Алмазный башмачок - Фэйзер Джейн. Страница 82

Пока Михаэль пытался отогнать от себя страх и неуверенность, Лео снова сделал выпад, выбросив вперед рапиру на всю длину руки. Михаэль, за секунду до того как его зрение снова заволокла пелена, увидел в этом последнюю надежду для себя и попытался применить froisse — прием, которым, если провести его с достаточной силой, можно обезоружить противника. Но Лео отпрянул с легкостью циркового гимнаста, и их клинки только скрестились со звоном. Рука Михаэля была вытянута на всю длину. На то, чтобы снова принять боевую стойку, ему потребовалось бы не больше секунды, но именно в эту секунду рапира Лео проскользнула под рукой Михаэля и глубоко вонзилась между его ребрами.

Лео медленно сделал шаг назад, вырвав клинок из раны.

Михаэль рухнул на колени, прижимая ладонь к ране, между его пальцами обильно струилась кровь.

На площади царило полное молчание, все затаили дыхание. Корделия не шевелилась. Ужас так сковал ее, что она не могла сдвинуться с места, даже когда Михаэль упал на колени в песок. Лео возвышался над ним с оружием в руке, кончик рапиры был алым от крови.

Но вот по рядам прошло движение, и Корделия, выбравшись из толпы, рванулась к двум мужчинам в центре площади.

— Не смей! — воскликнул Лео, увидев, что ода с восторгом во взоре хочет броситься к нему.

Он произнес это не очень громко, но так весомо, что она остановилась на бегу. Дело еще не было закончено. И она не могла обнять его при всех над телом умирающего мужа, как бы страстно ни желала этого.

Она застыла рядом с ними, глядя на мужа, который все еще стоял на коленях, отчаянно зажимая рану, словно веря в то, что таким образом он может остановить кровотечение и исцелиться. Глаза его как-то странно косили.

— Я ранил тебя, Лео? — тихо произнес он. — Ведь правда, я же ранил тебя?

Лео взглянул на свой рассеченный рукав. И в этот момент, собрав последние силы, Михаэль схватил свою рапиру и попытался в выпаде достать ею Лео. Стоявшая рядом Корделия интуитивно успела ударить ногой по. клинку так резко, что Михаэль боком упал на вылетевший из руки клинок, и песок под ним снова окрасился кровью.

Лео с презрением посмотрел на тело поверженного врага.

— Умрите в бесчестии, милорд, — тихо произнес он, и это прозвучало как проклятие.

Взор Михаэля стекленел, он еще чувствовал, как холодит его тело отравленная сталь. По лицу князя пробежала мучительная судорога, глаза его закрылись.

Оцепеневшие было люди сорвались со своих мест. Лекари, секунданты, стражники окружили умирающего человека, которому уже не требовалась никакая помощь.

Лео сделал несколько шагов в сторону. Корделия снова рванулась к нему. Он движением руки остановил ее порыв, и она замерла на месте.

Лео пересек площадь и приблизился к навесу, под которым сидел король. Склонившись перед королем, он громко произнес, перекрыв шум и разговоры:

— Правосудие свершилось, ваше величество. Прошу вас принять мою отставку.

— Ваша отставка принята, виконт Кирстон.

С этими словами король встал и вместе с семьей покинул площадь. Тойнет через плечо украдкой бросила взгляд туда, где одинокая фигура Корделии застыла над телом мужа.

Корделия слышала слова Лео, обращенные к королю, и они проникли в ее сознание, как горячий нож в масло. Лео официально просил позволения удалиться из Версаля. Придворный протокол предусматривал, что гость короля не мог оставить двор без позволения монарха. Значило ли это, что он покидает также и ее? Теперь, казалось, он стал ей совсем чужим, и она уже не знала, чего ждать от него.

Он подошел к ней с неожиданно помолодевшим лицом, с сияющими глазами, в которых уже не было прежней тревоги. Он выглядел совсем как в тот день, когда она впервые увидела его и бросила ему розы, а он засмеялся, глядя на ее лицо в окне. С тех пор прошла целая вечность, полная ужасов, страстей и разочарований. За это время она из ребенка превратилась в женщину, в которой едва узнавала себя прежнюю.

И вот теперь она ждала, какие он произнесет слова — слова, которые будут означать конец этому этапу ее биографии и вместе с тем конец ее счастья или начало их новой жизни.

Лео взял ее руку, которую все еще охватывал браслет со змеей. Он расстегнул браслет и подбросил его на ладони, в последний раз наблюдая, как причудливо рассылали солнечные искры алмазы, которыми был усыпан башмачок, как мягким светом блеснула серебряная роза, а изумрудный лебедь осветился изнутри глубоким зеленым светом. Все эти подвески были для него напоминанием о зле и смерти.

— Больше ты не будешь это носить, — сказал он.

Встав на колени рядом с телом Михаэля, он разжал его еще теплую ладонь. Вложил в нее браслет и сомкнул вокруг него мертвые пальцы.

— Пусть этот символ зла уйдет в могилу вместе с ним.

Выпрямившись, он обнял взволнованную Корделию и улыбнулся, глядя на нее сверху вниз, той же улыбкой, что и в самый первый раз.

— Теперь пойдем со мной, Корделия.

Она взглянула в его излучающие золотистый свет глаза, и горящая в его взоре радость сразу же согрела ее.

— Так ты все же любишь меня?

— Ах ты мой маленький скептик, — сказал он.

Взяв ее лицо руками, он поцеловал ее на виду у всех жителей городка Версаль и у всех придворных, остановившихся, чтобы посмотреть на них. Корделия поняла: это было и публичное признание, и прощание со своим прошлым, и устремление в будущее, которое теперь не было связано ни с мраком мести, ни с приторно-сладким двором французских королей.

Эпилог

Постоялый двор «Отдых рыбака». Кале

Где же они? Куда они спрятались? Кристиан обвел взглядом заставленный сарай, примыкающий к постоялому двору, вглядываясь в темноту его углов. В лучах солнца, проникающего внутрь, играло множество пылинок — наверху сарая находился сеновал, и пол был усыпан толстым слоем соломы.

— Девочки! — негромко позвал он.

Он мог позволить себе это — вокруг не было никого, кто бы подивился воспитателю двух маленьких мальчиков, обращающемуся к ним столь странным образом.

Он постоял прислушиваясь. Девочки еще глубже зарылись в пахучее сено на сеновале, зажимая ладошками рты, чтобы унять смех. До них доносились снизу нетерпеливые шаги Кристиана и его голос, настойчивым шепотом зовущий их. В этот момент травинка попала в нос Сильвии, и она чихнула.

Кристиан взглянул на сеновал и с обреченным вздохом стал взбираться по лестнице. Слегка прикрытые сеном, две фигурки скорчились едва ли не в футе от того места, где он стоял на лестнице. Он вытянул руку и коснулся их ног.

— Вы бы ни за что не нашли нас, если бы я не чихнула, — весело сказала Сильвия, ничуть не протестуя, когда Кристиан сгреб обеих девочек в охапку и стал спускаться с ними по лестнице.

— Мадам Буше уже приготовила вам ужин, — упрекнул он их. — И просто невежливо заставлять ее ждать, не говоря уже о том, что я полчаса потратил на ваши поиски. — Он еще раз оглядел их, и в его взоре отразилось отчаяние. — А где ваши шапочки?

— Должно быть, мы потеряли их на сеновале, — робко. произнесла Амелия.

Сильвия вскарабкалась по лестнице, а он остался ждать внизу, держа за руку ее сестру.

— Нашла! — донесся до него сверху ее торжествующий возглас.

От восторга девочка оступилась и сверзилась с сеновала вниз головой прямо в его руки.

— Стойте спокойно.

Он пригладил спутанные Локоны девочек и надел на их головки шапочки.

Кристиан как раз выходил с ними из сарая, когда во двор въехали два всадника, за которыми следовала карета, запряженная четверкой лошадей.

— Это же месье Лео! — в восторге взвизгнула Амелия.

— И Корделия! — присоединилась к ней Сильвия.

Кристиан облегченно вздохнул — с его плеч свалился громадный груз ответственности за двойняшек.

Корделия спустилась с седла минуту спустя после Лео, который уже прижимал к себе девочек. Он был удивлен и обрадован изменениями, произошедшими с девочками. Их чопорные, искусственные манеры задерганных воспитателями детей изменились столь же радикально, как и их одежда.