Странствия Шута (ЛП) - Хобб Робин. Страница 41

В комнату ворвались холод и ветер: бури временно прекратились, но тучи говорили о том, что сегодня ночью пойдет снег. На мгновение я замер и посмотрел на стены замка. Прошли годы с тех пор, как передо мной открывался этот вид. Лес отступил. Я мог видеть фермерские дома там, где раньше были только пастбища, пастбища же были там, где раньше был лес, а дальше виднелись пни. Мое сердце упало; когда-то мы, я и мой волк, охотились там, где сейчас паслись овцы. Миру пришлось измениться, и для своего процветания люди забирают все больше у дикой природы и животных. Возможно, глупо сожалеть о потерянном, а возможно, это ощущение присуще лишь тем, кто балансирует на грани мира животных и мира людей.

Ворона вспорхнула на подоконник. Я осторожно отошел назад.

- Прощай, - сказал я ей и  стал дожидаться, пока она улетит.

Она приподняла голову и посмотрела на меня. Затем, по-птичьи быстро, она  снова повернулась и осмотрелась. Она раскрыла крылья, пролетела через комнату и села на мой поднос с завтраком, загрохотав посудой. Широко расправив крылья, словно напоминая, она прокричала:

- Белый! Белый!

Потом она без колебаний схватила и проглотила кусочек бекона. Она клюнула кусок оставшегося хлеба и раскидала крошки по полу. Мгновение она смотрела на них, а потом застучала клювом по блюдцу, где оставалось яблочное варенье.

Пока она уничтожала мой завтрак, я подошел к сундуку лорда Фелдспара. Да, Чейд хорошо его укомплектовал. Я нашел баночку чернил и перо, немного подумал, а затем убрал письма со стола, снял с пера наконечник, макнул кончик пера в чернила и внимательно его рассмотрел. Я это сделаю.

- Ворона. Иди сюда. Я выкрашу тебя в черный.

Она уронила кусочек бекона, который кромсала.

- Белый! Белый!

- Не будет белого, - сказал я ей и добавил с помощью Уита: - Не будет белого.

Она повернула голову, рассматривая меня своим блестящим глазом. Я ждал. С грохотом уронив ложку на пол, она перелетела с моего подноса на стол.

- Раскрой свои крылья, - она следила за мной. Я медленно и широко развел руки.- Раскрой. Покажи мне белый.

Понимание того, что от тебя хотят - совсем не то же самое, что доверие. Она попыталась. Она раскрыла крылья, я прикоснулся к ним пером, но она занервничала, замахала крыльями и забрызгала нас чернилами. Я попытался снова, на этот раз пошло лучше. Работая, а рассказывал ей - что и зачем хочу сделать.

- Не знаю, выдержат ли чернила дождь. Или ветер. А может перья слипнутся. Раскрой их. Нет, оставь их раскрытыми, чтобы чернила высохли. Готово!

Когда мы занялись вторым крылом, ворона расслабилась и стала более послушной. Мои руки и письма на столе уже были заляпаны чернилами. Я закончил со вторым крылом и снова прокрасил первое. Потом потребовалось время на объяснения, что нужно покрасить перья и с внутренней стороны.

-  Теперь пусть высохнут! - предупредил я, закончив, и она застыла, распахнув крылья. Немного погодя она помахала крыльями, чтобы привести их в порядок, и я обрадовался, что брызг было совсем мало. Когда она сложила крылья, то стала выглядеть как самая обычная черная ворона.

- Белого больше нет! - сказал я ей. Она повернула голову и пригладила свои перья. Похоже, она была довольна моей работой, поскольку перелетела обратно к тарелке.

- Я оставлю окно открытым для тебя, - сказал я и оставил ее наводить беспорядок в моем незаконченном завтраке.

Я закрыл за собой дверь, поскольку Чейд сказал истинную правду. Раскрытое окно и открытая дверь создавали ужасный сквозняк в верхних комнатах.

Я поднимался по крутым ступенькам, размышляя о том, как мне поведать Шуту обо всем, что произошло за одну ночь. Глупая улыбка застыла на моем лице. Впервые я признавал, что часть меня все же была рада. Так долго, так долго я стоял на краю леса, глядя на далекий свет в окнах. Олений замок был моим домом, он всегда им был. Несмотря на все мои опасения  и страхи, на один прекрасный момент я позволил себе представить, что я мог бы стоять по левую сторону от моего короля во время того, как он вершил свой суд, или сидеть за высоким столом во время пира. Я представил мою маленькую дочку, танцующую со мной в Большом Зале. Я все расскажу Шуту, он поймет мои бушующие чувства. Тут я снова пожалел о том, что Шута не было там прошлой ночью, и он не видел и не слышал Старлинг, исполняющую песню о моей отваге и храбрых самоотверженных деяниях.

Но он не мог ничего этого видеть. И, подобно загнанному оленю, срывающемуся с утеса над промерзшим озером, мое настроение резко упало в холод и мрак. Радость исчезла, и я практически боялся говорить с ним. Вчера я не рассказал о беременности Неттл. Сегодня я боялся сказать ему о том, что король Дьютифул публично признал меня. Я замедлил шаг, а к концу лестницы уже попросту едва переставлял ноги. И оказался не готов увидеть Шута, сидящего за столом Чейда, в кругу света от шести свечей. Еще меньше я был готов к искривленной улыбке, которой он меня приветствовал.

- Фитц! - почти весело воскликнул он, а шрамы на его лице исказили его улыбку, сделав ее похожей на ухмылку марионетки. - У меня есть новости!

- И у меня, - ответил я, и мое настроение немного поднялось.

- Это хорошие новости, - сказал он, будто я не был способен этого понять. Я задумался, не собирался ли он повторить мне новости обо мне же, но тут же решил, что если ему этого так хочется, то я ему позволю.

- Я вижу, - сказал я, усаживаясь за столом напротив него.

- Нет! - ответил он и рассмеялся над шуткой, которую я пока не понимал. - А вот я – да!

Мгновение я сидел в тишине, ожидая, когда он продолжит. Потом, как это часто бывало в нашей юности, я неожиданно уловил - что он имел в виду.

- Шут! Ты можешь видеть?  

- Я только что тебе сказал, - ответил он и искренне рассмеялся.

- Посмотри на меня! - приказал я ему, и он поднял свои глаза, но они не встретили мой взгляд. К моему огромному разочарованию, они оставались серыми и затуманенными.

Улыбка на его лице немного померкла.

- Я могу видеть свет, - уточнил он. - Я могу разглядеть свет в темноте. Хотя, это и не совсем так. Темнота для слепого – совсем не та темнота, которую знаешь ты. Ах, не важно, поэтому я не буду пытаться объяснить это, только скажу, что я вижу, как на столе передо мной горят свечи. А если я поворачиваю лицо в другую сторону, то вижу, что там свечей нет. Фитц, я думаю, мое зрение возвращается. Когда ты использовал в ту ночь Скилл... Я знаю, что раны на моей спине начали заживать. Но это далеко не все.

- Я ничего не сделал для твоих глаз той ночью. Возможно, дело в естественном процессе восстановления, - я еле сдержал рвущееся наружу предупреждение. Не надейся слишком сильно. Я знал, каким слабым было его здоровье. И все же, теперь он мог видеть свет. Это значит, его здоровье крепчает.  - Я рад за тебя. Мы должны поставить тебя на ноги. Ты уже ел сегодня?

- Ах, да. Я поел. Мальчик Чейда принес еду, и, похоже, он уже не так боится меня. Или, возможно, он был очарован птицей. Потом приходил Чейд и принес для тебя сверток с вещами. Фитц! Он рассказал мне все. И я... удивлен. И рад за тебя. И напуган. Как может существовать такое время, такой мир, где случается то, чего я никогда не предвидел?! Еще он сказал мне, что Старлинг сыграла и замечательно спела твою историю! Это действительно так? Или мне это приснилось?

Волна разочарования. Я не знал, как сильно хотел рассказать ему все, пока не выяснилось, что он уже знает. Но то, что он улыбался моей счастливой судьбе -  было для меня всем, что я мог пожелать сейчас.  

- Нет. Все это правда. Это было волшебно, - и я поделился с ним моментами, которые поняли бы немногие. Я рассказал ему, как Целерити, герцогиня Бернса, наследница своей сестры леди Хоуп, положила руки мне на плечи. Я посмотрел в ее светлые глаза. В уголках ее глаз и губ пролегли морщинки, но все та же решительная девчонка встретила мой взгляд. «Я никогда не сомневалась в тебе. И тебе никогда не следовало сомневаться во мне», - сказала она и легонько поцеловала меня в губы, затем повернулась и быстро ушла прочь, ее муж бросил на меня озадаченный взгляд, а потом поспешил за ней. Я поведал о том, как королева Эллиана срезала со своего манжета серебряную пуговицу в форме нарвала и отдала ее мне, наказав всегда носить ее. Тут Шут улыбнулся, а потом его лицо стало задумчивым, когда я рассказал ему, что люди, которых я едва помнил, пожимали мне руки или хлопали по плечу. Некоторые недоверчиво улыбались, некоторые плакали. Неприятное впечатление произвели те, кто мне подмигивал или наклонялся, чтобы прошептать: «Хорошо запомни, что я сохранил твой секрет», и прочие послания того же рода. Хуже всех был молодой стражник, который храбро прошел мимо толпящейся вокруг меня знати. Искры гнева плясали в его в глазах, когда он сказал: «Мой дед умер в уверенности, что послал вас на смерть. До конца своих дней Блейд верил, что предал вас. Я думал, вы доверяли ему». Потом он отвернулся и потерялся в толпе, прежде чем я смог сказать ему хоть слово.