Жизнь на лезвии бритвы (СИ) - Сапегин Александр Павлович. Страница 18

Шестнадцатого сентября Сириус Орион Блэк нарушил магическую клятву. Я спросил, каким образом? Вальпурга пояснила, что крёстный, следуя произнесённому на крови обету, просто обязан был тут же усыновить изгнанного из Рода мальчика, ведь по магическим законам его отец умер. Усыновления, как вы помните, не произошло. Клятва, произнесённая в присутствии Лили, кровь и магия которой осталась во мне, несмотря на изгнание из Рода Поттер, потребовали наказания клятвопреступника.

С пожилой ведьмы к тому времени слетели все напускные маски, исчезла холодность и показное равнодушие. Перед нами сидела уставшая и убитая горем женщина, любящая мать, до последнего хранившая в сердце надежду на возвращение блудного отпрыска в семью. Тихим голосом она попросила прощения за сына.

— Гарольд, умоляю Вас, ещё есть время до полуночи, а значит возможность вернуть содеянное назад, я просто не переживу…. и не смогу убить сына, чтобы смыть позор. Он хороший, я заставлю его исправиться. Мой мальчик просто не понимает, что значит печать предателя крови. Прошу Вас, Гарольд!

Я отрицательно покачал головой. Сделанного назад не воротишь, да и не нужен мне безответственный крёстный, не задумывающийся над смыслом поступков, влияющих на жизнь и смерть других людей. Прочитав решение по моему лицу и глазам, Вальпурга бухнулась на колени:

— Гарри…, Гарольд…, можно перевести крестильную связь, не хочешь Сириуса, её можно закрепить за любым Блэком или членом Рода.

— Беллатрикс — она в Азкабане, Нарцисса? Увольте, поведение вашей племянницы недалеко ушло от имени. Андромеда, её выжгли с гобелена, хотя она единственная настоящая Блэк. Кто ещё?

— За мной …, — сглотнув комок, с мольбой в голосе выпалила Вальпурга, — за мной, Гарольд. Я! Я могу стать твоей крёстной. Только не губи моего мальчика, Гарольд!

Прикрыв глаза, я с минуту стоял безмолвным столбиком, не пытаясь отодвинуться от горячих рук коленнопреклонной, плачущей ведьмы, схватившей мои ладони. Немыслимо, но сомкнутые веки не мешали видеть бледную тётю, сжавшуюся в кресле, растрепавшиеся волосы пожилой ведьмы, катающегося по полу и бьющегося головой об паркет Кричера. И слёзы…. С тех пор прошло шесть лет. Как вы думаете, мог ли я отказать?

— Встаньте, Леди Блэк, у нас осталось мало времени, скоро придёт Дадли, хотелось бы завершить обряд до его прихода.

— Да — да, спасибо, Гарольд!

— У меня есть условие.

— Всё, что угодно.

— Сириус ничего не должен знать, после вчерашнего я видеть его не желаю.

— Хорошо, как пожелаешь, мой сын ничего не узнает. Магией клянусь!

— Не надо магией, леди, достаточно вашего слова. Или мы будем доверять друг другу, или нет.

— Слова не мальчика, но мужа. Кричер!

— Кричер слушает, госпожа! — домовик, перестав биться башкой и подметать ушами пол, подполз к хозяйке.

— Неси принадлежности для ритуала, быстро! — скомандовала Вальпурга, боясь, что я передумаю, и тут же переполошилась: — Моргана прародительница, нам нужен свидетель, клятвы необходимо засвидетельствовать….

— Тётя Петунья — сквиб, она подойдёт?

— Подойдёт! — обрадовалась ведьма весьма удачным обстоятельствам.

— Тётя…, — не успел я раскрыть рта, как меня прервали.

— Я согласна, — сказала тётя. В этот миг раздался аппарационный хлопок вернувшегося ушатого электровеника.

Кричер поставил на журнальный столик ритуальную чашу, несколько свечей и мелок, положив рядышком со всем этим богатством костяной нож. Не стоит обманываться неказистым видом колюще — режущего артефакта. По остроте нож мог заткнуть за пояс самый острый «Жилетт». Вальпурга откинула в сторону ковёр, расчертив на его месте замысловатую пентаграмму. По одной ей понятной схеме были расставлены свечи, а середку заняла чаша. Взяв меня за руку, она шагнула в центр узора, ничего не оставалось делать, как последовать за ней.

— Гарольд, скажи мне своё полное имя, — ритуал требовал полного именования и титула. — Леди Эванс, стойте за пентаграммой, когда я поверну голову к вам, скажете «свидетельствую».

— Гарольд Лилиан Александр Эванс — Слизерин. Лорд Эванс, Лорд Слизерин, — сказал я.

Вы когда‑нибудь видели квадратные глаза? Нет? Мне посчастливилось. И, вообще, шок — это по нашему! Ошарашенная Леди Блэк от удивления чуть не выронила нож, а я стоял, пялился в няшные глаза офигевшей ведьмы и ухмылялся во весь рот. Отдаю должное крёстной, она довольно быстро справилась с собой, опыт и закалку не пропьёшь. В глубине её глаз мелькнула неожиданная гордость и радость, сменившаяся вспышкой ярости и желания прибить кое — кого не сходя с места. Слава Богу, Мерлину и Моргане, жажда убийства была направлена не на меня. В душе мелкого тёмного мага шевельнулось ленивое сочувствие к Сириусу. Ближайшие пару лет этому засранцу не стоит попадаться матушке на глаза, ох, не стоит. Разъярённая родительница ему глаз на жопу натянет и скажет, что так и было. Из‑за этой блохастой сволочуги, которую мало пороли в детстве, Род чуть не потерял крестника, да какого! Ни один маг в Британии не мог похвастать или тайно про себя гордиться, что является магическим опекуном наследника самого одиозного Основателя, а Сириус мог и, лопух безрогий, профукал своё счастье. Позорище на всю страну, не дай Мерлин кто‑либо узнает, его же заживо заклюют. Пока я совсем не искренне жалел бывшего крёстного, Вальпурга завела быстрый речитатив на латыни. Сами собою вспыхнули свечи и засветились линии пентаграммы.

— Я — Вальпурга Ирма Блэк, Леди Блэк, принимаю Гарольда Лилиана Александра Эванс — Слизерина, Лорда Эванса, Лорда Слизерина, как своего крёстника и клянусь своей магией быть ему вместо матери в горе и радости, в гневе и печали, в жизни и смерти, клянусь заботится о нём и быть наставником в жизни и опекуном в магии. Гарольд Лилиан Александр Эванс — Слизерин, Лорд Эванс, Лорд Слизерин, принимаешь ли ты меня — Вальпургу Ирму Блэк, Леди Блэк, как свою крёстную? — покончив с бесконечной латынью, спросила Вальпурга.

— Принимаю, — костяной нож чиркнул по детской ладони, вторым взмахом он рассёк руку ведьмы. Вальпурга взяла мою ладошку окровавленной дланью. Наша кровь, смешиваясь, тоненькой струйкой потекла в чашу.

Очередной речитатив и красно — бурая жидкость вспыхнула голубым пламенем. Раны на ладонях затянулись в мановение ока. Подхватив чашу, теперь уже моя крёстная, сделала несколько глотков и протянула её мне:

— Пей!

Кровь, как ни странно, пахла кровью и оставляла во рту пряно — солоноватый вкус. Я отпил оставшуюся половину, на последнем глотке Вальпурга повернулась к тёте.

— Свидетельствую! — громко объявила Петунья, на секунду нас всех накрыло ослепляющим светом. Магия, выпив из меня все силы, приняла клятвы и перенесла крестильную связь на пожилую ведьму….

Через десять минут я сидел в кресле, трескал шоколадные конфеты (шоколад самое эффективное средство против магического истощения), запивая их чаем с молоком, а дамы отпаивались дядиным коньячком. Зажёвывая очередную вкуснотень, мелкий сладкоежка краем уха уловил слова новоявленной крестной о необходимости просвещения лорда двух Родов. Не к лицу Слизерину оставаться неучем, да и его кузену будет полезно пройти школу настоящего аристократа.

— А меня вы спросить не забыли? — возмущённо вякнул я.

— Мой милый крестничек, — плотоядно улыбнувшись во все тридцать два зуба и протянув руку, Вальпурга взлохматила мои волосы, — вся прелесть в том, что теперь мне не нужно твоё разрешение….

Тётя зеркально повторила улыбку старшей дамы. Как погляжу, быстренько они спелись, и года не прошло. Блин, как это у девчонок и женщин получается, а? Трыц — быц — лучшие подруги не разлей вода. По лицу Петуньи читалось, что она реально согласилась отдать своих «кровиночек» в «рабство» старой ведьме. В памяти всплыли далёкие детские воспоминания, в которых черноволосый дружок Джеймса Поттера с дрожью в голосе поминал домашние уроки, где мать гоняла его и Регулуса в хвост и гриву. «Нет, нет, нет!» — комариным писком доносился тоненький голосок из глубины души, забравшейся в пятки. «Да, да, да!» — разбивая хрупкие надежды, молча отвечали довольные физиономии дам. На что я сдуру подписался? Мама, роди меня обратно!