Лик смерча. Сага выжженных прерий - Говард Роберт Ирвин. Страница 60

Никто из белых бойцов не бил меня сильней, чем Торпеда Уиллоуби, но и я не оставался в долгу. Каждый раз, нанося точный и мощный удар под сердце или в висок противника, я замечал, как он сникает. Если бы он держал удары так же уверенно, как наносил их, вот тогда он бы стал чемпионом.

Наконец я увидел перед собой бледное лицо и открытый рот, которым Торпеда жадно ловил воздух. И тут я понял, что теперь он мой, хотя сам я в этот момент повис на канатах, а зрители требовали меня добить. Правда, они не видели, что ноги Уиллоуби дрожат, живот тяжело вздымается, а глаза остекленели.

Зрители не могли понять, что от мощных ударов его мышцы онемели, перчатки налились свинцовой тяжестью, а сердце готово выскочить из груди. Они видели только меня, повисшего на канатах и покрытого синяками и кровью, и его занесенную для решающего удара правую руку.

И вот Торпеда ударил, медленно и увесисто, но его кулак лишь чиркнул меня по плечу, потому что я успел оттолкнуться от канатов и увернуться. В следующее мгновение я пушечным ударом справа врезал противнику по челюсти, и тот рухнул лицом вниз на помост.

Когда так падают, уже не встают. Я даже не стал дожидаться, пока судья досчитает до десяти и зафиксирует нокаут. Ощутив прилив сил, я пересек ринг, сорвал перчатки и протянул руку за халатом. Разинув рот, мой помощничек вложил в мою ладонь губку.

Выругавшись, я швырнул эту губку ему в рожу, и он упал, угодив башкой точнехонько в ведро с водой. Это так развеселило зрителей, что, когда я бежал по проходу, они осыпали меня приветственными криками и швырнули мне в спину каких-нибудь полдюжины пустых бутылок, не больше.

Бизли поджидал меня в коридоре, и я на бегу выхватил у него свои пятьдесят баксов. Он вошел в раздевалку следом за мной и предложил помочь одеться. Но я-то знал, что он рассчитывал спереть мои денежки, поэтому оттолкнул его и, быстро накинув одежду, на всех парах вылетел на улицу.

Бар «Бристоль» считался третьесортным заведением и располагался на краю туземного квартала, где жили одни китайцы. Я добежал туда минут за пять. Часы над стойкой бара показывали, что до одиннадцати тридцати остается минуты полторы.

— Тони, — тяжело дыша, сказал я бармену, который, разинув рот, любовался моим окровавленным лицом. — Мне нужна задняя комната. Проследи, чтобы туда никто не входил.

Я добежал до черного входа и открыл дверь. В проулке было темно, но я разглядел валявшуюся у ступенек пустую жестянку из-под табака. Я быстренько запихал в нее деньги, шагнул назад и закрыл дверь. Я думаю, в тени кто-то прятался и наблюдал за мной, — стоило мне закрыть за собой дверь, как на улице послышалось движение. Но я не стал выглядывать наружу, чтоб не навредить Майку.

Я услышал чирканье железной банки по камню, потом все стихло, и, быстро досчитав до ста, я распахнул дверь и радостно крикнул:

— Майк!

Ответа не последовало. Банка исчезла, но Майк не появился.

Меня прошиб холодный липкий пот, язык прилип к нёбу. Как сумасшедший я бросился вниз по переулку и, немного не добежав до фонарного столба на перекрестке, споткнулся обо что-то мягкое и упал. Это «что-то» вымолвило со стоном:

— Ой, моя голова!

Я схватил бедолагу и подтащил поближе к свету. Оказалось, что это Трепач Джонс. На голове у него была шишка, а в руках жестянка, но… пустая.

Я пришел в бешенство. Помню, я схватил Трепача за горло и затряс так, что его глаза стали косить, и зарычал:

— Что ты сделал с Майком, крыса подзаборная? Где он?

Трепач энергично замахал руками, и я догадался, что он не может говорить. Лицо его стало багрово-синим, а глаза и язык вылезли наружу. Тогда я слегка ослабил хватку, и он просипел:

— Я не знаю!

— Нет, знаешь! — заорал я, вонзая пальцы в его немытую шею. — Это ты его украл. Тебе понадобились пятьдесят баксов, чтобы поставить на лошадь. Теперь я все понимаю. Все настолько ясно, что даже такой болван, как я, догадался. Деньги ты получил, а где же Майк?

— Я все расскажу, — сказал он, тяжело дыша. — Отпусти, Стив. Ты совсем задушил меня. Слушай: действительно, Майка украл я. Забрался в твой номер, усыпил его наркотиком и унес в мешке. Но я не собирался причинять ему вред. Мне нужны были только полсотни. Я думал, ты сможешь их раздобыть, если припрет… Я отнес Майка к Ли Юну и спрятал там. Мы положили пса в клетку, пока он не очнулся, а то этот зверь пострашнее тигра. Я должен был прятаться в переулке, покаты не положишь деньги в банку, а один из китайцев Ли Юна должен был привезти Майка на автомобиле и ждать, когда я принесу бабки. Тогда, если все пройдет нормально, мы собирались выпустить пса на улицу и смыться на авто. Ну, я спрятался, а потом, как мы и договаривались, приехал китаец и остановил машину в темном месте. Я подал ему сигнал и отправился за выкупом. Но когда я возвращался с деньгами, этот подлый дикарь выскочил из темноты и оглушил меня дубинкой. В общем, он слинял, и денежки укатили вместе с ним!

— А где Майк? — заорал я.

— Не знаю, — ответил Трепач. — Похоже, этот китаец вообще его сюда не привозил. Ой, моя голова! — заныл он, схватившись за череп.

— Считай, что это просто поцелуй ангела по сравнению с тем, что я с тобой сделаю, если не найду Майка, — пообещал я ему. — Где живет этот Ли Юн?

— На старом складе у причала, который местные зовут «Пристань дракона», — пояснил Трепач. — Там у него несколько комнат под жилье…

Это я и хотел узнать и в следующую секунду уже мчался к «Пристани дракона». Я бросился вниз по переулку, пересек какой-то темный двор, свернул на узенькую улочку, заворачивавшую к порту, и нырнул в тупик, ведущий к тыльной стороне склада. Приблизившись к зданию, я заметил, что задняя дверь открыта и сквозь нее сочится свет.

Не колеблясь, я с кулаками наготове ворвался внутрь и тут же остановился. В помещении никого не было. Я стоял в огромной, залитой электрическим светом комнате, причем первое, что бросилось мне в глаза, — рубильник на стене. Повсюду валялись перевернутые столы, сломанные стулья и клочки шелковой ткани. Здесь произошла жуткая драка. Сердце мое ушло в пятки, когда я обнаружил две пустые клетки. На полу виднелись пятна крови, белые ворсинки собачьей шерсти и большие клочья темной шерсти, которые могли принадлежать только горилле.

Я осмотрел клетки. Несколько прутьев бамбуковой клетки были перегрызены пополам. Запор второй стальной клетки был взломан изнутри. Я понял, что тут произошло. Майк клыками проложил себе путь к свободе, а горилла сломала засов стальной клетки, чтобы добраться до моего пса. Но куда же они подевались? Может быть, китайцы со своей гориллой преследуют Майка по темным улицам или горилла прикончила пса, и китайцы унесли его, чтобы избавиться от трупа?

Я ощутил слабость, тошноту и беспомощность. Ведь Майк — мой единственный друг. Затем уже третий раз за сегодняшний день меня стал обволакивать багровый туман. В комнате оставался один несломанный стол. Поблизости не оказалось ни одного человека, об которого можно было бы почесать руки, поэтому оставалось лишь что-нибудь сломать.

Но тут открылась дверь, и в нее просунул голову белый толстяк с сигарой во рту. Он уставился на меня и спросил:

— Что это был за шум? А вы кто такой? И где Ли Юн?

— Я бы сам хотел знать, где он, — прорычал я. — А ты кто такой?

— Меня зовут Уэллс, хотя это не ваше дело, — ответил он, входя в комнату. Его брюхо выпирало из клетчатого пиджака, вихляющая походка завела меня до предела.

— Какой бардак! — воскликнул он, стряхнув пепел с сигары таким развязным жестом, что я был готов его убить. Вот такие житейские мелочи порой провоцируют убийство.

— Куда, черт возьми, подевался Ли Юн? Публика начинает нервничать, — сказал толстяк.

— Публика? — переспросил я. Мне показалось, что я расслышал гул голосов в фасадной части здания.