Вендийское ожерелье - Уэйнрайт (Уэнрайт) Крис. Страница 11

«Да, в самом деле, я для них что-то вроде живого истукана, — размышлял варвар, неспешно шагая к жилищу Нгунты. — Хорошо, что живого, а то вполне могли бы и чучело из меня сделать», — невесело усмехнулся он.

Единственным из обитателей деревни, кто хоть как-то проявлял к нему интерес, был колдун Нгунта. Киммериец чувствовал, что его появление здесь помогло местному магу серьезно укрепить влияние на соплеменников, как, впрочем, и вождю Мархейо, чьим копьем варвар доказал свою причастность к высшим силам. Конан с трудом разбирался в многочисленных и совершенно не понятных ему запретах, которыми была опутана жизнь туземцев. Например, ни одна женщина, кроме тех, что были предназначены варвару, не имела права приближаться к жилищам колдуна и Конана ближе, чем на пятьдесят шагов, а ни один мужчина не мог присутствовать при утреннем купании девушек.

— Ну и что будет, если кто-нибудь нарушит этот запрет? — спросил варвар у Нгунты, когда тот в один из первых дней его пребывания здесь рассказал о местных обычаях.

— Если это воин, его ждет смерть у алтаря, — буднично ответил Нгунта.

— Это там, в лесу? — Киммериец вспомнил трех деревянных идолов.

— Да, — кивнул колдун. — Провинившегося связывают и, сделав несколько надрезов на его теле, оставляют там.

— Ясно… — Конан не стал уточнять подробности, прекрасно понимая, что несчастного живьем сожрут шакалы или стервятники.

— А если это женщина? — Если у нее есть муж, с ней поступают так же, как и с воином, а если мужа нет, мы ее съедаем, — спокойно ответил Нгунта.

— Как? — Варвара едва не стошнило. — Так что, на празднике ты меня тоже кормил человечиной, старый шакал?

— Нет, — покачал головой Нгунта, — это случается нечасто. Особенно приятны на вкус мозг и печень. Очень вкусно… — мечтательно повторил он, полузакрыв глаза. — Когда мы воюем с Лусунгой, вкусного мяса много, а так… — Он с сожалением развел руками.

…Нгунта был на месте. Он сидел на корточках около хижины, а перед ним были разложены принадлежности для колдовства: палочки странной формы, кусок змеиной шкурки, несколько листьев, пожелтевших и свернувшихся в трубочку, погремушка из маленькой тыквы, с десяток цветных камней и несколько ракушек.

— Да продлятся дни твои, — привстал он, увидев Конана.

— Слушай, Нгунта, — без предисловия начал варвар, — ты ничего не говорил мне о бусах из зеленого камня?

На лице колдуна отразился ужас.

— Нет, нет! — замахал он руками, словно даже упоминание об этом таило в себе какую-то угрозу.

— Но ты ведь знаешь о них? — почувствовав, что напал на верный след, продолжал настаивать киммериец.

— Значит, ты пришел за ними? — испуганно пролепетал Нгунта.

— Ни за чем я не пришел, — усмехнулся варвар, — но я должен знать, где оно находится. — Конан уже уяснил, что местным жителям неведома ложь, и даже колдун не сможет соврать, если понимает, о чем идет речь. — Тебе известно, где оно?

— У Ванататры. У кого же еще? — нехотя ответил Нгунта.

— У Ванататры? — переспросил киммериец. — А не у Помонтохо?

Чтобы получить точный ответ, надо было очень тщательно продумывать вопрос. Поинтересуйся Конан, кто такой Ванататра, он, скорее всего, и до самого заката ничего бы и не узнал толком. Теперь же Нгунта вынужден объяснить, почему ожерелья не может быть у Помонтохо, и не исключено, что из его рассказа удастся что-нибудь узнать и про Ванататру.

— Помонтохо — простой вождь, — усмехнулся колдун.

«Вот оно в чем дело! — сообразил варвар. — Этот Ванататра, видимо, колдун какого-то племени или деревни на другом острове. Но почему они думали, что меня прислал к ним Ванататра?»

— Ваши воины сказали, что меня прислал Ванататра, — напомнил он Нгунте.

— Мархейо отдал свою дочь в жены одному из вождей Северной Земли. Ванататра был против и сказал, что если вождь заболеет, то он пришлет Большого Джокинамбу и тот принесет болезни на наш остров.

— Они что же, ни разу не видели этого Джокинамбу?

— Его никто не видел, — едва заметно улыбнулся Нгунта.

— Откуда ты знаешь, что ожерелье из зеленого камня у Ванататры?

— У кого же еще?

«Хороший ответ, — подумал киммериец. — Вот и думай, на самом деле у него есть такие бусы или это всего-навсего местная сказка…»

Он повернулся и пошел вниз по склону к своей хижине. Воины, почтительно стоявшие в стороне, пока он беседовал с колдуном, тут же зашагали вслед за ним.

От нечего делать киммериец решил смастерить себе лук. Он не был оружейным мастером и охотно обзавелся бы гирканским или аргосским луком, но где его взять в этом богами забытом месте? Варвар обшарил весь близлежащий лес, пока не нашел подходящее, по его понятиям, деревце, гибкое и тонкое. Заостренной ракушкой, которую местные умельцы использовали в качестве ножей, он аккуратно заровнял концы выдернутого из земли ствола, а тетиву из пальмовых волокон киммериец заставил сплести своих жен.

— Даром, что ли, я с вами тут вожусь… — проворчал он, когда, наконец, после долгих объяснений его женщины сообразили, что от них требуется.

Теперь к обычным дневным делам прибавилось изготовление стрел. Перьев для охвостья было множество, но киммерийцу пришлось изрядно попотеть, прежде чем он нашел подходящий материал для наконечников. Около ручья, где росли белые орилеи, Конан разыскал несколько камней, которые ему удалось расколоть на тонкие длинные пластинки. Он примотал их волокнами к стрелам и сверху залил смолой, как это делали туземцы. Его охранники, присев на корточки и, разинув рты от удивления, безмолвно наблюдали за работой посланца богов. Внешне лук вышел на славу — тугой, длинный, с таким было бы не стыдно появиться и в Аграпуре. Правда, оставалось еще проверить, можно ли из него стрелять.

Когда варвар вышел на середину лужайки, чтобы опробовать свое творение, чуть не вся деревня сбежалась посмотреть на диковинку. Они молча смотрели, как киммериец прилаживает стрелу и поднимает лук. Сначала Конан хотел просто выпустить стрелу в воздух, чтобы посмотреть, далеко ли бьет оружие, но потом заметил на противоположном краю поляны стайку крупных птиц, рассевшихся на вершине дерева. Он прикинул расстояние.

«Удивлю-ка я этих детей природы».

Усмехнувшись, варвар посмотрел на жителей деревни, которые никак не могли понять, что же делает посланец богов.

Стрела запела, стремительно уносясь к цели, и уже по этому звуку Конан определил, что лук хорош. Дикари, оторопев, следили за полетом ярко оперенной стрелы. Через несколько мгновений птица шлепнулась на землю, и одновременно туземцы попадали ниц, закрыв глаза ладонями.

— Копье богов, копье богов! — вопили они.

Они были почти правы: киммериец сделал большой лук для себя, со стрелами такой длины, что их и вправду можно было сравнить с копьем.

— Теперь попробуй ты! — Конан протянул лук Мархейо, но тот в страхе замахал руками, не в силах заставить себя прикоснуться к оружию посланца богов. — Я же пользовался твоим оружием, — уговаривал его варвар, но все было тщетно.

Киммериец попытался предложить еще кому-нибудь выстрелить из лука, но все воины с округлившимися от ужаса глазами решительно отказывались от подобной чести.

— Ну и пес с вами! — беззлобно ругнулся Конан. — Не хотите, оставайтесь в дураках, вам же хуже. Пойду, пожалуй, к своим женщинам… Птицу зажарьте мне на ужин„— кивнул он прислуживавшим ему юношам.

«Вот дикари, хуже нас, варваров, — хмыкнул киммериец. — Дети малые!»

На следующий день, когда Конан вернулся после утреннего купания со своими женами и с удовольствием обгрызал свиной окорок, его трапезу прервали звуки трубы и крики на дальнем конце поляны.

— Лусунга, Лусунга… — заговорили между собой женщины.

«Некоторое разнообразие мне не повредит. Пойду, погляжу, что там такое». Киммериец бросил недоеденную ногу и направился в ту сторону, куда сбегались туземцы.

Жители деревни кольцом окружили Лусунгу, который, отчаянно жестикулируя и время от времени срываясь на визг, кричал на Мархейо, указывая на нечто, лежавшее на земле.