Мыши Наталии Моосгабр - Фукс Ладислав. Страница 68

– Вот сахарница, – сказала экономка и указала еще на золотые щипчики, лежавшие рядом, – пусть госпожа угощается. А вот… – экономка вынула из кружевного кармана какую-то блестящую вещь, – вот звонок. Если госпоже что-то понадобится, пусть позвонит, и я тотчас приду. – Экономка поклонилась и опять направилась к лестнице, к темным полированным дверям. Госпожа Моосгабр заметила, что кроме кружевного фартука и белого кружевного чепца на ней длинное, темное, очень красивое платье.

– Госпожа экономка, – сказала госпожа Моосгабр Оберону Фелсаху в кресле напротив, – госпожа экономка пошла в кухню. Она даже там слышит звонок?

– Она слышит повсюду, – улыбнулся Оберон Фелсах, глядя на бусы, на подвески и на шляпу госпожи Моосгабр, – и в погребе слышит… Кто с ней вступает в контакт, может узнать от нее много вещей, она медиум. Но об этом почти никто не знает, возможно, даже она сама, и я с ней мало работаю. У меня есть лучшие источники, – сказал он и странно улыбнулся. Госпожа Моосгабр, глядя на него, только сейчас заметила, что он довольно бледный. Его отец-оптовик был намного смуглее. Возможно, однако, бледность лица мальчика подчеркивали длинные черные волосы и глаза, пожалуй, и его темный костюм.

– Меди…? – спросила госпожа Моосгабр, и мальчик сказал:

– Медиум. – А потом кивнул к стене и со странной улыбкой спросил: – Что, собственно, у вас, госпожа, в этой большой черной сумке и в этом свертке?

– Там разное, – сказала госпожа Моосгабр, спокойно глядя в его бледное лицо, – кое-что к ужину. И пирожки там. Хорошие. Я положила в них ваниль, изюм, миндаль… и творог там. Пекла их целый вчерашний день, я люблю печь. Будут кстати… после ужина, – сказала она спокойно, глядя в его бледное лицо, – вам понравятся.

– Угощайтесь, пожалуйста, – кивнул Оберон Фелсах и указал на поднос. Госпожа Моосгабр поблагодарила; держа щипчики белой перчаткой, потянулась к сахарнице и положила кусочек сахару в чашку. Потом ложечкой размешала и осторожно отпила. – Когда вы сюда шли, – сказал Оберон Фелсах с некоторым любопытством, хотя, возможно, это просто показалось, – вы встретили людей? Вы видели группки, шествия, толпы…

– Когда я шла к вам, – госпожа Моосгабр слегка обеспокоилась, но не показала виду, – я встретила только одну группку. Люди все больше сидят по домам, не выходят… Слыхала я, – сказала она быстро, стараясь отвлечь внимание мальчика, – что уроки вы не учите, так как все знаете. Но что вы вообще учите в школе?

– Какой предмет вы имеете в виду? – сказал Оберон Фелсах и удобно развалился в кресле. – Географию, математику, историю…

– Так, вообще, – сказала госпожа Моосгабр, – самое главное.

– Ну, например, к государственному празднику мы учим о председателе, – сказал мальчик. – О нем и о вдовствующей княгине правительнице Августе. – И госпожа Моосгабр кивнула, потянулась рукой к бамбуковым бусам на шее и стала слушать. – Альбин Раппельшлунд, – начал Оберон Фелсах и еще удобнее развалился в кресле, – Альбин Раппельшлунд пришел к власти пятьдесят лет назад, когда был произведен в генералы и раскрыл предателей у трона. С тех пор он властвует как единственный и верховный вместе с вдовствующей княгиней правительницей Августой. Из его подвигов самые главные, например, следующие: в одной короткой войне он разгромил соседа… он установил порядок, дал всем людям работу, после войны он основал Музей мира, в котором самая большая и самая редкая коллекция оружия. За городом в районе «Стадиона» он построил большой звездодром, который носит его имя, на Луне у кратера Эйнштейн он достраивает новую современную тюрьму на пятьсот человек, которые недостойны ходить по Земле… он и сам пять раз участвовал в полете на Луну. И ни разу при посадке кровь у него не становилась тяжелой. – Оберон Фелсах на мгновение умолк и лишь странно улыбался. Госпожа Моосгабр смотрела на него и только теперь осознала, что он, наверное, в самом деле очень умный. – Этот отрывок об Альбине Раппельшлунде мы должны выучить в школе обязательно. Кто хочет иметь хорошую отметку, должен уметь прочесть его без запинки и точно, таков приказ. Кто совсем не будет его знать, того могут вызвать на допрос. Нам обязательно надо это учить, – улыбнулся Оберон Фелсах, – а в младших классах учат о том, как он был кожевенником, официантом, солдатом, протестантским священником. А теперь я вам расскажу, что мы учим в нашем классе о княгине.

Оберон Фелсах снова удобно отвалился на спинку кресла, и госпожа Моосгабр осознала теперь, что он действительно говорит как взрослый человек, даже, пожалуй, как писатель, и что он, наверное, в самом деле очень умный. Она осторожно отпила кофе и кивнула.

– Княгиня Августа, – сказал Оберон Фелсах, – родилась единственной наследницей трона от отца Карла Наполеона, принца из Саас-Беер, и от матери Анны-Марии, княгини тальской, названной Блаженной. Детство и юность она провела отчасти здесь, в столице, отчасти в загородных замках, в наследственных имениях тальских. После смерти своей матери Анны-Марии, названной Блаженной и умершей в возрасте ста лет, она взошла на престол. Тогда ей было пятнадцать. С тех пор она правит. Но как только были раскрыты предатели у трона, то есть спустя пять лет, вдовствующая княгиня Августа властвует вместе с Альбином Раппелышгундом как единственная и верховная правительница. А почему она вдовствующая? Да потому, что в двадцать лет она вышла замуж, но муж ее вскоре умер, умер через несколько недель после свадьбы. Он был внучатым племянником Карла Наполеона и погребен в княжеском дворце. Конечно, – сказал Оберон Фелсах минутой позже, стукнув длинным ногтем о подлокотник кресла, – конечно, это все, что я вам рассказал по учебнику, – враки. Княгиня не властвует. Если раз-другой за эти пятьдесят лет Раппельшлунд и показал людям княгиню с балкона, то это был муляж.

– Муля… – госпожа Моосгабр вскинула подкрашенные глаза и затрясла головой, – муля…? А что такое «муля»?

– Муляж – это мертвая подделка. Муляж – это искусственная вещь, – сказал Оберон Фелсах, глядя в лицо госпожи Моосгабр, – муляж – это просто-напросто обман. Такой муляж может стоять на балконе, может сидеть на троне, может быть снят в кино и изображен на официальных портретах. В магии это называется субститут, заменитель. Уже долгие годы ходят слухи, – Оберон Фелсах поглядел теперь на фонтан посреди зала, – что Раппельшлунд умертвил княгиню или держит ее в заключении в замке. Но правда другая, и об этом тоже говорят: княгиня жива и где-то скрывается. Думаю, – Оберон Фелсах посмотрел на разноцветное оперенье на шляпе госпожи Моосгабр, – думаю, что теперь полиция твердо знает, где княгиня. В прошлые годы полиция наводила справки у разных людей: у тех, кто когда-то знал ее или хотя бы раз в жизни видел, или у тех, кто когда-либо в прошлом перемолвился с ней словом. В прошлые годы полиция разыскивала ее постоянно.

– А теперь, значит, разыскала?.. – вскинула глаза госпожа Моосгабр.

– Разыскала, – улыбнулся Оберон Фелсах, – в самом деле, теперь полиция уже знает, где княгиня. Предположим, что именно сейчас она в Кошачьем замке.

– В Кошачьем замке в предгорье Черного леса, – изумилась госпожа Моосгабр, – в Кошачьем замке? Разве там она когда-нибудь была?

– Несомненно, – кивнул Оберон Фелсах спокойно, – и теперь она, возможно, тоже там. Возможно, именно сейчас в этом замке она жарит шампиньоны и вяжет кружево.

– А ваша экономка готовит ужин? – изумленно спросила госпожа Моосгабр.

– Да, готовит, – кивнул Оберон Фелсах, – в кухне. Готовит фукусы и другие водоросли, шампиньоны, варит черепаховый суп и при этом бегает в погреб и трясется от страха. Жарит рыбу… – Оберон Фелсах поглядел на фонтан посреди зала, – вынимает из нее кости, в рыбе не должно оставаться ни одной косточки. На буфете на подносе у нее и нарезанное сало, – сказал он, – а вы, значит, принесли пироги…

– Пирожки, – уточнила госпожа Моосгабр и кинула взгляд к стене, где стояла ее большая черная сумка и перевязанный веревкой сверток, – я пекла их целый день. Положила ваниль, миндаль, изюм… Но я принесла и другие вещи… – госпожа Моосгабр слегка улыбнулась, – я ведь не только пеку, но умею и стол накрывать. Я хотела бы сегодня в столовой все сделать сама.