В рекруты (СИ) - Никин Сим. Страница 40

Хозяйка стояла посреди двора и, опустив руки, со страхом наблюдала за гарцующими всадниками. Один из подъехавших турок что-то высокомерно произнес. Его слова послужили сигналом к действию, и крымчаки, спешившись, вломились в калитку. Двое сбросили жердину, заменявшую собой ворота и перекрывавшую широкий проезд во двор. Турки въехали за плетень и, не слезая с лошадей, продолжили отдавать команды татарам. Те, не обращая внимания на Матрену, так и оставшуюся стоять посреди двора, принялись шарить вокруг, всполошили в сарайчике наседку, вломились в дом. Из хаты тут же послышался крик Василисы, и один из налетчиков выволок ее на крыльцо, держа за волосы. При этом он так заламывал ей голову назад, что девушка не могла ни кричать, ни говорить. Татарин восхищенно цокал языком, показывая товарищам пленницу. Один из турецких всадников спешился и подошел ближе. Посмотрел на Василису оценивающим взглядом, но, заметив засохшие коросты глубоких царапин на руках, нахмурился.

Непонятно почему молчавший до сих пор Буян — видать, долго соображал из-за старости — вдруг рыкнул и, вскочив на крыльцо, вцепился крепкими еще клыками в голень татарина, державшего девушку. Дико заорав, тот отпустил пленницу и принялся рубить саблей ее заступника. Неожиданно освободившись, Василиса не устояла и рухнула со ступенек прямо на турка, сбив его с ног и повалившись вместе с ним на землю. Четверо оставшихся в седлах громко рассмеялись, выкрикивая что-то своему товарищу, который тут же вскочил, оттолкнув девушку. Ей помогла подняться подоспевшая Матрена. Но ее грубо отпихнул спустившийся с крыльца татарин. Он сильно хромал и громко ругался, держа в руке окровавленную саблю. Бездыханное тело Буяна осталось лежать перед дверью в дом хозяев. Пес достойно расстался с жизнью — не умер от старости, а погиб в схватке с врагом, защищая тех, кого любил. Укушенный им враг снова схватил девушку, намотав на руку пшеничные локоны. Но его остановил окрик одного из всадников. По приказу того же всадника пленнице связали руки и посадили на круп лошади к турку, которого она сбила, падая с крыльца. После чего связанные руки крепко притянули к задней луке седла. Отдав еще какие-то распоряжения находившимся рядом татарам, всадники выехали со двора и помчались прочь, увозя с собой Василису. Матрена, закрыв рот руками, тихонечко плакала, глядя им вслед.

Как только утих цокот копыт удаляющихся всадников, все обернулись на дикий вопль, несущийся со стороны пасеки. Оттуда, смешно семеня несоразмерно маленькими кривыми ногами, несся тот здоровый воин, что отправился к роще, заметив осматривающего борти Афанасия. Над головой татарина темным облаком клубился рой пчел, временами накрывающий его голову и снова взлетающий. Гигант орал и махал руками, но пчел это только раззадоривало, и они атаковали его снова и снова, услаждая свой пчелиный слух отчаянными воплями врага. Пару раз несчастный падал, один раз даже пытался замереть на земле неподвижно, прикрыв голову руками и притворившись мертвым. Однако, чтобы обмануть пчел, наверное, нужно было на самом деле умереть. И он снова вскочил и понесся к товарищам, вероятно, надеясь, что они отвлекут на себя часть злых насекомых. Перед самым плетнем здоровяк снова споткнулся и полетел кубарем, с треском проломив заборчик. Тут один из налетчиков сообразил схватить деревянное корыто, в котором были замочены какие-то тряпки, и опрокинуть его на бедолагу, накрыв заодно и часть свирепого роя. Оставшиеся пчелы разлетелись по всему двору, грозно жужжа и наводя страх на воинов.

Покусанный татарин жалобно скулил под накрывшими его тряпками, по которым ползали мокрые насекомые. Наконец, один из товарищей помог ему подняться, и окружающие заойкали, закачали головами, зацокали языками, оценивая лицо пострадавшего, которое теперь напоминало скорее ту часть тела, что находится пониже спины. Это когда пчелы покусают лицо европейца, оно приобретает монголоидные черты, а вот когда они покусают лицо упитанного монголоида…

Один из налетчиков замахал руками на приставшую к нему пчелу. Та приняла махи за сигнал к действию и спикировала ему на нос. Бедняга взвыл то ли от укуса, то ли от собственного удара по своему же носу. Одна за другой заржали сразу несколько лошадей, вероятно, им тоже досталось от злых насекомых. Напуганные произошедшим татары поспешно повскакивали в седла и убрались вслед за теми всадниками, что увезли Василису. Только погрузили пострадавшего здоровяка на самостоятельно вернувшуюся лошадку и, часто поминая шайтана, покинули хозяйство семьи бортника.

Не видя супруга, Матрена, охая и причитая, направилась к пасеке. На полдороги она увидела вышедшего ей навстречу Афанасия. Бортник шел как-то неестественно, будто бы согнувшись под невидимым грузом. Оказалось, из-за жужжания пчел он не услышал прискакавшего громилу. Склонившись над открытой бортью и попыхивая дымарем, старик вырезал кусочек медовых сот, чтобы угостить гостью. Тут-то его спину и обожгла татарская нагайка. Выронив дымарь, он отшатнулся от борти и схлопотал еще один удар плеткой. Хохоча, здоровяк пнул втянувшего голову в плечи мужичка, запустил свою лапищу в борть и выдрал оттуда истекающий янтарным медом кусок сот…

Буяна похоронили за огородом, положив на холмик большую сахарную косточку.

Плетень старик исправлять не стал — слишком уж болела рассеченная спина. Два дня отлеживался. А на третий вновь налетели те же крымчаки. Турок на этот раз с ними не было. Судя по злым воплям здоровяка, опухоль на лице которого спала уже настолько, что глаза могли достаточно видеть в приоткрывшиеся щелки, целью налета была месть. Старика выволокли во двор, привязали к лавке и принялись охаживать в две нагайки. Кинувшуюся было к мужу Матрену пострадавший от пчел татарин так огрел кулачищем, что та отлетела в сторону и потеряла сознание. Остальные вояки занимались грабежом. Впрочем, взять-то у бортника было почти нечего. Разве что бочонок с прошлогодним медом. Да побили часть разбежавшихся курей, кидая в них поленьями. В итоге больше разору учинили, нежели взяли чего стоящего. Старика били до тех пор, пока он, потеряв сознание, не перестал кричать и вздрагивать под ударами нагаек. После чего повскакивали в седла и унеслись, захватив напоследок козу, не вовремя мекнувшую из-за кустов, что росли за огородом.

— Где ж теперь искать-то ее? — сокрушенно произнес Тимофей после того, как старики закончили рассказ.

— Да-а, однако. Нехорошую весть мы принесем генералу, — покачал головой Юсуп. Судя по этому высказыванию, он не видел смысла в дальнейших поисках. Если девушка находится в руках басурман, то отбить ее вчетвером не могло быть и речи. Даже найти ее теперь не представлялось возможным. Об этом и сказал Тимофею: — Возвращаться надо. Нечего больше искать.

В сопровождении хозяйки вышли из хаты.

— Надолго басурманчу-то на нашу землю пустили? — тихо спросила она.

— Не сегодня-завтра погоним, мать, — так же тихо ответил солдат. Хотел сказать о собирающемся на том берегу великом войске, но промолчал.

— А из Масловки все ли жители ушли? Дети у нас там жили.

— Не знаю, — честно ответил он. — Мы уже позже пришли.

Слишком уж на открытом месте находилось хозяйство пасечника. Если вдруг появятся турки или татары, то незаметно не уйти. Поэтому, поспешно попрощавшись с женщиной, вернулись в рощу. Уже там поведали Денису и Лексею об услышанном и о решении возвращаться. Возвращаться прежним путем не было смысла. Отсюда до реки было гораздо ближе, а там берегом можно дойти до брода или сразу переправиться на тот берег вплавь. Рисковать, передвигаясь днем, нужды также не было, решили ждать ночи. Рощица, окруженная бортями, была идеальным местом для дневки — вряд ли сюда сунутся татары, если вдруг появятся.

— А в какую сторону увезли Василису? — спросил вдруг Денис. Он и сам не смог бы объяснить, что побудило его задать этот вопрос.

Тимофей с разведчиком переглянулись.

— Мы не спрашивали, но старая в ту сторону показывала, — Юсуп ткнул рукой в сторону почти противоположную той, в которой находилась Масловка.