Мой ангел Крысолов - Родионова Ольга Радиевна. Страница 67

Слепой Оракул сидел в кресле с высокой спинкой, задумчиво вертя в пальцах тонкий золоченый карандашик.

— Это очень древний замок, древнее многих. Да и сама Морина гораздо древнее других отродий. Когда-то у нее было много учениц. Девушки-аквы. Она собирала их по приморским городам и селениям и приводила сюда… Это Замок Нимф. Особенность его в том, Нета, что он полон энергии обольщения, силы эроса. Эта энергия страшно опасна и страшно могущественна — опасней и могущественней всех других. Потому что обратная сторона эроса — танатос, смерть. Ты видела, во что превратилась Морина, сделавшая обольщение смыслом своей жизни. Замок Нимф прельстителен по своей натуре, и лучше всего на его территории действует сила притяжения полов.

— Поэтому вы велели Марку оживлять Жюли и Лину, а мне — Кея?..

— Правильно, — Оракул кивнул. — Мужская сила лучше всего пробуждает женскую, и наоборот. Как видишь, это сработало.

— Сработало…

Нета грустно рассматривала в зеркале свое лицо.

— Марк в отчаянии, — сказала она, помолчав. — Он считает, что теперь и Жюли, и Лина имеют на него особые права. Забился в дальнюю спальню и ни с кем не разговаривает. Скажите, все номады такие… бескомпромиссные?

— Он просто еще очень молод, — ответил Оракул с легкой усмешкой. — Но этот недостаток быстро проходит, Нета, тебе ли не знать.

Нета отвернулась от зеркала.

— А вы видели, как взбесился Кей, когда очнулся и понял, что происходит?

— Он родом с Островов, — уклончиво сказал Оракул. — На Островах… особые традиции.

Нета опустила голову.

— Но он объявил, что отныне он мой кровный враг, и что я еще пожалею…

Оракул тихо рассмеялся.

— Пожалеешь, пожалеешь. Ты всегда всех жалеешь, и это хорошо. Жалость — очень важное чувство, Нета. Не сердись на островитянина, он был не в себе. Морина даже после смерти сильна, особенно в собственном замке. Увести незваных гостей сквозь Зеркало Мертвых — идея, не уступающая изысканностью дудочке Ноя. А Кей, между прочим, является прямым виновником смерти Морины, к тому же, когда-то избежавшим ее чар. Так что в наибольшей опасности сейчас именно он… Вот видишь, как ты сразу вскинулась и уже готова лететь на помощь! Ты ведь больше не сердишься на Кея?

— Сержусь — не сержусь, какая разница?.. Но я должна взглянуть, все ли с ним в порядке.

— Успокойся, Нета. Он под присмотром: я попросил Аранту время от времени наведываться к нему в спальню, да она и сама все знает. А ты лучше зайди к Тритону.

Нета повернулась и пошла к двери, но у самого порога остановилась и спросила, не оборачиваясь:

— Вы… не можете мне сказать, почему он не встает?

— Я думал, ты догадываешься, дитя мое, — спокойно ответил Оракул. — Ведь это ты сама вернула его из райских садов. Он ни жив — ни мертв, понимаешь? Он лежит, и будет лежать не потому, что у него сломана спина. Ты же знаешь, что починить спину — пустяковое дело. Он не встает потому, что потерялся, Нета, и не может решить, живой он или мертвый. Когда решит — он встанет сам. Для этого у него вполне достаточно сил.

Нета прошла по коридору и постучала в узкую дверь.

— Можно к тебе?

— Входи, — отозвался Тритон.

Нета вошла.

Он лежал на широченной кровати, занимавшей половину спальни, вытянувшись среди вышитых подушек с кистями и бархатных покрывал. Нета вдруг подумала, что все кровати в Замке Нимф такие огромные потому, что были когда-то предназначены для любовных утех.

— Тебе не холодно? Зажечь камин?

— Не надо… Хотя, да. Зажги, пожалуйста.

В замке было много каминов — в каждой комнате. Наверное, чтобы избавиться от всепроникающей сырости. Все они были разные, и все очень красивые. В спальне Тритона камин выглядел простым и величественным — с гладкими колоннами из розового мрамора по бокам и такой же гладкой мраморной полкой. Нета взяла с этой полки серебряную коробочку со спичками и подожгла аккуратно сложенную в каминном зеве охапку сухого плавника.

— Знаешь, что я тут нашла? — спросила она, глядя, как узкие язычки пламени начинают лизать плавник. — Настоящий внутренний дворик. С колоннами и даже с фонтаном. В нем цветы растут. Только сейчас там все завалено снегом… Спина не болит?

— Нет, не болит, — отозвался он не сразу. — Отойди чуть-чуть в сторону, пожалуйста, я хочу видеть огонь.

Она отошла от камина, села на ковер рядом с кроватью и обняла колени. Пламя еле слышно потрескивало, что-то шептало, медленно обращая в пепел чужестранные веточки, принесенные когда-то приливом. На ковре валялась большая раковина, прихотливо изогнутая, коричневая снаружи и сливочно-розовая изнутри. Нета взяла ее, поднесла к уху и немного послушала песни моря, шорох волн по песку, отдаленный шепот и смех русалок.

— Знаешь, — сказала она задумчиво, — огонь и вода очень похожи. Внешне. Но, наверное, и внутренне тоже.

Тритон не ответил, он смотрел в огонь.

— Нета, ты тут?.. Я так и знала. — Мэгги, румяная и растрепанная, заглянула в дверь. — Рут с Ченом поесть приготовили. Этот Марк такой молодец, он четыре раза в трюм плавал, принес и солонину, и сухари, и муку, и рис, и даже изюм, Нета!.. И Чен состряпал какую-то безумную вкуснятину, даже здесь слышно, как пахнет… — Она потянула носом воздух и зажмурилась от удовольствия. — А Рут сварила сладкое питье из яблок и изюма. Пойдем, Нета, в трапезную, надо поесть, а Тошке я сюда принесу.

— Я сама принесу.

Нета поднялась и пошла к двери.

В просторной трапезной в нижнем ярусе замка пахло так, что кружилась голова. Отродья расселись вдоль длинного стола, принюхиваясь и глотая слюнки. Рут и Лина сновали туда-сюда, расставляя тарелки и кубки, раскладывая серебро. Вдоль стола шел Чен, с довольной усмешкой наливая в каждый кубок напиток из дымящегося бронзового кувшина. Запах яблок плыл над столом. Лица розовели. Пальцы нетерпеливо постукивали по каменной столешнице.

— Умираю с голоду, — громко сказал Огневец. — Скорей же, девчонки, сил уже нет ждать!..

— Нета, иди сюда, садись, — Жюли подвинулась на широкой каменной скамье, застланной вишневым алгерским ковром.

— Я потом. Мне надо Тошку покормить. А где Кей?

— Заперся в спальне: у него приступ мизантропии, — Огневец отправил в рот первую ложку ароматного месива из риса, солонины и каких-то трав и застонал от наслаждения. — Это божественно!.. Кто готовил? Женюсь немедленно.

— Готовил Чен, — засмеялась Рут. — Но мы с Линой помогали. Выбирай, на ком из нас троих ты хочешь жениться.

— Вообще-то, я хочу жениться на Лю, — поделился Огневец, облизывая ложку. — Но при условии, что вы научите ее, как варить вот эту вкуснотищу.

Рут поставила перед Птичьим Пастухом миску, наполненную рисом с изюмом.

— Вот, я тебе отдельно сварила. Чтобы без солонины.

— Это что за новости? — спросил Чен, нахмурясь. — Воин должен хорошо есть.

— Он не ест мяса, — объяснила Мэгги с улыбкой и подула в свой кубок, чтобы немного остудить горячий напиток. — И я теперь тоже не ем!

— Кто там не ест мяса? Давайте сюда!..

— А можно мне еще капельку?..

Нета подошла к Целительнице, хлопотавшей у огромного очага.

— Лина, я пойду отнесу Тритону поесть, а ты попроси кого-нибудь, чтобы уговорили Кея спуститься. Он же с голоду умрет.

— Постучи к нему сама, — посоветовала Лина, щедро накладывая на тарелку рис. — Ты ведь наверх идешь.

— Он на меня злится, — Нета вздохнула.

— Ну и пусть тогда сидит голодный, — отрезала Целительница. — Раз ему так нравится капризничать.

— Все-таки, голодная смерть слишком жестокий способ наказания за капризы, — не согласилась Нета. — Ладно, я постучу к нему. Только сначала накормлю Тритона.

Она забрала тарелку и кубок с питьем и пошла наверх, в спальни. Просторный пассаж, по обе стороны которого располагались двери спален, освещался изящными лампами, свет которых многократно отражался в тусклой поверхности зеркал, развешаных в простенках. Ее шаги гулко отдавались под сводами замка, и на мгновение Нете стало не по себе. Как будто множество ее отражений шли с нею вместе, чуть отставая и чуть опережая, но повторяя каждый ее шаг в зеркалах.