Я не боюсь - Коулл Вергилия. Страница 22

Я промолчала. При мысли о том, что Хью могут застрелить, горло сдавило железной хваткой. Он никогда не говорил мне, что хочет стать полицейским. Но я понимала, почему Хью выбрал такую работу. Нет ничего лучше, чем вершить справедливость среди зла. Все-таки мы с ним во многом схожи…

— А можно теперь я задам вопрос? — вдруг спросила Алиша. Она засунула в рот несколько шпилек для волос и поэтому немного шепелявила. — Ты правда лежала в психбольнице? Прости, вопрос бестактный, конечно. Но не хочется верить пустым сплетням. В таких случаях лучше узнать правду.

— Да.

— А почему… я имею в виду, почему тебя положили? У тебя сейчас могут быть приступы или что-то такое? — Алиша нервно схватила со стола утюжок для волос. — Ты не подумай, я не боюсь. Просто… хочу быть готовой.

— Алиша, — вздохнув, я повернулась так, чтобы видеть ее лицо. Она застыла и испуганно уставилась на меня. — Присядь, я кое-что тебе расскажу.

Она, не глядя, сделала шаг назад, уперлась в край кровати и опустилась на нее, так и держа утюжок в напряженной руке.

— Не бойся, — попыталась успокоить я, — думаю, лучше тебе все узнать сразу, если… если хочешь общаться со мной дальше. Потому что если ты узнаешь потом и отвернешься от меня, будет гораздо хуже.

…Я бежала уже целую вечность. Боль под правым ребром становилась невыносимой. Пот лил градом и застилал глаза. Солнце только начинало подниматься на горизонте. Если поначалу мне казалось, что бескрайние зеленые просторы поместья — это прекрасно, то теперь я их ненавидела. Тоби ехал рядом на квадроцикле. Он покуривал сигару и, прищурившись, любовался восходом.

— Не могу больше, — простонала я, падая на колени в покрытую утренней росой траву. — Нельзя сразу давать такие сумасшедшие нагрузки!

— Почему это сумасшедшие? — хмыкнул Тоби, притормозив и смачно сплюнув. — Вацлав велел тебе оббежать поместье по периметру три раза. Обычный порядок для новичка. Со временем повысим норму до пяти, а потом до десяти раз.

— Останьте от меня! — я закрыла лицо руками и застонала. — Не хочу так больше! Не могу!

— Скажешь это феромагеру, который тебя убьет, — равнодушно ответил Тоби, заглушив мотор.

— Да кому я нужна! Прожила как-то до шестнадцати лет, и никто не тронул.

— Ну, во-первых, по негласным правилам, детей трогать запрещено. Только самый отъявленный зверь выпьет ребенка, — Тоби спрыгнул на землю и с наслаждением потянулся. Я села и обхватила колени руками, чувствуя, как болит каждая клеточка тела. — А во-вторых, — он вдруг упал на колени и схватил меня за шею свободной рукой, — какая разница, что было с тобой раньше? Тебя купили ради дела, кормят и поят, предоставили одежду и крышу над головой. Поэтому не ной, вставай и беги. А если не сможешь, я тебя выпью!

Я почувствовала головокружение, заглянув в его глаза. Трясущейся рукой Тоби поднес к губам сигару и втянул дым. Его лицо перекосило, словно от сильной судороги.

— Вы специально это делаете, — догадалась я. — Вы пугаете меня, чтобы получить эмоции! А говорили, что завязали с этим.

— Бывших феромагеров не бывает, — криво усмехнулся Тоби, — как и бывших наркоманов. Я — первый и единственный, кому это почти удалось, девочка.

Он толкнул меня на траву и поднялся, отряхивая брюки. Зажав сигару в зубах и заложив руки за спину, прошелся вокруг квадроцикла, запрокинул голову и посмотрел на небо. Успокаивался. Затем снова повернулся ко мне.

— В следующий раз, когда нападу, двинь меня между ног. Вот глупая, всему тебя учить надо.

— Двину, не сомневайтесь, — огрызнулась я.

— Хорошая девочка, — улыбнулся Тоби. — А теперь быстро встала и бегом!

— Почему вы и мистер Дружич все время называете меня девочкой? У меня вообще-то есть имя! — возмутилась я, поднимаясь.

Тоби завел мотор и пожал плечами.

— Ты просто очередная воспитанница. Зачем нам к тебе привыкать и учить твое имя? Рано или поздно ты уйдешь отсюда.

— Скорее бы, — процедила я сквозь зубы. — А то здесь все такие дружелюбные…

— Знаешь, как мы подружились с Вацлавом? — хмыкнул Тоби. — В драке. Он отбил у меня девушку, которую я собирался выпить. Ее звали Августина. Она была эмпатом — юная, свежая, сочная, совсем как ты. Помню, как бесился, что так и не попробовал ее.

— Могу представить, — съязвила я, но Тоби только улыбнулся.

— Она стала нашей первой воспитанницей. Вацлав был одержим идеей сделать из нее замечательную боевую машину. Он ведь рассказал о своей сестре?

Я кивнула.

— А так как я был взят им в драке в качестве боевого трофея, то предполагалось, что на мне Августина и будет тренироваться. Н-да, — лицо Тоби стало задумчивым. — Когда-то и я сидел в той клетке в кабинете Вацлава…

— Он же представил вас как старинного друга!

— Иногда дружба между мужчинами может начаться и с вражды. Знаешь, я ведь образованный человек. Преподавал литературу в университете. До встречи с Вацлавом. Августина боялась заходить ко мне в клетку. Да что там — она боялась заходить даже в кабинет. А Вацлав страдал от одиночества. Мы стали разговаривать.

— А я думала, вы бросались на клетку и шипели, как сидящая в ней сейчас старуха.

— Бросался. Шипел. Но понимал, что это бесполезно. И тоже страдал от недостатка общения. Я ведь привык читать лекции, размышлять вместе со студентами, писать научные работы. А тут раз — и вакуум. Интеллектуальное бессилие.

Я перешла с бега на шаг, но Тоби, увлеченный рассказом, похоже, этого и не заметил, машинально тоже снизив скорость.

— Вацлав — эмпат. Когда он рассказывал историю гибели сестры, меня слегка питали его эмоции. Этого хватало, чтобы не совсем терять рассудок. Но чем больше он рассказывал о своей жизни, тем больше я видел ситуацию его глазами. Видел, каково быть эмпатом. И поэтому принял решение отказаться от своей сущности, — он развел руками. — Бывают же вегетарианцы? Чем я хуже?

— И вам это удалось?

— Как видишь, да, — Тоби немного помолчал, — ну или почти да. Здесь около десяти эмпатов на одного меня — любому будет трудно удержаться.

— А Августина?

— А что Августина? Она влюбилась в Вацлава и ходила за ним хвостом. Знаешь, в эмпата трудно не влюбиться. Он так искренне сопереживает, что буквально покоряет окружающих. Но ей ужасно не нравился я. И однажды Августина поставила Вацлава перед выбором: или он прогоняет меня, или она уходит.

— И что он выбрал?

— Что он мог выбрать? Мы к тому времени крепко подружились: прошло не меньше года. Вацлав видел, как тяжело мне дается отказ от энергии. В тот день, когда он выпустил меня из клетки, сказал, что берет всю ответственность на себя. Что если я кого-нибудь выпью, это будет ему уроком.

— Он не боялся, что вы выпьете его?

— Девочка, ты что-нибудь знаешь о дружбе? — Тоби бросил мне презрительный взгляд. — Неужели я похож на мерзавца, который предает друзей?

Я промолчала.

— А вот и нет! — продолжил он. — Каюсь, я подумывал выпить Августину, но она ушла сама. Представляешь? Вацлав столько в нее вложил! Надеялся, что она станет его верной помощницей, заменит ему погибшую сестру. Это был такой удар, когда утром мы обнаружили, что ни ее, ни денег, лежавших в кабинете Вацлава, нет.

— Она вас еще и обокрала?

— Не нас. Только Вацлава. Все, что здесь есть, — Тоби обвел рукой окрестности, уже щедро залитые лучами солнца, — принадлежит только ему. Поэтому он так тяжело пережил предательство. Даже сказал, что лучше бы я ее выпил в тот вечер, когда мы познакомились.

Я покачала головой.

— С тех пор мы решили, что останемся только вдвоем. Уж точно не предадим друг друга. А всех воспитанников будем отпускать, как только те будут готовы. Знаешь, как тяжело расставаться, прожив бок о бок несколько лет? Вот поэтому, — Тоби ткнул в меня пальцем, — ты для нас просто девочка, и не более того.