Подземелья Редборна - Доннел Тим. Страница 15

Улицы, по которым проходили жрецы, были тщательно подметены и обрызганы водой, на гладкие камни мостовой со всех сторон сыпались живые цветы. Повсюду развевались разноцветные ленты и флаги, а радостные толпы горожан в праздничных одеждах с нетерпением ожидали очередной остановки процессии.

Впереди, олицетворяя собой Светлого Митру, шествовал в белоснежных одеждах сам Верховный Жрец. Его голова была украшена большим золотым диском с множеством дрожащих сияющих лучей, а по спине спускалась широкая лента из золотой парчи, подобная ослепительной солнечной дорожке на тихой поверхности воды.

Его приветливое лицо и улыбающиеся голубые глаза вызывали ответные улыбки и восторженные крики горожан. Время от времени он взмахивал руками, благословляя толпу, а служки, важно шедшие по бокам, разбрызгивали во все стороны ароматическую воду из широких сосудов.

Сзади следовали жрецы в зеленых, алых, желтых и голубых одеждах. На их головах красовались искусно сделанные маски различных животных, героев и демонов. Они непрерывно кружились и пританцовывали, подчиняясь ритму флейт и барабанов.

Музыканты, все в ярко-красных коротких туниках, в венках из колосьев, тоже танцевали вместе с ними. Вдруг, перекрывая людской гомон и веселую музыку, раздавались удары гонгов. Чистый звон плыл над толпой, и процессия останавливалась. Верховный жрец выходил вперед, поворачивался лицом к служителям, одетым в ритуальные маски, и величественным жестом поднимал руки к небу. Музыканты, на мгновение умолкнув, начинали играть одну и ту же повторяющуюся мелодию, а многочисленные служки, стоя по обе стороны жреца, запевали древнее славословие Митре — Творцу Сущего, Митре — Подателю Жизни, Митре — Изобильному Богу. В это время жрецы в масках начинали свое действо, сложную пантомиму, где силы Света борются с силами Тьмы и побеждают их во славу Великого Митры.

Когда замолкал последний звук песнопения, горожане, напротив которых останавливались пестро раскрашенные повозки, возлагали на них свои дары. И чего только здесь не было! Щедрое лето словно хвалилось румяными яблоками, золотистыми ароматными грушами, вокруг которых вились жадные осы, сизыми сливами, наполнявшими увитые лентами корзины. Крутобокие желтые тыквы казались вызолоченными, гордо выглядывая из охапок свежей огородной зелени.

Другие повозки везли дары ремесленников — свертки добротных тканей, покрывала и попоны с богатой вышивкой, праздничные головные уборы, изящные блюда, кувшины, кубки и чаши — словом, все, чем славилась и была богата Мэнора. Последняя повозка всегда вызывала самый большой восторг горожан: многочисленные ларцы, пустые при въезде в город, постепенно наполнялись золотыми, серебряными и медными монетами, а укрепленные между ними небольшие шесты с фигурными поперечинами так же, как деревья весной покрываются листьями, обрастали ожерельями, браслетами, подвесками, сверкая на солнце золотом и драгоценными камнями.

Как раз эта повозка остановилась там, где стоял мастер Кларс с подмастерьями и учениками. Горожане уважительно перешептывались, с любопытством поглядывая на мальчишек, которые с трудом держали что-то, прикрытое ярко-синим покрывалом с роскошной золотой каймой и диковинными цветами посередине.

Мастер, встряхнув волосами, обильно обрызганными водой из священного источника Митры, не спеша снял покрывало и повесил его на одну из поперечен, рядом с жемчужным ожерельем и тугим бархатным кошельком с бесценной вышивкой, над которой неизвестная мастерица трудилась, наверное, весь год. Под покрывалом оказался большой ларец из розового дерева, покрытый затейливой резьбой и украшенный коваными уголками в форме причудливых листьев. Мальчики-ученики с трудом поставили его на повозку и откинули крышку. Со всех сторон послышались восхищенные возгласы — ларец был доверху наполнен золотыми монетами, а сверху на них лежал венец с темно-красными вендийскими рубинами, достойными самого короля.

Конан и Бёрри стояли неподалеку: один — невольно представляя себя обладателем всех этих несметных богатств, а другой — радуясь погожему дню, музыке, пляскам жрецов и предвкушая то, что будет позже.

— Если бы такие праздники устраивали хотя бы дважды в год, — с восторгом говорил Бёрри, проталкиваясь сквозь толпу вслед за мастером Кларсом, — я остался бы здесь навсегда и перестал бродить по свету! Забыл тебе сказать, что после жертвоприношения из сада Митры выезжает великое множество повозок с вином и угощением, и праздник продолжается до утра. А потом те, кто еще стоит на ногах, отправляются к Священному Ристалищу смотреть поединки. После этого, сам понимаешь, опять угощение, да какое! Это уже от самого герцога. Ну ладно, не зевай, вон и площадь видна, надо встать поближе к жертвеннику!

Но им уже не было нужды толкаться — перед мастером Кларсом люди почтительно расступались, а видя рядом с ним внушительную фигуру Конана и плутовское ухмыляющееся лицо Рыжего Бёрри, приветствовали их так, как будто они тоже были участниками процессии. Бёрри только успевал кивать, здороваться и хлопать по плечам своих многочисленных приятелей.

Они вышли на площадь и остановились возле большого ясеня, крона которого, взметнувшись высоко над белой стеной священного сада, давала густую прохладную тень. Отсюда была хорошо видна вся площадь и медленно продвигавшаяся по ней процессия жрецов, торжественно огибавшая жертвенник. Совсем недалеко от них, окруженная придворными в пышных нарядах и неподвижно замершими воинами, стояла герцогская колесница.

Белые кони, блеск золота и сияние драгоценных камней на одеждах герцога и герцогини, голубые султаны перьев и голубая туника возницы — все это приковывало к себе внимание не меньшее, чем вереница служителей Митры во главе с Верховным Жрецом и доверху наполненные повозки с дарами. Герцог и герцогиня стояли неподвижно, возвышаясь над толпой как прекрасные изваяния. Народ на площади притих, ожидая главного момента праздника. В наступившей тишине было слышно, как поскрипывают колеса повозок, медленно въезжавших в распахнувшиеся ворота храмового сада. Жрецы успели снять маски и остались лишь с золотыми обручами на головах. Они так же неподвижно встали по другую сторону жертвенника, не сводя глаз с Верховного Жреца.

Вдруг как бы издалека зарокотали барабаны, флейты ответили им легким писком испуганных птиц — музыка становилась все громче и неожиданно смолкла. Опять стало тихо, и хлопанье крыльев стайки диких голубей, пролетевших над площадью в сторону герцогского дворца, показалось всем оглушительно громким.

Верховный Жрец шагнул вперед и, поднявшись на возвышение около жертвенника, резко поднял руки:

— Хвала всесильному Митре! Он посылает доброе знамение для герцогства! Стая голубей, летящих с полей в город — знак процветания и победы Света над Тьмой! Да свершится воля Митры!

С этими словами он повернулся ко входу в храм. Высокие ворота открылись, и юноши, почти еще мальчики, в белых с золотом одеждах, вынесли чаши с жертвенным вином и маслом, корзины с плодами и клетки с птицами.

Они окружили жертвенник плотным кольцом и замерли с протянутыми к чаше руками. Верховный Жрец сошел вниз, и юноши по одному стали подниматься на возвышение, складывая дары в чашу. Вскоре она была наполнена до краев, и возле нее остались стоять лишь юноши, державшие клетки с птицами.

В это время к колеснице подбежали служки и помогли герцогу и герцогине сойти на землю. Медленно двинувшись вокруг жертвенника, властители подходили к клеткам и открывали дверцы. Птицы, пометавшись немного, одна за другой находили путь к свободе и вылетали на волю. Покружив над замершей площадью, они уносились туда же, где только что скрылась стайка голубей, — к стенам дворца.

— Это знамение Митры! Грядут великие события! — послышался за спиной Конана взволнованный шепот. — Неужто Податель Жизни избавит нас от этого выродка? Хоть бы он шею свернул завтра на ристалище!

— И хорошо бы снова наш славный герцог стал таким, как прежде! — ответил ему другой голос. Конану хотелось обернуться, чтобы взглянуть на говоривших, но тут Бёрри подтолкнул его в бок.