Уникум - Шитова Наталья. Страница 33

Глава 14. Небольшой ликбез с трагическим концом

Егор захлопнул за собой дверь кабинета и остановился тут же у порога.

После долгого ожидания в вестибюле его все-таки пропустили к председателю. Кошарский восседал в великолепном удобном высоком кресле с подголовником. На большом столе в относительном порядке располагались аккуратные пачки документов, писем с подколотыми конвертами, буклетов с яркими глянцевыми обложками… Благостная картина неспешного бизнеса, не отягощенного суетой и рискованными операциями.

Да и сам Кошарский не походил на нервных, энергичных деловых людей, которые в азарте не обращали внимания на сброшенный пиджак, на ослабленный узел галстука или на закатанные для удобства рукава белоснежной сорочки. Наверное, такие упоенные своим делом индивидуумы встречаются только в фильмах из жизни акул биржевого бизнеса.

Сорочка Кошарского была в полном порядке, воротничок отогнут с точностью до миллиметра. Галстук в беспорядочно-ярких пятнах затянут наглухо. Очки в изящной металлической оправе пристроились на кончике длинного носа.

Когда Егор вошел, Кошарский прежде дочитал лежащую перед ним бумагу, потом поднял голову и деликатным прикосновением пересадил очки выше на пару сантиметров. Задумчиво поджав губы, он несколько секунд молча изучал Егора, а потом приказал:

— Присаживайтесь и назовите мне хоть одну причину, по которой я должен вас выслушать! — голос Кошарского был холоден и строг.

Егор с ненавистью взглянул на седую макушку председателя и поскорее отвел взгляд. Ему не хотелось попусту распалять себя.

— Вы знаете, зачем я пришел, и не надо устраивать мне выговоры.

— Я не знаю, зачем вы пришли, но догадываюсь. Наверное, вас возмутило мое интервью в «Дебрях непознанного»…

— Вашей газетенке место знаете где? — процедил Егор.

— Знаю. Но ваше к этому отношение меня не волнует, — с честью парировал председатель. — Зачем вы пришли сюда?

— Я хочу знать, кто виноват в том, что произошло с моим братом.

Кошарский подвинул к себе стопку документов и стал ее перетасовывать, вытаскивая листы из середины и перекладывая их в определенной последовательности.

— Да вы садитесь, молодой человек, — как-то вдруг обыденно вздохнул председатель, указав рукой на кресло для посетителей. — Разговор наш, видимо, затянется…

Оказавшись в низком уютном кресле, Егор сосредоточил взгляд на холеных руках председателя. На физиономию Кошарского ему смотреть совершенно не хотелось.

— Если я вас правильно понял, Егор… Вас ведь так зовут? Так вот, если я правильно понял, вы собрались обвинить меня в том, что я намеренно причинил вред Родиону Березину… Я правильно излагаю?

Этот седовласый франт отлично знал, как разговаривать с каждым из Березиных. На Родиона он наскакивал, как на равного, Егор же заслужил всего лишь его брезгливое снисхождение.

Будничный тон Кошарского выводил Егора из равновесия:

— Если я разберусь и выясню, что это дело рук вашей компании, я не буду зря тратить слова на обвинения. Я…

— Я вас понял, Егор, — оборвал его Кошарский. Помолчав, он печально взглянул на собеседника. — Вы хотя бы воспринимаете членов Гильдии всерьез, в отличие от вашего брата. Значит, и я со своей стороны могу серьезно с вами поговорить. Я очень рад, что вы ко мне пришли…

— Рады? — переспросил Егор в изумлении.

— Да. Возможно, днями я и сам бы связался с вами…

— Зачем?

Кошарский аккуратно отложил документы, встал из-за стола, одернул пиджак и подошел к окну.

— В происшествии с вашим братом, Егор, много неясного, но для людей сведущих кое-что представляется естественным и объяснимым. По крайней мере, я могу предположить кое-что. Но прежде, чем ополчаться на меня, все ли возможности вы рассмотрели? Всему виной может быть кто-то из клиентуры Родиона…

— У брата нет клиентуры. Он в большей степени шоумен, чем практикующий экстрасенс.

— Да, согласен, он скорее шоумен, — отозвался Кошанский. — Но он и практикующий экстрасенс, хоть и в несравнимо меньшей степени… И у меня есть особое мнение, нечто вроде версии…

— Не надо мне ваших версий, господин Кошарский, — поморщился Егор. Не приплетайте сюда несуществующую клиентуру Родиона. Я слышал именно в этих стенах вполне конкретные угрозы!

— Вы все же считаете, что приступ, случившийся с Родионом — это месть Гильдии непокорному, не пожелавшему вступить в ее ряды? Вы заблуждаетесь.

Конечно, Родион в пятницу меня довел… Но я не собирался претворять в жизнь те самые угрозы, о которых вы говорите. Я не кровожаден. Я наоборот, знаете ли, подвержен патологическому состраданию к людям… — с тяжелым вздохом поведал вдруг Кошарский.

Егор скорчил неопределенную гримасу. Истолковать ее при желании можно было весьма многовариантно. Но Кошарский стоял, отвернувшись к окну, выходящему в мрачный двор, и не наблюдал за реакцией Егора.

— Да-да, я часто бываю непростительно неосторожен в своем мягкосердечии. Вот например, я не только взял на работу человека без прописки, который приехал неизвестно откуда. Я еще и разрешил ему поселиться прямо здесь… Пожалел бездомного интеллигента… — печально сообщил Кошарский.

— Да, великий подвиг милосердия… — фыркнул Егор. — И что с того?

Председатель оторвался от созерцания проржавевшей крыши и, повернувшись к Егору, присел на угол своего изящного письменного стола.

— Увы, молодой человек, теперь по прошествии нескольких месяцев мне приходится раскаиваться… Моя жалость и неосторожность обходится мне дорого. И похоже, что без вашей помощи мне не обойтись.

— В каком смысле? — удивился Егор.

— Хм… — помялся Кошарский. — Не в укор вам будет сказано, дружок, но я представляю разницу между вами и вашим братом. Я больше рассчитывал на Родиона. Сила его способностей так очевидна… Но обстоятельства изменились. И я думаю, что сейчас никто, кроме вас не в состоянии помочь мне… Именно поэтому я и собирался сам с вами связаться.

Егор напряженно искал в словах Кошарского скрытый подвох. Он ожидал от председателя Гильдии чего-то иного, чего-то вызывающего… Просьба о помощи в устах Кошарского казалась коварной насмешкой над лопушком-Егорушкой.

Егор насторожился.

— Не надо таращить на меня глаза… — кисло пробормотал Кошарский. Или вы и вправду удивлены?

— Удивлен? Черт возьми, господин Кошарский! В пятницу…

— Ох, эта чертова пятница! — вздохнул Кошарский. — Поймите же: за моей спиной тогда сидели люди, преследующие определенные цели. Мои коллеги по Совету до сих пор жалеют о том, какой толстый денежный мешок вывернулся из их лап. Но мне лично хотелось заключить с Родионом договор о всестороннем сотрудничестве. Ваш брат действительно оказался уникальной личностью, и мне жаль, что все так повернулось…

— Вам жаль, а Родион при смерти! — разозлился Егор. — Если вам и нужна чья-то помощь, то уж во всяком случае не моя. Если в вашей конторе нелады с чудесами, то я вам никак не пригожусь. Я не экстрасенс, я мало на что способен и не имею никаких рычагов, чтобы влиять на кого бы то ни было. Моя персона в отсутствие Родиона вообще ни для кого не имеет абсолютно никакого значения. Так что я даже с грехом пополам не cмогу быть полезен вашему бизнесу, если бы и захотел…

— Черт бы взял этот бизнес!! — возопил вдруг почтенный психотерапевт и, как мальчик, подскочил со стола. — Я не о бизнесе, я о шкуре своей пекусь! По крайней мере, в последнее время!!

Он перестал орать, снова опустился на край стола, закатил глаза и рывком ослабил узел своего безупречно модного галстука. Лицо его побагровело.

— Вам плохо? — вежливо осведомился Егор.

Кошарский отмахнулся и сказал раздраженно:

— Прошу прощения, я кричу не на вас, больше на себя…

— Так вы бы заканчивали эту беседу, а то получите инсульт из-за моей несговорчивости. Говорите прямо, что вы от меня хотите, если, конечно, и вправду хотите…

Егор нервно качнулся, словно собираясь встать, и Кошарский, подняв руку, неторопливо заговорил, тщательно подбирая слова: