Зомби - Баркер Клайв. Страница 70

Вывеску "В&В" мы увидели с дороги, и, хотя солнце было еще высоко и не было настоятельной нужды искать пристанище для ночлега, нам понравились пейзаж, большой добротный фермерский дом, и привлекла вывеска "Дом викария". Фил свернул на подъездную дорогу, припарковал на повороте нашу малолитражку и сказал: — Можешь не выходить. Я только загляну и спрошу. Я все равно выбралась из машины, просто поразмять ноги и погреть плечи под косыми лучами солнца. Чудесный был день. В воздухе пахло навозом, но вкупе с другими деревенскими ароматами это не было неприятно. Я прошла к живой изгороди, что отделяла сад от раскинувшихся за ним полей. Вдоль подъездной дороги тянулась невысокая каменная стена, и я забралась на нее, чтобы оглядеть поле.

В центре поля в полном одиночестве стоял человек. Он был слишком далеко, и я не могла разглядеть его лицо, но что-то в его неподвижной фигуре заставило меня поежиться. Испугавшись, что он заметит меня, я быстренько слезла со стены.

— Эмми? — Фил шагал в мою сторону, его удлиненное лицо светилось от радости. — Там великолепная комната, пойдем посмотришь.

Комната была на втором этаже, с огромной кроватью, платяным шкафом невообразимых размеров и большим окном с широким подоконником, которое я сразу открыла. Я стояла у окна и смотрела на поля.

Ни следа человека, которого я только что там видела. Я представить не могла, куда он подевался за такой короткий промежуток времени.

— Ужин планируем в "Гластонбери"? — поинтересовался Фил, расчесывая волосы перед зеркалом, висящим на внутренней стороне дверцы шкафа. — У нас еще хватит времени, чтобы осмотреть аббатство.

Я оценила расположение солнца на небосклоне.

— А завтра мы можем забраться на тор.

— Ты можешь забраться на тор. А я уже сыт восхождениями на все эти древние холмы и памятники старины — Тинтагель, Сент-Майкл, Кэдбури-Касл, Силбури-Хилл…

— Мы не забирались на Силбури-Хилл, он огорожен.

— И правильно, а то бы ты меня заставила и на него карабкаться. — Фил подошел ко мне сзади и крепко обнял.

Я расслабленно облокотилась на него, казалось, кости мои растопились, и притворно-сварливо затараторила:

— В прошлом году, когда ты попросил показать тебе все чудеса Америки, я не ныла. Так что теперь, в порядке обмена любезностями, ты мог бы продемонстрировать мне достопримечательности Британии. Там, откуда я родом, нет ничего похожего на Силбури-Хилл или Гластонбери-Тор.

— Если бы в Америке был Гластонбери-Тор, вы соорудили бы там подъемник, — сказал Фил.

— Или хотя бы сделали в ограде окошко и продавали проезжающим гамбургеры.

Мы оба не сдержались и расхохотались.

Я представляю нас в той комнате у окна, мы обнимаем друг друга и смеемся… Я представляю, что так будет всегда.

На ужин в кафе "Гластонбери" был гриль ассорти. Прогулка по аббатству заняла больше времени, чем мы рассчитывали, и, когда мы прибыли в кафе, хозяйка уже собиралась закрываться. Фил очаровал ее и упросил не торопиться и накормить двух последних посетителей. Седая, толстая и беззубая хозяйка на протяжении всего ужина болталась возле нашего стола и кокетничала с Филом. Он ей подыгрывал, улыбался, шутил, льстил, но как только хозяйка поворачивалась к нему спиной, Фил подмигивал мне и трогал за коленки. Его стараниями внятный собеседник из меня не вышел.

Вернувшись в "Дом викария", мы оказались втянутыми в чаепитие супругами — хозяевами отеля — и постояльцами. Так как лето уже клонилось к закату, помимо нас в "В&В" остановилась только пара из Бельгии.

Электрический камин был включен, и в гостиной было чересчур тепло. От духоты комната казалась меньше, чем она была на самом деле. Я пила сладкий чай с молоком и с восхищением наблюдала за Филом, который поддерживал разговор о погоде, природе и Второй мировой войне, а у моих ног лежал старый белый пес.

Наконец чай был допит, коробка с печеньем завершила третий круг, и мы с Филом могли ретироваться в наше прохладное убежище на втором этаже. Мы избавились от одежды, забрались в огромную постель, шептались на личные темы и занимались любовью.

Я поспала совсем немного и, проснувшись, осознала, что рядом Фила нет. Шторы мы не задергивали, лунного света было достаточно, чтобы разглядеть Фила. Он сидел на подоконнике и курил.

Я села.

— Не спится?

— Это все моя гнусная привычка. — Он помахал сигаретой; я не видела, но могла представить его смущенную улыбку. — Не хотел тебя тревожить.

Фил последний раз глубоко затянулся и раздавил сигарету в пепельнице. Когда он встал на пол, я увидела, что он в вязаном свитере, который был достаточно длинным, чтобы соблюсти приличия, но худые ноги при этом оставались голыми.

Я хихикнула.

— Что такое?

— Ты без штанов.

— Верно, очень смешно. Я смеюсь над тобой, когда ты в платье? — Фил повернулся к окну, потянулся вперед и открыл окно пошире. — Чудесная ночь… ого!

— Что?

— Там… люди. Не могу понять, что они делают. Кажется, танцуют в поле.

Подозревая, несмотря на искренние нотки в голосе Фила, что это шутка, я встала и, обхватив себя за плечи, подошла к окну. Присоединившись к Филу, я посмотрела в ту же сторону, что и он, и увидела их. Это определенно были люди. Пять, может быть, шесть или семь фигур двигались по спирали, будто бы играли в какую-то детскую игру или танцевали деревенский танец.

А потом я увидела. Это было похоже на внезапное постижение оптического обмана. В первый момент ничего не понять, а в следующий — полная ясность.

— Это лабиринт, — сказала я. — Посмотри, он виден на траве.

— Торфяной лабиринт, — предположил Фил.

Один из передвигающихся по древней ритуальной спирали вдруг остановился, поднял голову и посмотрел прямо на нас. На таком расстоянии при смутном лунном свете я не могла точно определить, мужчина это или женщина. Просто темная фигура с бледным лицом.

И тогда я вспомнила, что уже видела кого-то именно на этом поле, возможно, именно в том самом месте, и поежилась.

— Что они делают? — спросила я.

— По всей стране еще сохранилась традиция танцевать или бегать в лабиринтах, — сказал Фил. — Большинство старых торфяных лабиринтов исчезло, люди перестали за ними следить еще в том столетии. Их называют трой-таун или мизмейз. Никто не знает, когда и для чего их начали сооружать, был ли проход по лабиринту забавой или ритуалом и какой в нем смысл.

Рядом с первой фигурой остановилась еще одна, взяла ее за руку и, казалось, что-то сказала. А потом эти две фигуры продолжили танец по спирали.

— Мне холодно, — сказала я.

Меня била дрожь, но не от физического холода. Я высвободилась из уютных объятий Фила и побежала к кровати.

— Это, наверное, ведьмы, — сказал Фил. — Хиппи из Гластонбери пытаются воскресить старинные обычаи. Такие места привлекают всяких чудаков.

Я зарылась под одеяло, оставив только нос снаружи, и ждала, когда зубы перестанут стучать, а тепло разольется по телу.

— Я могу пойти и спросить, что они делают, — сказал Фил, голос его звучал странно. — Я бы хотел узнать, кто они. У меня такое чувство, будто я должен это знать.

Я встревоженно смотрела ему в спину:

— Фил, ты туда не пойдешь!

— Почему нет? Это вам не Нью-Йорк. Я буду в полной безопасности.

Я села и даже не придержала одеяло.

— Фил, не надо.

Он отвернулся от окна и посмотрел на меня:

— Что такое?

Я не могла говорить.

— Эмми, ты что, плачешь? — с тревогой и нежностью спросил Фил.

Он подошел к кровати и обнял меня.

— Не оставляй меня, — прошептала я, уткнувшись в его свитер грубой вязки.

— Конечно, я тебя не оставлю. — Фил погладил меня по голове и поцеловал. — Конечно не оставлю.

Но конечно, он оставил. Не прошло и двух месяцев. Оставил так, как никто из нас тогда и представить себе не мог. Но уже в ту ночь, наблюдая за танцующими в лабиринте, уже тогда он умирал.