Пришедшие из ночи - Старинов Михаил. Страница 16
— Простите, — сказал Хар. — Я не понял.
— Вся коллекция Эрика давно в Центральном музее нумизматики, в столице, — пояснил Бронштейн. — Он передал ее туда еще при жизни. А эти монеты, — профессор обвел рукой комнату, — сделаны для ребятишек, начинающих собирать свою первую коллекцию. Их делают на современных станках и обязательно с добавлением специального сплава, чтобы было легко отличить от настоящих. Стоят они недорого, поэтому любой начинающий может быстро собрать неплохую коллекцию. А потом забросить ее и начать собирать, скажем, марки. И так далее.
— А что такое марки? — не удержавшись, спросил Хар. Ему вдруг стало очень интересно.
Бронштейн посмотрел на него и улыбнулся.
— Вы никогда не думали, как раньше посылали письма?
— Ну… с большого компьютера, наверное, — неуверенно сказал Хар. — Тогда же еще не было коммов, поэтому у каждого в доме стоял такой ящик…
— А еще раньше? Когда не было компьютеров?
— Э… — начал Хар и остановился. Ему действительно не приходило в голову, как люди обменивались новостями в ту давнюю пору, когда еще не существовало компьютеров.
— Письма писали на бумаге, — сказал Бронштейн. — Вы видели бумагу?
Хар кивнул.
— Да, нам показывали в колледже.
— Эту бумагу клали в специальную стандартную оболочку, которая называлась "конверт". Конверт тоже был сделан из бумаги, но более плотной. На нем было место, где человек писал, кому это письмо и куда его доставить. И еще было специальное место для кусочка бумаги, знака оплаты. Этот кусочек и назывался "марка". Он наклеивался на "конверт".
— А как же эти письма доставлялись? — спросил Хар.
— Была такая специальная государственная служба, "почта", — с удовольствием пояснил Бронштейн. Видно было, что неожиданная лекция ему понравилась. — Она и доставляла письма по адресам. Но расстояния были разные, да и сами письма отличались по размеру, поэтому на марках стояла разная стоимость. Постепенно каждая страна начала выпускать собственные марки. На них были разные рисунки, они были разного размера и формы.
Он посмотрел на Хара, улыбнулся и мягко сказал:
— Давайте на этом остановимся. А то это будет очень длинная лекция.
— Давайте, — с сожалением сказал Хар. — Я пороюсь в городской нейросети, найду видеофильмы и обязательно посмотрю. Жутко интересно.
— Смотрите, — погрозил ему пальцем Бронштейн, — не станьте сами коллекционером. Это опасное занятие.
— В каком смысле? — спросил Хар.
— В том, что оно занимает всю жизнь. Это большая страсть.
— Ну, думаю, мне это не грозит, — сказал Хар. — А что вы начали говорить с самого начала, об этих новоделах?
Бронштейн пожал плечами.
— То, что дается легко, обычно не представляет интереса. Когда мне было двенадцать лет, я стоял у такой же витрины и пожирал глазами выставленные монеты. Один старик-коллекционер сказал мне тогда очень важную вещь.
Никогда не покупай новоделы, парень. Сначала тебе будет интересно, но интерес быстро пройдет. Пусть ты будешь ждать месяц, два, пока не сможешь купить себе настоящую монету. Но когда она будет твоя, ты испытаешь такое наслаждение, которое будет греть тебя всю жизнь. Я последовал его совету и до сих пор не жалею об этом.
Они дошли до выхода, и Бронштейн остановился около небольшого углового столика.
— Вот они, — сказал он. — На вид точно такие же, но над этими монетами пролетело много лет. Люди передавали их из рук в руки и они до сих пор хранят их тепло.
Хар бросил взгляд на стол и вдруг его внимание внезапно приковала одна монета, лежащая в самом низу.
— Скажите, — спросил он, — вы, наверное, знаете. Они дорого стоят?
— По-разному, — ответил профессор. — А какая вас заинтересовала?
— Вот эта, — Хар показал на монету.
— Не очень дорого. Думаю, как обед в не крупном ресторане, — сказал Бронштейн. — Это не такой уж редкий экземпляр, хотя ей и больше трехсот лет.
— А я могу ее купить? — спросил Хар
— Конечно, — улыбнулся Бронштейн. — Но можно сначала вопрос? Для чего вы ее хотите купить: просто так или вы думаете начать собирать монеты?
Вопрос застал Хара врасплох.
— Не знаю, — честно ответил он.
Но потом посмотрел на монету и сказал:
— А знаете, наверное, буду собирать.
— Тогда возьмите вместе с ней еще и вот эту, — Бронштейн показал на неброскую монету во втором ряду.
— А зачем она мне? — поинтересовался Хар.
— Для обмена, — ответил Бронштейн. — Вам она вряд ли понадобится, но для тех, кто собирает хронологию, это достаточно ценный экземпляр. Ее всегда можно будет обменять на что-нибудь нужное, она довольно редкая.
— Хорошо, — сказал Хар. — Я согласен.
— Надо позвать здешнего менеджера, — сказал Бронштейн. — А, вот и он.
Хар оглянулся и увидев высокого молодого парня, с карточкой на груди. Профессор позвал его:
— Збышек, можно вас на минуту?
— К вашим услугам, профессор, — произнес парень, быстро подходя к ним. — Чем могу служить?
— Мой спутник хочет купить вот эти две монеты, — сказал Бронштейн и обратился к Хару: — Я не ошибся?
— Все правильно, — сказал Хар, доставая кредитку. — Именно эти. И еще, в соседней комнате лежит кожаная обложка…
Когда они уже подходили к кафе, Хар еще раз прокрутил в голове предстоящий разговор. Он пока так и не решил, кого ему стоит изображать. Придется положиться на случай.
4
— Даже обычная нейросеть — это сложнейшая управляющая система, — сказал Бронштейн. — А та, что стоит сейчас в Комплексе, одна из самых мощных на сегодняшний день. Мы полгода отлаживали ее у себя, а потом курировали еще год, уже в самом Комплексе.
Хар кивнул. Надо узнать про регулярную диагностику, но осторожно, подумал он.
— Она работает без замечаний? — спросил он нейтральным тоном.
Бронштейн пожал плечами.
— Пока все в порядке.
— А как вы их проверяете?
— С каждой нейросети мы получаем в Центр стандартную диагностику, раз в месяц. С этой, ввиду ее сложности и новизны, берем чаще.
— Насколько?
— Раз в две недели.
Раз в две недели, отметил Хар. Надо это учесть. Интересно, какой датой отмечен последний отчет?
— А какие у вашего института отношения с Комплексом? — спросил Хар.
— Такие же, как и с другими организациями, — сказал Бронштейн. — Мы не для кого не делаем исключений.
Он с удовольствием отпил кофе из маленькой, дымящейся чашечки. Хар тоже отпил немного. Кофе здесь действительно был очень вкусный.
— Нейросеть — наша собственность. Вы же знаете, их не продают, а сдают в долгосрочную аренду. Притом с вечной гарантией. Взамен мы пользуемся правом полного доступа на любой объект и в любое время. Таковы условия любого стандартного контракта.
Полный доступ для работников Центра, это хорошо. Это надо учесть, подумал Хар.
— Я понимаю, — сказал он. — А сами они довольны ее работай?
— Периодически ребята обращаются к нам с просьбой о наращивании мощности, — пожал плечами Бронштейн. — Это нормально, мы всегда идем навстречу таким пожеланиям.
— Я слышал, Сикорски один из ваших учеников? — сказал Хар.
— Да, Матт молодец. Талантливый парень, — Бронштейн улыбнулся. — Он собрал у себя очень интересную команду. Они еще натворят дел, вот увидите.
Хар помолчал, а потом осторожно спросил:
— В науке или в чем-нибудь еще, профессор?
Бронштейн остро посмотрел на него.
— У полиции весьма специфический взгляд, инспектор. Мы оцениваем людей по-другому. Все гении, знаете ли, довольно странные люди. Мозг у них работает не совсем так, как у нормальных людей. Наверное, поэтому они часто и делают то, что не могут сделать другие. Но, разумеется, за ними необходимо внимательно присматривать.
Оба немного помолчали.
— А вы не знаете, как регулируется доступ в Комплекс? — спросил Хар.
— Стандартная процедура. Список разрешенных лиц после утверждения руководством вводится в память администратором сети и заверяется электронными ключами, — сказал Бронштейн и сделал еще один, маленький глоток. — Прекрасный кофе. После этого делать больше ничего не нужно.