Черные гремлины (СИ) - Райхман Григорий. Страница 39

   - Твоя лапа не пахнет, - объяснила Ниро. - Совсем. Как так?

   - Ну ты глупая, - засмеялся Мышонок. - Он же призрак!

   - Сам ты глупая, - ответила Ниро. - Призраков не бывает же.

   Мышонок хотел что-то ответить, но у него исчезла пасть. Он изумленно потрогал себя за морду, а Ниро сделала вид, что она тут ни при чем. Бурошкур насупился.

   - Надо найти Йокту, - повторил я. - Ты не могла бы поговорить у него в голове, чтобы он приплыл?

   - Я ничего не делаю просто так, - серьезно сказала Ниро: - На самом деле делаю, но сейчас я хочу кое-что взамен.

   - Что?

   - Твое настоящее имя же, - она подошла и начала ощупывать мою морду: - Ты необычный.

   Никогда не называй мастерам воли свое настоящее имя.

   - Меня зовут Лак-Лик, - смирился я.

   - А меня Ниро! - обрадовалась розовая владычица воли. - Что передать подводному другу?

   - Скажи Йокте, чтобы он плыл к скайдлу Борд, нашел под ним трещину, ведущую на другую сторону Мегастены, и попробовал открыть ворота изнутри.

   - Псик, - зачихала она меня с лап до головы. - Хорошо.

   - И еще скажи, что я прошу прощения.

   Глаза Ниро вспыхнули, и что-то невидимое и неощутимое разлетелось во все стороны. На мгновение мне показалось, что я слышу ее голос у себя в голове.

   - Крутяк, - уважительно покачал головой Бурошкур.

   - Я все сказалу-а-а-а, - зевнула розовая гремлинша. - Но это не значит, что все услышано.

   - Спасибо.

   Что-то зашипело, и запах стал еще более едким, чем раньше. Потерев слезящиеся глаза, я свесился с бортика и посмотрел вниз. Шипели колеса, медленно разъедаемые плавящимся Белым морем, чья поверхность пошла трещинами, которые росли и ширились прямо на глазах.

   - Разворачиваемся, - сглотнул я, но остальные только растерянно на меня посмотрели: - Белое море тает.

   - Есть, капитан! - рявкнул Бурошкур и схватился за руль.

   Мы бросились к рычагам и закрутили их изо всех сил, но только пробуксовали на месте, разбрызгивая мягкую слякоть. Шипение усилилось, а воздух стал еще более густым и противным. Что-то хрустнуло, и передняя часть "Горелой" ухнула вниз - это колеса провалились под воду.

   - Тонем! - с ужасом проорал Бурошкур.

   Ниро растопырила лапы и сделала два резких взмаха - что-то невидимое и огромное схватило самоход и подняло в воздух. Ниро развернулась в полкорпуса и растопырила когти, она выглядела сосредоточенной и серьезной. Повинуясь ее воле, парящая "Горелоя", медленно набирая скорость, понеслась в обратную сторону - прочь от едкого тумана и плавящейся кислотной тверди.

   - Мы летим, - сказал я, с ужасом глядя туда, где мгновение назад стоял наш корабль. Холодная корка моря обваливалась, а там, где оно вновь становилось жидким, рождались пузыри, которые миг спустя лопались облачком густого воздуха, освобождая место для новых пузырей

   Белое море кипело.

   Мы ускорялись, пока не вырвались из объятий едкого тумана. Впереди показались очертания огромной Мегастены. "Горелоя" летела с невероятной скоростью.

   - Мы далеко? Больше не могу, - хрипло выдохнула Ниро. Ее лапы дрожали, а глаза слезились.

   - Мы в безопасности, - поспешил ответить я, и "Горелоя" резко пошла вниз. Корабль грохнулся о твердь Белого моря, и во все стороны полетели обломки и щепки. Я спрятался в лапы и закрыл глаза, чтобы не пораниться, но все равно несколько раз ударился о бортики. Вздох спустя самоход резко остановился, и мы кубарем полетели в пепел.

   Сначала поднялся Бурошкур и первым делом откопал своего брата, рыжая половина которого торчала из сугроба.

   - В поряде? - тревожно спросил серый пират.

   - Угу, - простонал Мышонок.

   - Я тоже в поряде, - сказал я, отряхиваясь от пепла. Ребра и плечи ныли, но не так сильно, чтобы жаловаться: - А где Ниро?

   Ниро лежала позади меня и плакала, держась за заднюю лапу, вывернутую под неправильным углом. Я бросился к ней и осмотрел рану, с ужасом понимая, что это перелом. Чуть ниже коленки торчал обломок кости, под которым обрывки розовой шерсти смешались с лужицей красной крови. Ниро хныкала и изредка лизала рану, но кровотечение не останавливалось. Это было страшно, и я почувствовал, как меня охватывает паника.

   - Больно, больно, - из слепых глаз Ниро катились слезы. Бурошкур скрипнул зубами, а Мышонок замер, словно парализованный.

   Я вспомнил. Эта рана была почти такой же, как у гремлина, свалившегося с мачты на Обсидиановом острове. Я задвинул страх и отвращение куда-то далеко внутрь себя, настолько далеко, пока они не исчезли совсем, пока лапы не перестали трястись, а из голоса не пропала боязливая дрожь. Остались только концентрация и воспоминания.

   - Бурошкур, надо покрывало, - сказал я.

   Бурошкур сорвался искать покрывало среди обломков корабля.

   - И две маленьких крепких доски, - добавил я Мышонку, и он понесся за досками.

   Я дотронулся до Ниро, и меня обожгла ее боль. Мою лапу словно выпотрошили двузубцем, а потом оплавили раскаленным железом. Боль яростным ураганом превратила мои мысли в мешанину бессвязных воплей. Я взял это чувство и поместил внутрь себя, туда, где все исчезало.

   И боль ушла. Ниро часто дышала, но больше не плакала.

   - Держи, - отдал покрывало Бурошкур.

   - Такие пойдут? - спросил Мышонок и положил рядом две маленьких крепких доски.

   Я распотрошил покрывало на нитки и веревки, пытаясь воссоздать те предметы, которые лежали в отнорке врачевателя Вонга несколько циклов назад. В памяти возникали его движения, их последовательность, их плавность. Вправить кость, остановить кровотечение, наложить шину. Ниро застонала - на смену старой боли пришла новая. Я заставил себя действовать правильно и быстро, не обращая внимания на то, что мои лапы были заляпаны чужой кровью, на то, что Ниро побледнела и потеряла сознание и на то, что с каждым вздохом где-то позади таяло Белое море.

   В ушах надоедливо звенело. Наложив шину на сломанную лапу и убедившись, что кровотечение остановилось, я обернулся к Бурошкуру:

   - Возьмешь Ниро на лапы? Ты самый сильный.

   - Угу, - ошарашенно буркнул он и бережно поднял розовую гремлиншу.

   Я оглянулся на высокую стену пара позади. "Горелоя" напоминала груду обломков - целой осталась только платформа, но без колес и рычагов от нее не было толку. На починку времени не оставалось. Мы застряли посередине замерзшего моря практически без припасов, зажатые между холодом пепельной равнины и жаром кипящей кислоты.

   - Пора идти, - сказал я. - Мы должны вернуться на скайдл Борд.

   - А как же морской дьявол? - робко поинтересовался Мышонок.

   - Ниро все сказала. Он услышит и обязательно приплывет.

   - Капитан, - вдруг серьезно рыкнул Бурошкур. - Есть вопрос.

   Я молча ждал, что он скажет.

   - Ты ведь даже не подумал о том, чтобы бросить розовую, так? - угрожающе наклонился серый пират. - Даже мысли такой в башке не появилось? Несмотря на то, что она нас затормозит и хрен знает, выживет ли вообще. Розовая груз.

   - Ты чего?.. - опустил уши Мышонок.

   - Тихо, малой, пускай капитан отвечает.

   Я вновь ощутил исходящую от серого пирата угрозу. Он был головорезом, и всю жизнь занимался тем, что грабил и убивал. Бурошкур умел нагнать страха. Ниро в его лапах беспокойно зашевелилась.

   - Никто среди нас не груз. Я понесу ее один, если ты не хочешь, - ответил я.

   - А если бы я сломал лапу, меня бы тащил?

   - Да, - просто сказал я.

   - Вопросов больше нет, - неожиданно успокоился Бурошкур и зашагал в сторону Мегастены. Розовая гремлинша в его лапах тревожно сопела.

   - Брат всегда серьезен, когда дело касается команды, - пожал плечами Мышонок.

   Отыскав запасы зефира среди останков корабля, мы нагнали Бурошкура и последовали за ним. Шли молча, прислушиваясь к прерывистому дыханию Ниро и изредка оглядываясь на стену пара - она не отставала, не оставляя времени на отдых. Надеюсь, мы успеем вернуться на остров, прежде чем упадем от изнеможения.