Злато в крови (СИ) - Мудрая Татьяна. Страница 20

— Мотель «Три осины».

— «Три осины, три рябины, куст ракиты под окном…», как в песне поется. Видимо, специализируется на нас, грешных. Как говорится, накроем все яйца одним медным тазом… По названию выбирали или ради близости к оживленной магистрали? Ладно, туда я вас потом подброшу.

Как эта юная нахалка легко начала мною верховодить, подумал я. Не иначе у меня развился классический мазохизм.

Мы завернули на боковую дорогу, попетляли минуты две и с треском приземлились на стоянке возле захудалого по виду бара.

— Дыра дырой, однако буфет они держат отменно. Хоть кофейку выпьем по случаю того, что ужин малость пережарился.

И видя, что я взираю на нее с ужасом, добавила:

— Ну не выпьем, так вынюхаем. И за ваш счет, поскольку вы кавалер сан крэн ни репрош и передо мной виноваты, а я ваша дама…Эй, человек, главная цивильная отрава у вас хороша?

— На этой неделе прямо из Колумбии «Спитфайром» доставили. Новый урожай.

— Тогда пару кофе а-ля Борхес и место у самой стенки, чтоб не мешали!

Мы уселись — укромно и уютно, я немного поерзал, чтобы поглубже спрятать неаппетитную прореху, и поинтересовался:

— В чем же я перед вами провинился?

— Ну, дело было так. Иду я, никого не трогаю, прикидываю, как бы половчее остановить головной бронекатафалк и выманить оттуда его начинку — что не так сложно при моей нынешней даровитости. Колонна тогда автоматически остановится и рассредоточится, не военное ведь положение. Но тут являетесь вы, с вашим зудом добродеяния, и коренным образом путаете мне все карты! Пришлось торопиться, еще, кроме пассажира, и шофер невозвратно пострадал, а он хоть и замаран в хозяйском навозе по самые уши, но все-таки своего не отыграл пока. И водитель трейлера также. Уйма прочих ожогов, двое суток кутерьмы…

Переговаривались мы сквозь зубы, но отчего-то парень, сидящий за одним из соседних столиков, повернулся к нам с тенью легкой улыбки. Курьезная внешность: по всей голове седые войлочные косицы, тонкий нос с горбиной, раскосые карие глаза. Он принял у официанта наш кофе, как раз подоспевший, и отнес на наш столик собственноручно. Это что у них — такой ритуал знакомства?

Селина приняла чашку из его рук. Мою он просто опустил передо мной, почти не глядя. Нет, в самом деле, то был кофе не для питья, состоял он из одних ароматов: имбиря, ванили, гвоздики, корицы, кардамона…

Наш гость уселся напротив, как будто его пригласили.

— У вас крутой байк, моя инэни, — сказал он, — Ох, какой крутой!

— Дарю, — немедленно отозвалась она. — Только уведи подальше, перекрась, смени все скаты и, пожалуй, разбери на части. Дороже продать сможешь.

— Значит, правда всё сделано.

— Я что, зря обещаю? Твои подопечные в этом бидонвилле получат отсрочки дня на два, и палить вас точно призадумаются. Бульдозеры пустят. Так что пусть рвут когти с оглядкой на свои особые обстоятельства. Но я лично в ваши асасиновые и морфиновые дела более не мешаюсь, учти.

— Моя благодарность да будет всегда с вами, ина.

Он поклонился и ушел. Хотя я не видел каких-либо ключей, переходящих из рук в руки, минуты через две до моего слуха донесся родной до боли вопль мотора, и наш собеседник умчался.

— Что дальше? — спросил я, когда кофе остыл и испарился в ближайшую урну.

— Пешком или на попутных. Можно еще полетать немного. Осмелюсь ли я воспользоваться вашим гостеприимством хотя бы для того, чтобы привести себя в порядок?

Я не так уже хотел оказывать это самое гостеприимство, но вспомнил про невыгулянного и некормленого песика и решил: хоть отчасти собью спесь с этой персоны. Как он обошелся с моим младшим другом (и друг с ним), я помнил хорошо.

Однако он при первом щелчке замка мой компаньон тихо, с жалобной ноткой взвизгнул, а стоило двери отвориться, приподнялся с места и завилял хвостом; причем самые нежные чувства поганец адресовал явно не мне, а моей даме. И даже подковылял на трех лапах поближе, испуская какой-то не очень благонадежный запашок.

— Ай да собака — истинный друг вампира. Как зовут?

— Мокша. Говорили, что в переводе означает «талисман».

— Скорее «просветление». Был у меня один знакомый дворняга, жил у европейских индуистов. Так они его в Мокшу переименовали и пытались воспитать в нем вегетарианца.

— Вышло?

— Естественно. Небось, мышей лопал тайком от хозяев… Мокша, значит. А что у тебя, брат, с левой задней? И ведь не разлизал — больно, значит.

Селина цепко ухватила песью конечность и взгромоздила себе на колени.

— Та-ак…Грегор, у вас в номере аптечка имеется, я думаю? И в ней марганцовка.

— Что?

— Повторяю, Калия перманганат. Марганцовокислый калий. Такие густо-лиловые кристаллики насыпью. Местонахождение, по всей видимости, — ванная.

Я отыскал зеркальный шкапик аптечки и достал темный пузырек.

— Это?

— Молодца! Теперь делаем теплый раствор в какой-нибудь негодной мисочке и погружаем туда болящую конечность.

Она полоскала и рассматривала повреждение, я ассистировал.

— Деточка, — приговаривала она, — это же не больно совсем. Я только посмо…

Мокша тихо рыкнул.

— Всё-всё, больше пока не буду.

Она поднялась с корточек и сказала мне:

— Что же это вы не позаботились? Думаете, сами бессмертны и собака тако же? Гной повсюду и, похоже, некроз кости начался. До второго сустава включительно.

— И что теперь?

— Зовите ветеринара. Или лапу отрезать, или помрет от заражения. Или…

После паузы:

— Грег, вы не боитесь, что он станет на самую капельку одним из нас?

Я не понял — она увидела это по моему лицу.

— Необразованщина.

Снова подтянула к себе Мокшу и взяла его лапу в рот. Я так думаю, она прокусила себе язык, потому что губы ее окрасились кровью — но, может быть, сначала то была песья. Типично вампирское приветствие, однако предназначенное звериной лапе…

— Ну вот и порядок, — почти ворковала Селина, размазывая темное вещество по шерсти и дуя на него. — Теперь заживет, как на собаке. И не ври мамочке: не жжет совсем, разве что греет самую малость.

Меня осенило.

— Там на шоссе — это ты устроила огненный перформанс?

— Кому ж еще кроме. Так что зовите меня третьей головой Змея Горыныча — той, которая уцелела в фильме по сказке Шварца.

— Какого — Бертольда?

— Евгения, друг мой. Этот пороха не изобретал, но сочинил кое-что не менее взрывчатое.

— Твой Огненный Дар. Никогда не видел, чтобы он имел голубой цвет и летал на крыле у ветра.

— Иначе не выходит; приходится на пламя свою телесную жидкость тратить. Мой создатель в свое время плохо прокачал систему, оттого во мне все традиционные Дары проявляются наперекосяк.

— Какую систему?

— Ну, отец и его создание по нескольку раз обмениваются Темной Кровью, чтобы дитя выросло сильным. А я за него побоялась. Видите ли, я не то чтобы чаша Грааля, скорее бочка Данаид.

— Я не то имел в виду, что ты подумала, — ответил я, проигнорировав непонятное, точнее, отложив его на будущее. — Как раз наоборот, файербол получился очень впечатляющий.

— О, папочка Римус тоже впечатлился. И селедка в заливе. Вся брюхом кверху поплыла, ее потом рыбари с лодок всё утро собирали.

Мокша слушал нас с интересом: от лечения ему вмиг полегчало.

— Вот, учитесь, — говорила Селина, трепля его по мохнатым ушам. — Раны людей наша кровь заживляет, хоть и поверхностно. Я и подумала: чем собака не человек?

Потом мы мылись по очереди в ванной. Грязь к нам не пристает, но Селина жаловалась, что запах напалмовой гари прямо-таки прикипел к одежде.

— Кожа на пиджачной паре — она еще ничего, выветрится понемногу, — приговаривала она, яростно отдирая свою собственную здоровенной губкой, что служила мне против накипи на санитарном фаянсе, — а вот блузе конец.

Она продемонстрировала мне работу:

— Ручное плетение. И не погонный метраж, а штучное, по фигурной наколке. Эксклюзив. Семь ночей моего упорного труда и кровавого пота. Не пивши, не емши, — смеялась она. — Наш Ив де Сен Лоран…то есть Ролан — такой вот кофточкой пуще всех своих модных одежек гордится, другие члены семьи тоже сувениры получили, я уж думала, отдохну от трудов.