"Наследие" Печать Бездны - часть 1 - Седов Вячеслав. Страница 50

Разве он, Эрнотон, плохо держался тогда, когда люди в масках пытались ворваться в дом сильванийского купца? Его рука не дрогнула, и ни единой пули не пропало даром! Да, несколько дней с ним что-то происходило, что именно — он плохо помнил. Но ведь Матиас предупреждал обо всем: о том, что после первого «раза» может пропасть аппетит, появится безразличие ко всему и, возможно, надолго… Но он так старался, чтобы побыстрее преодолеть серую тень, что накрыла неожиданно все краски жизни вокруг. Ему удалось. Через день или около того, он уже шел с наставником к причалу, пробираясь по закоулкам.

Утром какой-то незнакомец постучался в двери лачуги, где они обретались, после того, как покинули дом эльфийского купца, по дочери которого, надо признать, Эрнотон тосковал и сейчас. Незнакомец переговорил с Матиасом, и юноше запомнилось, как два шпиона в конце со смехом игрались с главным словом всего разговора — подстраховать, превращая его в существительное, и даже, своего рода, обращение друг к другу. Намечалось что-то важное и Эрнотон не ошибся, как всегда уловив суть диалога, чему его и учил наставник. Какой великолепный выстрел прогремел на причале, когда какой-то воитель-маньяк набросился на красноволосого убийцу драконов, что поднимался по трапу на корабль одним из последних. Четко в верхнюю часть левого плеча со спины, чтобы опрокинуть, но не убить! Превосходный выстрел!

Эрнотону не удавались такие «красавцы» уже очень давно, с тех пор, когда он бил в мишень на заднем дворе шаргардских казарм! В общей сумятице они без труда ушли с позиции и вечером того же дня сели на корабль и, с чувством исполненного долга, покинули треклятый остров. Все удалось как нельзя лучше и, как говаривал Матиас, шито-крыто. Но… Скупая похвала, грустные глаза и стаканчик вина — вот все, что увидел Эрнотон от своего старого наставника. Матиас, конечно, похвалил, потрепал по волосам, но как-то не так, как год назад на стрельбище. Не столь бодро что ли… наверное, теплее прозвучали слова похвалы чем обычно, но почему-то с потаенной глубоко-глубоко грустью и каким-то нелепым после сказанного, но очень тяжким вздохом.

К черту!

Юноша тряхнул головой, подражая Матиасу в этом выражении сбрасывания лишних сомнений.

Отличный выстрел, как венец того, к чему он шел все это время. Вот он, шаг на пути к званию стрелка, одного среди лучших, и уже сейчас, когда он так молод. Большинство сверстников занимаются бог весть чем, а он вот какой…

И Эрнотон, повинуясь этой волне радости и ощущения достигнутого, погрузился в то, что не так уж и редко среди юнцов. В воображении начали рисоваться картины того, какому делу он помог, каким доблестным и смелым людям, эльфам и гномам подсобил в трудную минуту. Вот сейчас, его маленькая лепта, позволила тому красноволосому эльфу, или кто он там, из отряда Тарда и прочим воителям без проволочек и помех двинуться дальше в путь. На бой! На смерть! О, храбрецы! Их ожидало еще много лишений и трудностей, но наверняка на пути еще сыщутся такие, как Эрнотон, что приложат старания и помогут чем могут в этой тяжкой миссии, за которую ни он, ни они никогда не попросят почестей или даже простой благодарности… Вот она, суть мужчины, суть истинного предназначения воина!

— Смотри…

Скорбный голос эхом долетел до острых ушей Карнажа, разверзнув пред взором картину сожженного святилища дракона. Её вскоре сменили трупы охраны усадьбы Кокетсу… Сложенные на земле, с гнойными язвами на открытых участках кожи.

— «А яд не потерял и толики своей ужасающей силы»

Словно в ответ на это циничное умозаключение Феникса голос стал громче:

— Ты думаешь это всё!? Смотри!

Следующие картины пусть и были ожидаемы полукровкой, но, тем не менее, оказались выше этих ожиданий: сожженные дома, трупы женщин, детей, стариков… Повсюду. Распоротые животы, отсеченные руки и ноги. Засевшие в стенах метательные пластины, тела мужчин, нашпигованные стрелами. Вот один, поваленный ударом островитянского меча в затылок, протянул, видимо, в последнее мгновение свою руку к телу жены, что закрыла собой от беспощадных убийц годовалого ребенка.

Среди пожарища — стена, к ней пригвожден нагинатой старый сохё. Рядом тела воителей. Доспехи не спасли их от умелых ударов мастера синоби. Вот и мейдзин, сгорбился рядом, руки с короткими мечами повисли, корпус наклонен вперед и опирается на пронзивший его огромный клинок, что рукоятью зарылся в землю как подпорка, а кончиком выглядывал из окровавленной спины. Длинные волосы скрыли лицо, оставив лишь гримасу предсмертной ярости, застывшей маской на искаженных оскалом губах.

Картина померкла…

Снова причал Тределя и грустное лицо Ютай, что пришла проводить его. Она скромно стояла у трапа в толпе и даже не пыталась окликнуть. Карнаж почувствовал ее теплый взгляд среди хлада прочих. Обернулся… Такетора! Боевой клич, меч занесен над головой… Откуда он вообще взялся?!.. Гром! Нет, выстрел. Где-то на крышах.

Шпион махнул «ловцу удачи» рукой на прощание и поторопил своего молодого ученика покинуть позицию.

Стоя на палубе, Феникс еще долго смотрел на провожающую его островитянку. Он не слышал проклятий раненого Такеторы, страшных угроз и несусветной брани, на которую тот с досады не скупился. Её лицо, легкая улыбка, поднятая до плеча ладонь. Воистину островитяне помнили добро так же хорошо, как и зло.

Прежде чем устремиться в море на всех парусах, корабль должен был обогнуть прибрежные рифы. Провожая их взглядом, Карнаж разглядел среди камней высокую фигуру, укрытую куском черной ткани с головы до пят. Лица было не разглядеть, но голос оказался тем самым, что не так давно призывал «ловца удачи» посмотреть на дела, свершенные якобы его руками.

— Я буду идти за тобой! — предупредила фигура, — Пока ты не перестанешь проливать кровь!

— И что с того? — огрызнулся Феникс, — Смотри, ноги сотрешь. Крови будет еще много.

— Дерзкий, ты еще пожалеешь о таком спутнике!

— Ты — синигами! Дух смерти, — озвучил неожиданную догадку Карнаж, — Если так, то убирайся восвояси! Я не приму суд моих деяний от побасенки островитянских мистиков. Так что ты будешь зазря выбивать из ног лапотухи, следуя за мной попятам.

— На твою дорогу меня приведет запах крови, а путь укажет ее след. Этот выбор не за тобой.

— Как знаешь. Бывай, — неимоверным усилием воли «ловец удачи» повернулся к синигами спиной и зашагал к каюте.

— Карнаж! — донесся крик из-за его спины.

Феникс делал вид, что не слышит, и шел дальше.

— Карнаж!!! — голос стал настойчивее, приближаясь.

Полукровка вздрогнул, замешкался, но, преодолев страх, продолжил путь до каюты. Почему-то он был уверен, что разворачиваться и оставаться на палубе гораздо опаснее бегства.

— КАРНАЖ!!! — голос стал хриплым и заорал над самым ухом.

Феникс распахнул глаза и увидел Гортта, который ухватил его за грудки и тормошил, что было сил.

— П-проклятье… — полукровка высвободился из хватки гнома и сел на койку, обхватив руками голову, в которой гудело, как после визита к звонарю во время мессы.

— У нас кончилось пиво!!! — возопил Гортт, потрясая пустой кружкой перед носом «ловца удачи».

Феникс посмотрел на лицо друга, опухшее от нескольких дней беспробудного пьянства, и присвистнул. Любоваться на свою физиономию полукровка даже не собирался, понимая, что она у него не лучше.

— Пора завязывать, дружище, — предложил Карнаж, — Вашего брата мне не перепить, да и чертовщина всякая снится с шаргардского пива. Они там что? Хмель варят вместе с долгоносиками?

— А пес их знает, — хмуро ответил Гортт и добавил, немного погодя, — Надо оправиться малек. Пошли, добудем пенного.

— Кок не даст и пинты. Видать, капитан хорошо ему хвост накрутил, — напомнил Карнаж.

— Тогда снова сами заявимся в трюмы, мы не гордые! — отрезал гном.

Нехотя поднявшись с койки и нацепив на себя куртку, Феникс покачнулся, хмыкнул, взъерошил волосы на голове и двинулся следом за Горттом, но вдруг остановился.