Семиречье. Трилогия (СИ) - Григорьева Юлия. Страница 33

Дарей и его ученица вышли на улицу. Белава тут же опустилась на колени, втягивая в себя силу земли, напиваясь ею. Потом вскинула руки, и вокруг ее пальчиков забегали искорки. Чародей внимательно наблюдал за тем, как встречаются две силы: земли и воздуха, соединяются, смешиваются и наполняют девушку. Уже легкой и уверенной походкой она вышла за забор и пошла к колодцу, добавляя себе силу воды.

— Зачем тебе столько? — удивился Дарей. — Ты уже наполнилась.

— У меня есть идея, мастер, — ответила Белава, формируя светящийся вихрь, тянущийся со дна колодца, и выпивая его.

Закончив, она повернулась к учителю и радостно улыбнулась. А тот внимательно наблюдал, как третья стихия добавляется к первым двум, переплетаясь с ними, и наполняя пространство вокруг девушки голубоватым свечением, не видное взгляду простого человека.

— Великие Духи… — прошептал он.

Обратно Белава шла, напевая себе под нос какую-то песенку. Встревоженные взгляды мужчин встретила удивленной улыбкой и тут же потребовала еды. Ей дали холодную курицу с хлебом, добавили соленых огурчиков из запасов хозяев и разожгли угли под самоваром. Белава съела все и теперь ждала горячий чай, наполняя пространство горницы веселым щебетанием. На ее фоне трое мужчин выглядели замученными. Она позадирала Радмира, который вяло отмахивался от ее нападок. Поулыбалась Ярополку и преданно смотрела на учителя. Когда вода в самоваре закипела, Дарей отправил слабо сопротивляющихся мужчин спать, а сам, налив чай себе и ученице, сел напротив нее. Девушка потягивала горячий напиток с наслаждением, чародей задумчиво. Когда она отвалилась на спинку грубо сколоченного стула с блаженной улыбкой, Дарей отставил свое блюдце и посмотрел на нее.

— Девочка моя, — начал он. — Расскажи мне, что ты делала до приезда в Берестов. Что было в городе и прошлой ночью, я знаю, а вот, что было до, меня очень интересует.

— Ну… Я ехала за вами, — замялась Белава.

— Давай без этих ну-у, — попросил он. — Мне важно знать. Расскажи честно.

— А вы ругать не будете? — потупилась девушка, опасаясь, что учитель не погладит ее по головке за то, что она приняла просьбу калиновцев, будучи еще ученицей.

— Рассказывай, — устало повторил Дарей.

— Они очень просили, — всхлипнула Белава.

— Кто и о чем?

— В Новой Калиновке. Они и вас просили, но вам было некогда. А мне их жалко стало, и я взялась за их дело. — все, самое страшное было сказано, по мнению Белавы, и она ждала справедливой кары.

— Новая Калиновка? — чародей потер лоб. — Ах, да. Пропадают люди, разбойники лютуют, помню. И что там было?

— Вы меня не ругаете за то, что я взялась за дело? — уточнила девушка.

— Нет, не ругаю. Что уж теперь ругать. Рассказывай наконец.

И Белава начала рассказывать. Дарей слушал внимательно. Он недоверчиво глянул на нее, когда девушка поведала о быстро снятом заклинании Бреги, после, все больше и больше смущаясь, рассказала о поединке с Урятой. Когда же дошла до перемещения через дверь, она наоборот горделиво похвасталась, что, впрочем, учитель оценил мало, лишь одобрительно кивнув. Чародей все спрашивал и уточнял детали событий, случившихся в Калиновке. Затем откинулся назад и сказал только одно:

— Не может быть.

— Чего не может быть? — удивилась девушка.

— Потом расскажу, когда разберусь сам, — ответил чародей. — Теперь иди отдыхай.

— Но, мастер! Объясните мне, что вас так удивило?

— Не бывает у человека несколько даров, тем более родовых. А у тебя два! Дар Жизни и дар Заимствования. Последний вообще великая редкость. Можно при помощи ритуала забрать чужую силу, но чтобы запросто подобрать и перенять дар… Я должен разобраться во всем, понять. Да еще и вернуть чужое, как ты сделала с ясновидицей, — он развел руками. — Ничего тебе не скажу, пока обучение не закончим. Слишком еще кровь у тебя кипит, гордишься много своей силой. Научишься быть благодарной за дары, что прячешь в себе, тогда и поговорим.

— А если я сама догадаюсь? — спросила Белава.

— Тогда желаю, чтобы Великие Духи послали тебе побольше мудрости, чтобы не возвысить себя саму над остальными. Я хочу гордиться тем, что выучил такую… такую славную чародейку, а не проклинать тот день, когда взял тебя к себе.

— Мне ясновидица сказала, когда я уезжала: «Желаю тебе остаться такой же, какая ты сейчас есть. И чтобы твой зверь не проглотил тебя».

— Мудрая женщина, — одобрительно кивнул Дарей. — Очень мудрая. Помни ее слова и мои тоже. Никогда не забывай, что дары даются нам свыше. Свыше же их могут и забрать. Мы только люди, которых однажды одарили, потому что Великим так было угодно, а вовсе не за то, что мы лучше других.

— Я буду помнить, мастер, — серьезно ответила девушка.

— Вот и ладно, — устало улыбнулся чародей и потянулся. — Теперь пошли спать. Надо подумать, что мы можем сделать с рекой. Слишком уж тут засиделись.

— У меня есть идея, — напомнила девушка и хитро подмигнула.

— Завтра расскажешь, — охладил ее пыл учитель и пошел в комнатку, где уже спали Ярополк и Радмир.

— Да пошлют вам добрые сны Великие Духи, — сказала ему вслед Белава.

— И тебе, девочка моя, и тебе, — ответил, уже закрывая дверь, Дарей.

Девушка осталась сидеть, глядя на догорающую свечу. Вновь всплыл в памяти сказ о Святомире.

«Однажды нашел на дороге Святомир умирающего оленя. Преисполнилось тогда сердце его жалости, и взвалил он себе на спину зверя и понес к себе. Шел он согнувшись под тяжестью оленя, но не бросил его, а продолжал упрямо нести до своей пещеры. Но на полдороги увидел Святомир птицу, что билась в силках, сломав крыло. И ее подобрал Святомир. Уже немного до гор Змеиных осталось, как увидел он рыбу, всплывшую кверху брюхом. Нагнулся Святомир к реке и зачерпнул в березовый туяс воды вместе с рыбой. Совсем уж сил у него не осталось, но терпел он и нес свою ношу, не ропща. И вот уже видна стала его пещера, но тут увидел он старика, которому было никак не разжечь огонь. Взмолился тогда старик о помощи, и Святомир, уже падая под тяжестью оленя, прижимая к себе туясоук с рыбой, осторожно, боясь раздавить птицу, опустился на колени и разжег старику огонь. Тогда снова взмолился старик, чтобы дал ему Святомир выпить воду из туяска. Ужаснулся тогда отшельник, как можно, ведь рыба еще жива! Тогда начал упрашивать его старик, чтобы дал убить оленя и зажарить его над костром, и снова отказался измученный Святомир. И птицу не отдал старику. Заплакал старик, взывая к жалости отшельника, говоря, что умрет он от жажды и голода. „Видишь, — сказал старику отшельник, — вот моя пещера. Пойдем, я накормлю тебя и напою, и залечу твои раны“. Отвечал тогда старец, что нет у него уже сил подняться к пещере Святомира. И посадил тогда старца себе на шею добрый отшельник, и понес вверх. И уже немного осталось до пещеры, но закончились силы у Святомира. Ноги перестали идти, руки не могли удержать. Испугался тогда отшельник, что погибнут из-за его слабости: и олень быстроногий, и птица легкокрылая, и рыба зеркальная, и старик голодный. И воздел он руки к небесам и взмолился…»

Белава вскинула голову и огляделась. За оконцем было еще темно, но небо начало светлеть.

— Надо же, уснула за столом, — девушка направилась в свою светлицу, стараясь удержать сон, чтобы досмотреть его уже на мягкой постели.

Утро началось с того, что в светлицу постучались, тихо, но настойчиво. Белава заворочалась, но не отозвалась. Стук продолжился. Девушка накрыла голову подушкой и попыталась опять уснуть, но ранний визитер не собирался уходить.

— Да кого же там нелегкая принесла, — заворчала девушка и пошла к двери.

Там оказалась старшая дочь хозяев, Дарена. Она сообщила недовольной Белаве, что к ней пришли люди за чудесным исцелением от хворей. Чародейка застонала, представив ту бесконечную очередь, что вчера приходила к ней.

— Разве не вся деревня у меня вчера помощи просила? — спросила она.

— Нет, еще не вся. Сегодня и вчерашние пришли, и новые, и из соседней деревни подводы подъехали с болезными.