Тайны наследников Северного Графства - Реброва Алёна Дмитриевна. Страница 47

— Лучше сделай мне горячего вина с твоими этими специями. А ту дрянь вылей куда-нибудь, — настоятельно советую ему, убирая книгу подальше.

— Надо пить, иначе не поправишься! — тоном мамочки сказал Леопольд.

— Да куда я денусь? Все равно когда-нибудь выздоровею, — усмехаюсь.

— Что читал?

— Про сенари. Почему-то этот безумный дед очень любил про них писать.

— Оу, они — любимая раса философов. Их религия и уклад жизни сильно отличается от нашего. Кажется, там и вправду все совершеннее… — начал рассуждать нелюдь.

— Процветающее рабство, поклонение царю, как богу, вера в какие-то небесные огни, куда уходят души, из-за которой сенари убивают собственных детей, если те родились калеками… как по мне, так ничего там великого нет!

— А я бы хотел там побывать, — мечтательно заметил Леопольд, убирая челку за уши.

Иногда в нем просыпалось желание посмотреть на мир и он открывал свои жуткие глаза. К этому я тоже уже привык.

— Там, говорят, красиво, — продолжил он.

— А ты можешь превращаться в других нелюдей? В сенари, например?

— Я их никогда не видел, — пожал плечами Леопольд. — Я могу превращаться в человека и в расу моей мамы… — он зажмурился и вдруг у него появились огромные длинные уши, черты лица заострились, уголки глаз поползли вверх, а во над верхней губой появились едва заметные бугорки — увеличились клыки. Ко всему прочему Леопольд стал гораздо меньше и раза в два ниже. После это все вдруг исчезло, лицо стало проще и пропорциональнее, немного круглее, рост заметно увеличился. Человек. И вновь начались изменения, черты лица опять заострились, на руках выросли черные когти, увеличился рост, но не размер. Получился обычный невероятно тощий и просто чудной Леопольд. — Скорее всего смогу и в сенари, но только внешне. Никакими способностями я обладать не буду.

— В таком случае ты сможешь поехать на Охмарагу и даже не получить при этом сувенир в виде уникального рабского ошейника с собственными инициалами. Везунчик, — улыбаюсь, но потом вдруг опять начинается кашель и я сгибаюсь пополам на кровати.

— Ты в порядке?

— Да… — говорю, откашлявшись. — Наверное, уметь превращаться во все живое это здорово. Хотел бы я быть тобой…

— Брось, это не так уж и здорово, — отмахнулся Леопольд, качнувшись на стуле. — Часто задумываешься о том, что ты никто, тебя не существует. Имеешь множество обличий, но не имеешь себя.

— Ты, вроде, имеешь. Ты — это вот тот лохматый тип напротив меня. Он не леннай и не слевит, не зверь и не человек. Он Леопольд.

— Это одно из многих моих обличий, в нем я родился, потому что надо же мне было кем-то родиться, не мышью же! Но для мышей я такая же мышь, для волков такой же волк, как для тебя Леопольд. Это мое основное, но не самое важное обличие. Ты вот один человек и всегда им будешь, а я живу одновременно множество жизней, множество судеб. Волком я убиваю зайцев и преследую волчиц весной, мышью дерусь с другими мышами, собакой гоняюсь за Маггортом, котом лежу на коленях у матери зимними вечерами, крысой показываюсь отцу и грызу у него бумагу. Человек во мне не живет, он только поддерживает жизнь и разум в теле благодаря своим умениям. Это обидно, так как в первую очередь я все же человек, «людь», — вдруг у него проснулось желание говорить что-то нормально, без хихиканий и вытягивания гласных.

— Кажется, начинаю тебя понимать, — грустно замечаю. — Значит, снова температура. Ну ладно. Подожди-ка… ты все-таки показываешься людям? Котом и крысой — родителям?

— Да, — кивнул.

— А почему Лорену ты показываешься именно крысой? Почему не котом или собакой? Эти животные куда симпатичнее…

— Он думает, что нашел меня еще маленьким крысенком, — усмехнулся Леопольд. — Мы случайно встретились, когда я был совсем ребенком и гулял по поместью крысой. Сначала он меня подкармливал, потом посчитал, что я домашняя крыса, и начал дрессировать. Это очень забавно, смотреть на лица людей, когда они думают, что учат чему-то новому животных! — он рассмеялся своим воспоминаниям и закачался на стуле. Что самое интересное, он так и не упал, хотя я думал, что вот-вот…

— Да, наверное, — соглашаюсь, удобнее устраиваясь на подушке. — Ты, выходит, крыса-долгожитель? Как ты выглядишь? Как седой старый крыс?

— Нет. Я все еще крысенок.

— И Лорена не насторожило это?

— Он достаточно рассеян для того, чтобы не обратить внимание на мой размер и возраст, — снова захихикал.

— А с какого возраста ты выбегаешь в люди в облике животного?

— Лет с семи, — пожал плечами Леопольд.

— Да, Лорен превзошел самого себя… Двенадцатилетний крысенок не вызывает у него никаких подозрений. Но ведь не все же такие идио… — начинаю было, но, посмотрев на Леопольда, осекаюсь. — Рассеянные. Неужели ни разу не было такого, чтобы тебя заметили?

— Нет. Я хорошо прячусь, а днем выбираю обличия очень мелких животных, на которых внимания никто не обращает. Ни разу не попался!

— Что ни говори, а способность у тебя замечательная, — решаю, представляя, сколько всего можно подглядеть и сделать. От женской бани до слевитовских банков — все двери открыты. — Все про всех знаешь, все видишь, стащить можно все, что захочешь…

— Не все я знаю и не все вижу, — поморщился Леопольд, тяжко вздохнув. — Я всю свою жизнь пытаюсь понять две вещи: что такое с Арландом и куда девается агирадский сыр из кладовки.

— Пф. Ладно Арланд, но сыр-то тебя чем заинтересовал?

— А вот ты представь: на протяжении всех тех лет, которые я слежу за поместьем, кто-то раз в неделю приходит в кладовку и забирает ровно четверть головки агирадского сыра! Он приходит в разные дни, но никогда не пропускает своего раза в неделю.

— Ну и что?

— Как что!? — вскричал нелюдь в недоумении. — Я проверял, этот сыр не подают к столу, с ним ничего не готовят, его никто даже на хлеб не положит! Его никто не ест! Но сыр пропадает каждую неделю ровно по одной четвертой части головки, и слуги каждый раз, закупая продукты в городе, привозят зачем-то новый. Если даже предположить, что похититель съедает сыр тайком от всех, то ведь невозможно есть одно и то же на протяжении стольких лет каждую неделю да еще и в таких количествах! Наверняка надоест. Так что это все очень странно…

— Действительно странно. И нелепо. Тайна агирадского сыра… это дело достойно самой Бэйр.

— Она бы, наверное, разобралась, — согласился Леопольд. — Жалко, что уехала… А ты скучаешь по ней?

— Чести много, скучать по ней еще…

— А я вот скучаю.

— Ладно, черт с ней, с этой Бэйр, — решаю. — А с Арландом что? Есть какие-нибудь предположения? Я в первый раз вижу инквизитора, который одевается в черное и боится святой воды. Действительно странный тип.

— Я думаю… — начал было Леопольд, но запнулся. Осмотревшись по сторонам, как будто проверяя, не подслушивает ли кто, он продолжил шепотом. — Я думаю, он вообще не Сеймур, а какой-то другой, подставной!

— Это ты с чего взял? — настораживаюсь.

— Я младше его на три года, но когда мне было семь, он только-только приехал в поместье. Лорен привез его откуда-то, — зашептал нелюдь. — Это был жуткий мальчик с обритой головой, затравленным взглядом и не детским поведением. Он был угрюмый, неразговорчивый, смотрел на всех так, как будто ожидал, что на него вот-вот кинутся. Если его о чем-то спрашивали, он говорил очень долго, все объясняя, касаясь каждой мелочи, и вид у него был такой при этом, что становилось неловко, как будто выпытываешь у него что-то и угрожаешь, если не ответит… Сложно, в общем, объяснить. Еще когда Арланд был ребенком, он был черненький с очень странными глазами цвета темного янтаря, такой встречается во многих старинных украшениях. Но когда Арланд вернулся из Ордена, стал вдруг белый с черными глазами. Его было не узнать, как он там изменился! Даже в характере стал как будто совсем другой человек, веселый, общительный, дружелюбный и жизнерадостный. После первого года в Ордене он привез всем гостинцев из самой столицы, долго обнимался с родными при встрече, не отходил от сестер, которых раньше даже по именам не различал, мог часами сидеть у Меви и слушать ее рассказы о молодости, разъезжал с Лореном по нашим землям, помогал Хагарду с делами поместья, всеми интересовался… Вот я и думаю, что в Ордене его подменили на кого-то другого.