девочек домой.

— Это план? — недоверчиво спросил Лант.

 — Исходя из того, что я знаю, это лучшее, что можно придумать, — сказал я ему. Риддл кивнул и подавил зевок. Я тоже начинал засыпать перед камином. Я взял полупустую чашку чая из его расслабленных рук.

— Пойдем спать, — предложил я ему. — Помните, что завтра будет тяжелый день.

Он зевнул, прежде чем встать и, спотыкаясь, пошел на лежанку. Он уснул прямо в сапогах сразу, как только лег.

— Как рана, Лант? — спросил я.

— Болит, — пробормотал он. — Все еще болит. Я и так был разбитым, а сейчас совсем не осталось сил.

— Это не твоя вина. Ты еще не исцелился. Если бы Чейд знал, он не отправил бы тебя со мной. Нет причин стыдиться. Тебе нужно отдохнуть.

Я спросил себя, почему его успокаиваю, и сам же ответил на свой вопрос. Вина. Он чувствовал себя виноватым тогда, не защитив Шун, и виноватым теперь, когда едва-едва мог участвовать в миссии по ее спасению. Я знал, что завтра он будет чувствовать себя еще хуже. Я внимательно наблюдал за ним, когда он поднялся со стула. Он пошатнулся, едва не упав, затем поплелся к кровати и лег, плотнее заворачиваясь в плащ.

— Фитц? — спросил Риддл заплетающимся языком, пытаясь подняться.

— Мне очень жаль, — сказал я, пока он еще мог меня слышать. Я поймал его обмякшее тело, не давая ему упасть. Придерживая за плечи, я оттащил его ближе к огню, уложил на пол и укрыл плащом. Риддл все еще сопротивлялся сну.

— Позаботься о Ланте и мальчике, — сказал я ему. — Это лучший способ помочь мне. То, что мне, возможно, придется сделать, лучше делать в одиночку. Не переживай об этом. Я всегда был коварным ублюдком, ты же знаешь.

— Фи-и-итц, — выдавил он и закрыл глаза. Я тяжело вздохнул.

— О, Фитц! — сказала ворона голосом Шута. Это звучало, как упрек.

— Я сделал то, что нужно сделать. И я не возьму тебя с собой.

Я положил в огонь еще одно полено, лег рядом с Риддлом, прижавшись к его спине и укрывая нас обоих его плащом, и закрыл глаза. Однако у меня не было такой роскоши, как возможность поспать. Я разрешил себе лишь немного отдохнуть, пока полено не прогорело в камине.

Когда я услышал, как оно упало, разваливаясь на угли, я встал, посыпал зерном кусок хлеба и пошел в конюшню. Мыслями и прикосновением я разбудил Флитер и не стал ее обманывать.

— Если ты съешь это, у тебя будет сила, чтобы везти меня остальную часть ночи и весь завтрашний день.

Я думал, она будет расспрашивать меня. Ночной Волк стал бы. Вместо этого она без раздумий взяла губами кусок хлеба с моей руки. Ее доверие пристыдило меня. Я не думал, что это причинит ей ощутимый вред, но тем не менее чувствовал себя неспокойно из-за того, что сделал. Потом я вернулся в хижину, дожидаясь, пока начнется действие семян.

Я поел, добавив немного карриса к остаткам сыра и жареному зачерствевшему хлебу. Семена карриса часто использовались при приготовлении праздничных пирогов как средство для поднятия энергии и духа, и до сих пор я обращался с этим разумно. Эффект семян часто заканчивался слишком внезапно, я хорошо помнил, как однажды Чейд просто рухнул на землю после истечения их действия. Хлеб, плавленый сыр и острые семена были восхитительны, и я почти сразу почувствовал бодрящий эффект и даже беззаботность. Остальные крепко спали и, вероятно, не проснутся до полудня. Я дал вороне кусок хлеба и оставил для нее воду в одной из кружек. Прежде, чем уйти, я проверил Персиверанса, поскольку немного волновался, что мог дать ему слишком большую дозу снотворного чая. Но его дыхание было ровным, он даже пробормотал что-то, когда я прощупывал пульс на его горле. Он был в порядке.

Я вымыл чашку, заполнил горшок снегом, нагрел его и заварил в нем добытую мной эльфовую кору. Время исчезнуть Скиллу. Мы с Чейдом так и не выяснили - сколько для этого нужно коры, в то время мы были слишком заняты. Однако, когда я выпил горький напиток, то почувствовал, как настой сразу же ослабил во мне Скилл. Теперь никто не сможет ни скрыть от меня мою дочь, ни затуманить мои мысли. Вместе с угасанием Скилла, как обычно при использовании коры, пришли плохое настроение и прилив мрачной энергии. Я вымыл чайник снегом и поставил обратно на стол, упаковал часть еды для себя и принес еще дров для тех, кого оставлял. Выйдя за дверь, я услышал хлопанье крыльев и почувствовал, как черные перья мазнули по щеке, когда ворона вылетела вслед за мной. Она взлетела на крышу загона с лошадьми, стряхивая снег со стропил. Даже сейчас, когда на небе взошла луна, Мотли казалась лишь сгустком темноты на фоне ночного неба. Я посмотрел на нее.

— Ты уверена, что хочешь остаться на улице? Они еще долго будут спать.

 Птица проигнорировала меня, и я решил сделать то же самое. Это ворона, она может сама позаботиться о себе. Пусть подождет других или летит обратно в Баккип. Я напоил всех лошадей и положил им побольше сена, прежде чем оседлать Флитер.

— Ты готова? — спросил я ее и почувствовал радостное согласие. Я подумал, могла ли она ощущать энергию семян карриса, бежавшую через меня, и как это скажется на ней. Я уже чувствовал эффект, который оказали на нее те семена, которые она съела.

— Это необходимо, чтобы быстрее двигаться, — уверила она меня.

— Это необходимо, чтобы нам сделать это, — ответил я, соглашаясь. Я использовал свое плохое настроение и чувство беспомощности, чтобы раздуть свой гнев и ненависть к тем, кто похитил Пчелку, и мы выехали.

Мы немного поднялись наверх, затем проехали по проходу между холмами под названием Девичья Талия и спустились в долину за его пределы. На другой стороне холмов была деревня и, вероятно, хорошая дорога. Я все еще не был уверен, что найду похитителей раньше королевских гвардейцев, но это было возможно.

— Я должен быть там, — сказал я Флитер.

Мы будем, — согласилась она. Я дал ей свободу действий, и вскоре мы оставили хижину далеко позади.

Глава двадцать четвертая.  Разделившиеся пути

Сон начинается с отдаленного звона колокола. В этом сне я была собой. Я пытаюсь убежать от чего-то, но бегу по кругу. Я бегу так быстро, как только могу, пытаясь вырваться, но всегда возвращаюсь к самому опасному месту. Рядом с ним я падаю, они догоняют меня и хватают. Я не вижу, кто это. Только то, что они меня поймали. Там лестница из черного камня. Она надевает перчатку и протягивает руку. Она открывает дверь, ведущую к лестнице, и, держа меня за руку, тащит меня вниз. Дверь позади нас беззвучно закрывается.