Золотая планета. Тетралогия (СИ) - Кусков Сергей. Страница 208

Я напряг память, пытаясь вспомнить, где ее видел. Память не отзывалась, глухо молчала. Плохо. Какой-нибудь клуб? Девчонки-танцы-шманцы, алкоголь и секс в туалете? Наверняка что-то типа того, но незадача, я НЕ ПОМНЮ ее, хотя не надираюсь до поросячьего визга, как некоторые – завет тренера.

Мы поравнялись. Ухмылочка на ее лице буквально лучилось иронией. Она знала меня, сто процентов, и это напрягало.

Прошла мимо. Я мысленно вздохнул с облегчением – не люблю такие скользкие моменты. Хорошо еще, что не заговорила – вот позор был бы! И только собрался идти дальше, возвращаясь мыслями к прерванному, как был окликнут:

– Сеньор!

Я обернулся, правой рукой вручную убавляя на браслете громкость – виртуальный навигатор я так и не ношу. Окликнувший оказался парнем лет двадцати пяти или чуть больше, восточной наружности, но не классической, а… Неправильно-восточной. Его «сеньор» было произнесено с таким жутким акцентом, что мой преподаватель испанского даже в богами забытой старой школе повесился бы от горя, услышь его.

– Вы не подскажете, где здесь магазин со снарягой? – продолжил он. Я задумался, оценивая парня, и сделал сразу несколько выводов.

Первый – этот тип опасен. Тигриная стойка, тигриный взгляд – натуральный хищник! Скорее всего, заблудившийся в недрах фешенебельного района урка с окраины, но достаточно учтивый, чтобы строить из себя приличного человека.

И второй вывод – он русский. Скорее всего, выходящий корнями из Средней Азии, Узбекистана там, или еще какой-нибудь территории с ограниченными правами гражданства. Точнее, смесь, полукровка, оттого и странная внешность.

Последнюю мысль я озвучил вслух на языке бывшей метрополии предков матери:

– Русский?

Этот вопрос отчего-то выбил его из колеи.

– Да… Как ты догадался?

А вот русский его был великолепен – классический говор оккупированного сектора.

– Акцент. У тебя плохой испанский.

Чувство напряжения не покидало меня. Несмотря на мимолетную растерянность, парень быстро пришел в себя, передо мною все также стоял готовый к прыжку хищник. Что-то с ним не так, этим уркой, надо бы держать ухо востро, но вот что…

А, ну его! Теперь, после сегодняшней тренировки, я не боялся ничего, и особенно одиноких урок с окраины. Даже вооруженных – как-то слишком неестественно сидела на нем спортивная куртка. Я немного расслабился, оставаясь в режиме ожидания удара, но эдакого маловероятного. Парень, словно заметив это, расслабился тоже.

– У нас недолюбливают испанский, – он натужно засмеялся. – Все вокруг только на русском говорят, даже в школах. Где ж его выучить?

Нет, все-таки обычный чувак, не гоп-стопник. Может и бандюк, но сейчас здесь не поэтому, не стоит из-за него нервничать, – успокоил я сам себя. «Недолюбливают испанский». Фраза зацепила. Да, это логично: для людей, каждый день видящих напоминание того, что их предки проиграли войну, что они сами говорят на родном языке только потому, что им с барского плеча позволяют делать это, не добавляет языку оккупантов симпатии. Это я, выросший в огромном латинском муравейнике под названием «Альфа-Аделлина», с детства привык к испанскому и воспринимаю его как родной, в отличие от языка матери, которому она учила меня как второму, не основному. А они…

– Бывает!.. – Я невесело усмехнулся. – А сам откуда?

– Мирный, – ответил собеседник. – А ты?

Мне на какой-то миг стало неловко. Я всю жизнь мысленно причислял себя к национальному меньшинству, противопоставлял себя латиноязычному окружению, а теперь… Вдруг понял, что это всего лишь подростковые понты. Никакой я не русский, тем более, что половина от единственной известной мне генеалогической линии вообще принадлежит полякам. Он, наполовину азиат, в гораздо большей степени русский, чем я. Я – латинос, и с этим давно пора смириться.

Тяжело вздохнув, я неохотно выдавил:

– Местный я. Здесь родился. Но мать из под Самары…

– Понятно, – закивал собеседник.

Тут, наконец, нервы дошли до критической точки – я почувствовал, как мои руки начали мелко дрожать. Тяжелый день, много всяких событий, не удивительно, а теперь это. После всего случившегося национальная тема и тема детских разочарований стала соломинкой, переламывающей спину верблюду. Нужно было срочно успокоиться и прийти в себя, а с недавнего времени я знал один радикальный способ, как это сделать.

– Угостишь сигареткой? – попросил я, вспоминая, что перед тем, как заговорить, парень выбросил окурок в урну.

– Конечно. – Тот кивнул и с энтузиазмом протянул почти полную пачку.

Я вытащил одну сигарету, мысленно поругав себя – спортсмен, блин – и подкурил от «переданной на хранение» зажигалки, которую теперь всегда таскал с собой.

– А тебе какая снаряга нужна? – вспомнил я его первоначальный вопрос. Далековато мы от темы отошли. – Тут их много, магазинов. Самых разных.

– Да с пацанами решили в Тараску слетать, по вершинам полазить… – усмехнулся мой собеседник.

– Тараска… – Я тоже усмехнулся, вспоминая одну из венерианских туристических Мекк, прозванную во всем мире «альпинистским адом». Сьерра-ла-Тараска. – Губа не дура!

– А чего мелочиться? – оскалился парень. – Если горы – то самые сложные!

«Пить – так пить, спать – так с королевой…» – вспомнилась мне цитата из проштудированного в детстве сборника. В общем, он прав, только так и надо, но вот его рожа не напоминала мне альпиниста, хоть убейте. И даже просто спортсмена, любого профиля. Это был именно бандюк, тогда как альпинисты все – повернутые фанатики, которых легко отличить в толпе от обычных людей.

– Вот сюда повернешь… – начал объяснять я ему дорогу к одному из известных мне в этом районе уровневых спортивных магазинов, где есть всё. Это вообще спортивный район, здесь располагается база олимпийской федерации Венеры по лыжным видам спорта, несколько катков и хоккейных полей, а также множество обычных спортивных залов, включая мою… Бывшую спортивную школу. И магазинов соответствующего профиля также достаточно. – …Но не похож ты на альпиниста, – усмехнулся я под конец, не выдержав. – Смолишь, как паровоз.

– А сам-то? – довольно парировал собеседник. – По виду – вроде спортсмен, а смолишь не меньше.

Мне стало не по себе. Одно дело – самокритика, другое – когда тебя тычут лицом в экскременты, причем тычет урка. И он прав, что обидно, но мне сейчас просто необходима эта сигарета.

– Да, есть маленько, извини… Ну, давай, земляк! Удачи в Тараске! – поспешил я закрыть тему, да и разговор вообще. Он начал напрягать меня, этот восточный человек из русского Мирного.

Когда я протянул руку, он внимательно на нее посмотрел, а затем медленно-медленно поднял свою, будто чего-то боялся. Аж вспотел, бедняга. Ага, пристрелят его сзади, если дернется слишком резко!

Мне стало смешно, и я решил, что лучше будет побыстрее идти дальше. Мудрое решение, мало ли, что у всяких придурков на уме? А мысль, что он придурок, все больше и больше крепла в сознании.

– Увидимся еще? – ради вежливости спросил я.

– Не думаю. – Он отрицательно покачал головой, а затем медленно побрел в сторону, противоположную той, куда шел я. Из груди невольно вырвался вздох облегчения.

Мысли мои вновь вернулись к прерванному… Да, прерванному еще той фифой моменту. Я остановился и все также вручную (про себя выругавшись отсутствию нормального интерфейса) активировал на браслете кнопки телефона, после чего набрал на них отпечатанный в памяти номер.

Мне ответили через два гудка, резкий, но одновременно приятный женский голос.

– Слушаю?

По этому голосу трудно было определить возраст обладательницы, но я склонялся, что ближе к тридцати, причем с большей стороны.