Другое имя зла - Парфененко Роман Борисович. Страница 7

– Да, Юрочка, все поняла и все запомнила, полезли скорее, – ей прямо таки не терпелось доказать, что обузой для меня она не является. И вот мы уже у подножия этого нелепого сооружения. Глядя на него в непосредственной близи, снизу вверх, получил подтверждение своим опасениям. Это творение было, мягко сказать, ненадежно. Машины стояли в три ряда друг на друге, как попало. Держалась эта конструкция, на неизвестно чьем честном слове. Но еще по прежним временам, если втемяшилось в голову, что в том или ином случае поступать надо именно так, а не иначе, переубедить меня в обратном не удавалось никому, даже мне самому. Можно было поискать других путей, но это не только потеря времени, но и возможностью встретиться с новой, неизвестной неопределенностью. Новых, непознанных опасностей не хотелось. Лучше рискнуть, переползая через нагромождение автомобилей. Так что:

– Вперед моя девочка! Но еще раз напоминаю осторожность, прежде всего! – Она медленно оперлась руками о капот вишневой семерки, который выступал из общей гармонии в нашу сторону. Оттолкнувшись ногами от земли, запрыгнула на него. Внутри у меня, что – то треснуло от страха. Не хотелось признаваться, но боялся за нее.

– Не дергайся!!! Это все не склеено и не зацементировано! Дунешь – рухнет. Двигайся мягко, как кошка. Никаких лишних движений. Ни какой суеты.

– Я поняла, поняла, просто поторопилась. Больше не буду. – Кое-где приходилось подсаживать ее. В один момент принялся даже вспоминать все яркие картины моей прошлой жизни. Но скрежет, родившийся от неловкого движения Наташи, где – то в глубине этой фантастической пробки, затих. Мы продолжили восхождение на этот хренов Эверест. На верху, устроившись на крыше старой модели БМВ, передохнули. Впрочем, отдыхом подобное время провождение назвать трудно. Там на верху, боялись даже глубоко дышать. Что бы успокоиться, посидели немного и тронулись дальше. Она опять хотела идти первой, но я остановил и взял на себя функции первопроходца. Перед этим сказал, что бы она спускалась так же как я. К данному случаю не относилось понятие легко спускаться или подниматься. Все было одинаково трудно и опасно. Не знаю, кто был архитектором этой авангардной скульптуры. Чье честное слово соединяло ее и почему, но когда достиг земли, переползание показалось страшным сном. А переход Суворова через Альпы – детской забавой. Была еще Наташа. Когда скоренько перевел дух, она уже миновала верхний ярус баррикады. Теперь висела на руках, уцепившись за дверцу с выбитым стеклом автомобиля, марку которого определить не смог. Она пыталась нащупать ногами опору, но опоры не было. Движения становились все более и более бессмысленными. Понял, что она близка к панике. Подошел сзади, вытянулся на носках и подхватил ее руками за ягодицы.

– Не волнуйся, отпусти руки, я держу. Не сразу, но она выполнила тест на доверие. Удалось перехватить, и вот она уже у меня на руках. В классической позе молодоженов перед порогом родного дома. Она обнимала за шею и неровно дышала. В голову полезли разные непристойности. По поводу первой брачной ночи и прочей чепухи. Тут обратил внимание, что ее глаза закрыты. Это направило мыслительный процесс в другое русло. "Вот так вот, дружочек, хочешь этого или нет, нравится это, или нет, но тебе удалось убедить ее. Она теперь всецело тебе доверяет. А, о том хорошо это или плохо придется подумать, как – нибудь на досуге". Бережно опустил ее на землю и, не выпуская руки, повел в сторону ближайшего продовольственного магазина. И эта дверь оказалась открытой. Прямо таки, город открытых дверей. Набрал в магазине печенья, мясных и рыбных консервов, полиэтиленовую бутылку с водой. Все аккуратно уложил в ее рюкзак. Пока занимался пополнением продовольственной корзины, Наташа безучастно бродила вдоль прилавка. Разглядывала выставленные товары. С вино – водочной витрины взял бутылку Киндзмараули и затолкал в свой рюкзак. Действие вызвало заинтересованность. Когда помогал одевать Наташе рюкзак, в ее глазах проскальзывали искорки веселого лукавства. По-моему, она о чем – то хотела спросить. Вопрос прямо таки вертелся у нее на языке и сверкал в глазах:

– Юра, можно задать тебе один вопрос?

– Ты уже задала, – улыбнулся я.

– Когда? – в голосе слышалось неподдельное удивление.

– Само выражение "можно задать вопрос" является, по сути, вопросом. Но, тем не менее, мой ответ – да. Задавай

– Юра, кем ты был, до всего того, что произошло?

Я потер лоб рукой. Почему – то мне хотелось быть искренним. Вот только где взять эту искренность? Как вспомнить правду о прошлой жизни?

– Я же говорил, что плохо помню все, что было до этого. Точно не знаю, то ли филологом, то ли философом, а может историком. Одним словом образование гуманитарное. Меня до сих пор бросает в дрожь при воспоминаниях о таблице умножения, не говоря уж о таблице Менделеева. Языком болтал, но в чем уверен, по специальности не отработал ни одного дня. Гуманитарии нужны государственной системе только в период стабильности. А болтуны не нужны ни в какое время. Я, скорее всего, был болтуном. Почему тебя так заинтересовало мое прошлое?

– Да, так. Говоришь интересно. Что – то подобное и предполагала о твоем образовании. И потом, какие-то вещи замечаешь и очень точно определяешь их. А какие-то мимо тебя проходят, даже краешком не касаясь сознания.

– Ладно, хватит заниматься психоанализом. Еще есть, какие – ни будь вопросы? Если есть, то разрешаю задать. – Последнюю фразу произнес, барственно склонив голову. Тоном величаво – вельможным. Она засмеялась. Я снова подумал, что смех и улыбка очень ее украшают. Наташа спросила:

– А зачем, вино взял?

– Ох, уж эти женщины! Ничто не скроется от глаз ваших! – С пафосом произнес я – Объяснением моему поступку могут служить несколько причин. Первая, – мы должны выпить чудесного вина за встречу и за наше счастливое знакомство. Вторая, – должны выпить все того же чудесного вина за твою обновку. Чтобы дольше носилась, и в самую непогоду твои ноги оставались сухими и теплыми. И, наконец, третья причина хорошее сухое вино в разумных, естественно, количествах благоприятно сказывается на деятельносати организма. Какие еще вопросы, рядовой?

– Никак нет господин генерал, больше вопросов не имеем! – Опять засмеялись, что – то часто в последнее время. Ох, не к добру это.

– Тогда, солдат, в путь. Сейчас найдем место, где можно подкрепиться и передохнуть. А потом со свежими силами, отправимся дальше. – Когда пошли, черт дернул начать размышления вслух:

– Странное дело, трупы только на больших улицах, а на маленьких нет. Как удалось этим, которые поубивали всех, произвести колоссальную по масштабам и усилиям операцию совершенно бесшумно и в такие короткие сроки. Во всем этом много странного. Никак не получается все это объяснить, – тут, наконец, заметил, что Наташа отстала и плетется позади. Как – то сжалась вся. Остановился, и подождал пока догонит.

– Наташенька, извини меня. Но кажется с нами, что – то происходит. Мы начинаем, как – то меняться. Я, к примеру, все меньше и меньше обращаю внимание на покойников. Стал привыкать к ним, что ли. Теперь, когда о них думаю уже так не трепещу, как в начале. Поэтому, естественно, хочется понять, что все это значит. С мертвецами, то же не все в порядке. Когда на инх смотришь, складывается ощущение, словно убили только что. А ведь прошло немало времени с начала всего этого. Значит, здесь что – то не так со временем, или какой-то особый температурный режим и влажность определенная. Их как бы законсервировали. Что поделаешь, раз уж "посчастливилось" оказаться здесь, надо пытаться постигнуть этот мир, – Наташа окончательно ушла в себя. Как будто глаза развернула зрачками в себя и теперь рассматривала внутреннюю стенку затылка. Обругал себя. Решил впредь наблюдения натуралистических подробностей новой реальности не вести в слух.

– Наташенька, все. Прости меня. Торжественно обещаю и клянусь, больше к этой теме не возвращаться. Извини, пожалуйста. Давай залезем, в какую– нибудь квартиру и устроим праздничный банкет. Жаль только, вина взял для такого случая маловато.