В рекруты (СИ) - Никин Сим. Страница 43

Как только углубились настолько, что скрылись с глаз надзирателей, те подняли крик, из которого ясно было только одно русское слово: «вниз». Каторжане тут же спустились и начали выкрашивать тот слой, что оставался под ногами.

К вечеру, почти отупев от тяжелой работы до состояния скотины, Денис понял, что еще день — максимум — два, и он не выдержит подобных нагрузок. Лучше броситься на надсмотрщика с киркой и погибнуть от пули, чем уподобляться безропотной скотине, которую в итоге все равно пристрелит тот же надсмотрщик. Однако сегодня сил на подобный подвиг уже не было, и он решил отложить героическую смерть на утро.

С наступлением сумерек, работы остановили и каторжан погнали вниз по руслу балки. Примерно через полмили из жердей было устроено нечто вроде загона для скота. Снаружи по всему периметру уже горели костры, освещая подступы к загону. У каждого костра находились два вооруженных турка. На входе маленький человек, под охраной солдата, что-то загребал рукой из стоящего рядом мешка и сыпал в протянутые ладони проходивших мимо пленников. Денис тоже подставил сложенные лодочкой ладони — в них плюхнулась горсть отсыревших, пахнущих плесенью сушеных абрикосов.

Но измученный каторжным трудом попаданец даже не посмотрел на них. Он машинально, рассоединив ладони, разделил паек на две горсти и сунул их в карманы.

— Жри давай, — раздался рядом чавкающий голос интенданта. — Ослабнешь — пристрелят сразу.

— Не успею. Пить-то здесь дают?

— Что не успеешь? — не понял тот. — А пить, вон, пей сколько угодно.

Толстяк показал на два больших деревянных корыта, у которых на четвереньках стояли несколько человек. Кто-то зачерпывал воду ладонями, кто-то пил прямо из корыта. Денис втиснулся между двумя пленниками. Сперва зачерпнул, было, ладошкой, но потом, по примеру соседей, наклонился и припал к воде губами. Напившись, поднялся и побрел, выглядывая место, где устроиться на ночь. В воздухе стоял смрад, словно от общественного туалета.

— Эй, Дионис, ложись здесь, — снова окликнул его толстяк. — Или по нужде собрался?

Денис молча опустился рядом с ним.

— Если хочешь по нужде, то иди щас, — продолжал инструктировать тот. — Ночью могут и пальнуть. И пить ночью не ходи. Вообще ночью ходить нельзя. И разговаривать нельзя. Могут стрельнуть на голос. Один тут во сне кричать начал, так басурмане пятерых человек положили. Троих сразу, а двум раненым поутру саблями головы снесли. Зато тот, кто кричал, живой остался. Правда, не долго. Ему сегодня утром голову срубили, когда подняться не смог.

— Ты тут, я смотрю, долгожитель. Звать-то тебя как?

— Георгий я, Юдин. Не менее неделя здесь уже. Но я крепкий. Выдюжу и еще.

— Как попался-то? Чего не ушел за реку?

— А как я мог попасться-то? — переспросил бывший интендант и тут же сам себе ответил: — Дык, знамо как. Пьяный с девкой в том бараке на сборном пункте забавлялся, там и уснул. Утром очнулся, когда меня уже по песочку волокли привязанного к татарской лошади. Сперва думал, шайка крымчаков просочилась и озорует, а оказалось, тут целое турецкое войско к городу подошло. А крымчаки при них. Ты чего лыбишься?

— Да так, — Денис не мог погасить непроизвольную улыбку, растягивающую его губы. — Мы с тобой, оказывается, одного поля ягоды. У меня тоже все беды от баб.

— А-а, — протянул Георгий, вспомнив поведанную попаданцем историю. — Это да. Во всем они виноваты, бесовские порождения.

— Чего тут так воняет-то? Уборная, что ли, рядом?

— Ага, рядом. Идешь в центр этого загона и делаешь там все дела. Сядешь у забора — пристрелят.

— Ясно. А бежать ты как думаешь?

— А я об этом думаю? — удивился толстяк.

— Если у тебя голова на плечах есть, значит, ты обязан о чем-то думать. А о чем еще можно думать, находясь здесь? — Денис сам удивился своим словам.

— Шустрый ты, я погляжу. И как ты предлагаешь бежать с этими украшениями? — Георгий звякнул кандальной цепью. — Нет, брат, это верная смерть. Надо продержаться, пока наше войско разобьет чертовых басурман.

— Не думаю, что это скоро случится.

— Это почему это? Всегда били, и сейчас побьем! — повысил голос собеседник и вдруг, пригнув пониже голову, зашептал: — Потише надо. Не то, пальнут.

— Да побьем, побьем. Да только, скоро ли? — Денис тоже перешел на шепот. Увидев, как вновь вскинулся бывший интендант, поспешил продолжить: — Ты, Жор, сам посуди, отчего это турки так основательно здесь строятся? Ты, кстати, не знаешь, чего это они тут затеяли? Нет? Но все ж согласись, для того, чтобы развертывать такие работы, нужно иметь основательную уверенность в том, что пришли надолго. Или я не прав? Для чего они копают эти ангары? Для чего строят такую основательную мостовую? Вот ты бы стал так основательно устраиваться, не будучи уверенным в том, что пришел всерьез и надолго? А?

— Может, ты и прав, Дионис, — после некоторого раздумья, ответил толстяк. — Но не может того быть.

— Факты — вещь упрямая.

— Ась?

— Бежать, говорю, надо, пока силы есть. Я сегодня-то еле живой. А завтра от такой работы и вовсе загнуться могу. Лучше уж пусть пристрелят на бегу, чем зарубят саблей, как скотину, когда выбьюсь из сил.

— Тише вы, аспиды, — еле слышно прошептал из темноты кто-то, лежащий поблизости. — Вон, турка поднялся. Ща стрельнет, невинные люди из-за вас, говорунов, пострадают.

— Да пошел ты, торчок сыкливый, — огрызнулся Денис, вспомнив слова из армейского сленга того мира, которыми когда-то обзывали его самого на инетовских форумах отслужившие в армии юзеры, в спорах о необходимости всеобщей воинской повинности. Но громкость, все же, убавил.

Парень попытался разузнать у собеседника какие-нибудь подробности о здешнем строительстве, но оказалось, что тот кроме загона и выработки нигде не был и ничего не видел. Да и вообще, толстяк вскоре шумно засопел, поджав к животу коленки и подложив ладошки под голову.

Денис задумался о перспективах. Интендант прав — бежать со скованными ногами, мягко говоря, нереально. Но и смириться с безнадегой он не мог. Просто не верил, что все может вот так закончиться. В последние дни его столько раз выносило из подобных тупиковых ситуаций, значит должно повезти и в этот раз. Обязательно должно! Не зря же Тимофей считает его везунчиком. Мда, нашел тоже везунчика, мля… Ну да ладно.

Так размышляя, он задремал, а когда проснулся, была уже глубокая ночь, погрузившая в сон все вокруг, исключая лишь певучих сверчков, перекликивающихся на все голоса.

Приложив палец к губам, Юсуп показал в сторону противоположного склона. Удивившись, что следопыт призывает его к тишине, будто он сам этого не понимает, Тимофей выглянул из-за куста, и чуть было не выругался в голос. По свежесрытому пологому подъему ехали два всадника. За ними на веревке, привязанный за руки бежал Дионис. Что же с Лексеем? Убит? Сбежал? Выстрелов слышно не было.

Разведчики переглянулись. Пробраться настолько близко, чтобы подробно рассмотреть строительство, им так и не удалось. Заросли напротив выработки активно вырубались и кишели солдатами. Вероятно, после обнаружения подземелья с засевшими в нем русскими, турки стали более серьезно относиться к мерам обеспечения безопасности.

С того места, куда удалось подобраться, видно было только строительство непонятной мостовой, под которой проходила неглубокая канава с укрепленными тонким частоколом краями. Решили остаться здесь до вечера — авось удастся разглядеть что- нибудь интересное. Но вид плененного Диониса сбил все планы. Если он не выдержит допрос, а басурмане в этом деле мастера, то врагам скоро станет известно и об их присутствии. Значит необходимо выбираться отсюда, пока есть возможность.

Юсуп жестом показал Тимофею, что надо уходить. Когда отползли на достаточное расстояние, чтобы можно было без особой опаски переговариваться, обсудили сложившуюся ситуацию. По-всякому выходило, что оставаться здесь дальше опасно. Оставалось решить, двигать ли в обратный путь сразу или сперва вернуться к обговоренному месту сбора. Если Лексей не попал в лапы к басурманам и остался жив, то он наверняка придет к этому месту. Если же погиб или не явится по другой причине, то в лучшем случае они зря потеряют время, в худшем — вместо молодого разведчика дождутся турков.