Уникум - Шитова Наталья. Страница 41

Сейчас Родион не чувствовал ничего, кроме досады… Надо же было так дешево купиться на примитивную игру Кошарского и его своры! Взяли какого-то доходягу, парик лохматый ему надели да и выпустили в гримерку. А его светлость великий фокусник чуть лужу от страха не напустил. А может быть даже и напустил, поди вспомни сейчас… Стыдобушки-то! Ведь никто, даже Страж не поверит в то, что Родиона навестил лохматый маньяк из детства…

Родион взглянул на руки, заметил несколько отверстий в коже, оставленных капельницами, потер их, почувствовал внезапный озноб и поспешно подтянул на плечи одеяло. В скольких чужих равнодушных руках побывало его тело за трое суток? Наверняка, во множестве. Какая удача, что все это время он был без сознания. Ведь никто, кроме Стража, не представляет до конца этой мучительной проблемы… Слава Богу, теперь он сможет сам за себя постоять.

В палату вошла полная пожилая женщина в ослепительно белом халате и шапочке. Морщинистое лицо ее излучало спокойствие и умиротворение. Медсестра была похожа на добрую бабушку из мультика про снежную королеву. Но были у этой благообразной бабушки цепкий хитренький взгляд и ласковая проникновенная улыбка, и то и другое, скорее всего, обычные профессиональные приемы опытной сиделки, привыкшей к правилам игры в условиях платно-бесплатной медицины.

Подойдя к койке, она нежно улыбнулась и произнесла нараспев:

— Ну вот и славно, сынок, а то уж переволновались из-за тебя все, прямо извелись…

— Кто извелся? — пробормотал Родион.

— Да все мы… Уж вся больница знает, кто у нас лечится. Задергали меня расспросами… А дома дочка с зятем покоя не дают: были они на твоем вечере в воскресенье, в таком восторге пришли. Теперь волнуются, все ли обошлось. Я уж им позвонила, успокоила. Очнулся, говорю, ваш фокусник…

Говоря все это, женщина сновала по палате, ловко огибая полными боками столики и тележки, перекладывала стопки простыней, переставляла эмалированные ванночки в форме орешков кешью. В ее движениях чувствовалась сноровка и многолетняя привычка к своим обязанностям.

— … Доктор, Сергей Иванович, мне строго наказал, чтобы никаких поблажек, чтобы все точно по режиму. Поэтому хоть тут и рвутся к тебе многие, я уж никого не пущу, пока доктор не разрешит… — продолжала она.

— А кто рвется? — поинтересовался Родион.

— Да вот эти горлопаны с фотоаппаратами, журналисты. Санитары их который уже день в шею гонят. Да вот и друг твой все суетится… Деловой такой, стриженый, симпатичный…

— Владислав? — уточнил Родион.

— Да, Владик… — закивала медсестра. — Такой обходительный. Переживает сильно, врачей задергал, девчонкам нашим, да и мне тоже, денег надавал, сколько мы и за два месяца не получаем. Просил, чтобы ухаживали за тобой как следует…

— Давно он приходил?

— Ой, да он каждый день по нескольку раз наезжает. И сегодня утром был, справлялся о тебе, — вздохнула медсестра.

— А брат? Он здесь?

— Близняшка твой? Нет его… — проговорила медсестра и отвернулась к раскрытому шкафу.

— Почему нет? — поразился Родион.

— Привез он тебя в воскресенье, всю ночь на понедельник под дверью простоял, потом вечером вместе с Виталием приезжал… И все, — как бы извиняясь, проговорила медсестра и, заметив перемену в лице Родиона, встревожилась: — Что ты, сынок?

— Он должен был прийти, — упрямо сказал Родион.

Женщина вдруг покраснела, отвела взгляд и бодро затараторила:

— Да мало ли что… Не переживай, придет твой близняшка, может, дела у него какие… Всякие важные…

«Какие у него дела? Борщи да котлеты…» — со злостью подумал Родион.

— «Наверное, опять со своей девочкой кувыркается, одурел от свободы..»

Сиделка отвернулась к столику на колесах и взяла с него сложенную простыню.

— Сынок, постель надо сменить… — заворковала медсестра и взялась за край одеяла. — Ты лежи спокойно, я свое дело знаю…

Она протянула руку, пытаясь подсунуть ее под плечи Родиона.

— Не трогайте меня! — испугался он и рванулся в сторону.

— Сынок!.. — женщина сама перепугалась и отскочила. — Плохо тебе?! Я Сергея Ивановича, доктора позову!..

— Простите меня, — Родион перевел дыхание. — Простите, все в порядке. Пожалуйста, давайте отложим… Потом, попозже поменяете… Пожалуйста…

— Да Бог с тобой, сынок… — медсестра чуть не перекрестилась. — Ну и напугал ты меня… Да все ли ладно с тобой?

— Да, все в порядке, — повторил Родион, не сводя глаз с ее полных морщинистых ладоней. Ему было неловко и стыдно боятся этих опытных и добрых рук.

— Может, уточку тебе дать?

— Кого? — Родион едва понял, что женщина снова к нему обращается.

Медсестра наклонилась и извлекла из под койки старое доброе никелированное судно. Родион почувствовал, что облегчиться не мешало бы, но молча покачал головой. Пока дело не дошло до критической точки, он решил терпеть.

— Скоро обед, — сообщила женщина, убрав судно обратно. — Ты, конечно, еще не едок, но я все же принесу тебе кое-что… Будешь сил набираться по всем правилам, а то мне от доктора влетит…

«Что же еще она вздумает учинить надо мной в благодарность за щедрые деньги Осташова?» — с тоской подумал Родион. Навязчивый сервис начал ему надоедать. Ему захотелось, чтобы заботливая бабушка оставила его в покое, и чем раньше, тем лучше.

Женщина закончила возню в палате, остановилась у койки и застыла, стиснув ладони у полной груди. Родион поймал на себе ее умильно-жалостливый взгляд и с досадой отвернулся к окну.

— Нельзя так хандрить, сынок, нельзя, милый, — с упреком проговорила медсестра.

Помолчав с полминуты, она заговорила снова, и в голосе ее появились заговорщицкие нотки:

— К тебе тут еще гость пожаловал…

Родион повернулся к ней. Лицо женщины приняло загадочное выражение:

— Не хотела я тебе говорить, да и гостя хотела спровадить, потому что доктор строго запретил пускать к тебе… Но я уж нарушу, возьму грех на душу. Такой гость кому хочешь настроение поднимет…

— Да что за гость? — встревожился Родион.

— Увидишь… — улыбнулась медсестра. — Сейчас проведу…

Она ушла, и минуты через три в дверь просочилась высокая тонкая женская фигурка. Девушка в брюках и наброшенном на беленький свитер больничном халатике держала в руках объемистый полиэтиленовый пакет. Прежде чем заговорить с Родионом, она задержалась у двери, выглянула в коридор, повертела головой, потом прикрыла дверь и как следует ее подергала.

Девчонку Егора, эту несносную глазастую пигалицу, Родион узнал по одному лишь силуэту.

— Привет, я к тебе, — произнесла она скороговоркой, подошла к кровати, поставила рядом пакет и оперлась руками о никелированную спинку.

— Да уж вижу, что ко мне… — отозвался Родион, невольно отстраняясь.

— Тебя мне и не хватало. Как это ты, интересно, сможешь поправить мне настроение, если ты мне его портила изо всех сил?

Юлька нахмурилась и спросила деловито:

— Ты как, ходить можешь?

— Ходи-ить? Может быть, тебе сплясать? — проворчал Родион. — Мне вот давеча пописать в уточку предлагали, а ты — «ходить»!

— Да-а, — недовольно надула губки девчонка, разглядывая Родиона со всех сторон. — А если серьезно? Ты как, встать можешь?

— Еще не пробовал. А тебе-то что за дело? — рассердился Родион. — Вам с Егоркой развлечься больше нечем?!

— Слушай, недотрога! Мне некогда с тобой собачиться! — Юлька повысила голос, и Родион замолчал.

Тратить время и силы на ругань было и вправду глупо. Родион решил, что если она будет продолжать в таком духе, надо будет просто нажать на тревожную кнопку, а потом посмотреть, как бравые санитары будут выводить ее под белы руки. Это будет смешнее и проще, чем самому напрягаться и выдувать ее вон из палаты…

— Ты о чем задумался, лунатик? — раздался над Родионом строгий голос Юльки. — Ну-ка, соберись! Я тут принесла белье и кое-какую одежду. Ты должен одеться и драпать отсюда поскорее…

— А шнурки тебе не выгладить? — опешил Родион. Драпать из больницы он не собирался. В теперешнем своем положении он находил мало удовольствия, но здоровым себя не чувствовал, и убегать из лечебного учреждения было рановато.