Сумеречный клинок - Мах Макс. Страница 12

— Этого оленя ели еще живым… — Зрелище было не из приятных, но, чтобы смутить Ремта, требовалось что-то позаковыристей, чем несколько обкусанная оленья туша.

— И не с голоду, — согласился ди Крей.

— Перекусили на бегу, — предположил Сюртук.

— Или ради спортивного интереса покусали…

— Ну, ты скажешь!

— Я скажу!

— А я — нет. Я промолчу.

— Вот и молчи.

— А если нас захотят?

— А если нет? — Виктор был само спокойствие.

— Думаете, это волки? — спросила Тина.

— Нет, — покачал головой Ремт, а дама Адель лишь взглянула коротко на тушу оленя и перевела взгляд дальше, на падальщиков, копошившихся метрах в двухстах впереди.

— Волки убивают ровно тех животных, которых хотят и могут съесть. — Чувствовалось, что знание Сандера почерпнуто из книг, а не из личного опыта, тем не менее, по-видимому, он был прав.

— Там, у рощи, пожалуй, еще одна туша найдется, — задумчиво сказал ди Крей. — Так что ровным счетом — три. Но, возможно, и больше.

— Ну, и кто здесь так развлекается? — спросила Ада.

— Кандидатур три, — обернулся к ней Ремт, на лице которого блуждала обычная для него идиотская улыбка.

— Во-первых, перепивший оборотень, — кивнул Виктор.

— Извините, вы сказали перепивший? — удивился Сандер.

— Да, такое случается.

— В смысле вина? Вы это имеете в виду? — Кажется, откровения проводников «зацепили» доктора юриспруденции не на шутку.

— Нет, откуда! — всплеснул руками Ремт. — Хотя кто его знает! Но мой напарник имел в виду кленовый сок.

— Кленовый сок? — Тина смотрела на Ремта широко открытыми глазами. — Из него сахар делают.

— У вас, — улыбнулся ди Крей. — В Але. Из скального клена. Это да. Но здесь растут совсем другие деревья, юноша. Пьяный клен дает сок, от которого обычный человек сходит с ума. Несколько кристалликов…

— Чинка!

— Да, — не без удивления согласился Виктор, а дама Адель выгнула бровь дугой. — Иногда кристаллы, выпаренные из сока пьяного клена, доходят и до обжитых земель, и их действительно называют «чинкой». Серьезный яд, как я слышал…

— Я… мне кто-то, кажется, о нем рассказывал…

— Ну-ну, возможно… Но оборотни именно этим соком и упиваются, в прямом и переносном смысле слова.

— Это раз, — напомнил Сандер, который, столкнувшись с очередной тайной Тины, снова почувствовал неуютное чувство в груди. — А два?

— Неупившийся оборотень, — улыбнулся Ремт. — На них, говорят, иногда находит.

— Ну, а три? — спросила Адель.

— Охотник, — сказал ди Крей, и от его голоса стало вдруг холодно, хотя жаркое летнее солнце и стояло в зените.

— Охотник, — кивнула Адель. — Призрак, играющий в человека.

— Приходилось встречаться? — Ди Крей смотрел ей прямо в глаза, но и дама-наставница не отводила взгляда. Противоборство воль оказалось совсем нешуточным: от напряжения, казалось, дрожал воздух.

— Не пытайтесь меня дожать, Виктор! — холодно произнесла она через мгновение. — Меня даже княгиня не могла согнуть.

— А я и не пытаюсь, — сдал назад проводник. — Просто интересуюсь, откуда такие познания?

— Я родом из Старгорода, не знали?

— Даже не догадывался…

— Теперь знаете.

— Старгород? — Для Сандера это был отнюдь не пустой звук. — Это ведь в Квебе. Не так ли?

— Верно, — кивнула Адель и вдруг улыбнулась. — Я родилась и выросла совсем недалеко от этих мест, в графстве Квеб, в его столице — Старгороде, где можно встретить любую живую душу, но где попадаются и мертвые…

Следующие два часа или три — за временем никто не следил — они шли молча, короткие реплики по делу не в счет. Но сколько веревочке ни виться, как говорят, а помяни черта, он тут как тут.

«От судьбы не уйдешь…» — чья это была мысль? У кого мелькнула она в голове, когда путники вышли из перелеска и увидели деревню? Возможно, что не у одного, а у двух или трех. А может быть, это была общая мысль, которую каждый пережил сам по себе и на свой особый лад…

Деревня оказалась неожиданно большой и, обнесенная крепким частоколом, производила впечатление скорее пограничного городка, чем крестьянского пристанища. За сотню домов — на первый взгляд, каменных, — в два, а то и три этажа каждый, несколько башен и высокая колокольня, служившая, видать, не только затем, чтобы звонить к обедне, и высокий палисад на насыпном валу. Вполне себе крепость, учитывая архитектуру домов, развернутых вовне глухими стенами, с узкими кривыми улочками, которые так легко перегородить баррикадами. Однако вокруг деревни, и на том берегу реки, где высился приютивший ее холм, и на противоположном — везде виднелись поля и огороды. И даже фруктовые сады росли вдоль реки. Впрочем, река — одно название. Речка, ручей, где-то так, но выше по течению, там, где когда-то образовался меж двух ледниковых валунов естественный порог, стояла наособицу — как это обычно и случается — настоящая мельница. И вот к ней-то и вели недвусмысленные следы: корова, несколько овец, собаки…

— Н-да… — произнес вслух Сандер.

Мельничное колесо, разумеется, крутилось, но были ли теперь на мельнице живые люди? Скрип колеса, ритмичное шлепанье лопаток и низкое жужжание слепня, вьющегося над крупом лошади…

— К бою! — выпалил вдруг Ремт и, крутнувшись юлой, отскочил в сторону, роняя поклажу и выхватывая меч.

Заржали вразнобой лошади, зашуршала извлекаемая из ножен сталь, и Сандер увидел… Как описать то, что видишь, не видя? Он видел движение — палевое мерцание в голубом сиянии полудня. За рекой у мельницы… на воде… на этом берегу… на том… справа… слева…

«Где?»

Меч уже был у него в руке, и ноги чисто автоматически переступали в медленном танце «прелюдии». Еще не бой, но уже взведены нервы, и сердце начало отсчет времени…

«Где?!»

Движение, оторванное от материального объекта. Росчерк мысли на полотне реальности. Чистая идея, воплотившаяся в жизнь.

А потом за спиной его раздался тихий шелест — словно ветер проскользнул сквозь кусты, — Сандер оглянулся, и Он был уже здесь.

Охотник — если, разумеется, это был он — превосходил ростом любого, даже самого высокого человека. Чуть менее трех метров или три метра с четвертью, на глаз не разберешь, но впечатление высокого роста и хрупкости, вот что первым делом возникло в голове мэтра Керста. Теперь Охотник — «Ведь это Охотник, не правда ли?» — не спешил и не скрывался за магической завесой невероятной скорости. Он медлил, рассматривая путешественников, позволяя им рассмотреть и себя. Высокий, нескладный, худой до хрупкости, словно бы составленный из сухих сучковатых веток, почерневших от времени кривых палок, изогнутых сучков да иссохшей лозы, оплетшей задушенные деревца… А на самом деле? Темная плоть… Тонкие сухие кости, переплетенные веревками сухожилий, взбугренных тут и там узлами мышц. Узкое длинное лицо было обращено к людям. Без кожи и волос оно походило на анатомический рисунок. Темная, мертвая маска, на которой жили одни лишь светлые до прозрачности, абсолютно безумные глаза…

Шорох. Тихое движение — словно шелковая лента, струящаяся в теплых ладонях майского ветерка. Казалось, такое тело должно скрипеть каждым своим сочленением, застревать в суставах и трещать, но опыт обманывал чувства не хуже морока. Охотник был практически бесшумен, легок и стремителен. И он был смертельно опасен. Зачарованный его видом Сандер не сразу рассмотрел длинные кривые клинки, возникавшие как бы между делом на пальцах рук и ног этого невероятного существа. Они выдвигались, как когти животных, но, по всей видимости, были выкованы из стали и отменно — до бритвенной остроты — наточены. И точно так же появлялись, раздвигая узкие мертвые губы, и исчезали, втягиваясь, огромные клыки наподобие тех, что украшали, по утверждению ученых, пасти вымерших давным-давно — в иное время, в другую эпоху — смилодонов.

— Господь всемогущий, ты кто? — Ремт Сюртук стоял прямо перед охотником. — Это я перепил намедни, или как?

— Или так, — откликнулся ди Крей. Он стоял значительно левее, как бы невзначай прикрывая Тину, но правый фланг оставался открытым, то есть держать его предстояло Сандеру и даме Адель.