Зомби - Баркер Клайв. Страница 71

Утром, оплачивая счет за постой, Фил упомянул о танцующих людях, которых мы видели ночью. Хозяин категорически не хотел в это верить.

— Вы уверены, что вам это не приснилось?

— Абсолютно уверен, — сказал Фил. — Я еще подумал, что это, наверное, какой-то местный обычай.

Хозяин фыркнул:

— Какой-то обычай! Танцы в поле посреди ночи!

— Там торфяной лабиринт… — начал было Фил.

Но хозяин упрямо мотал головой:

— Нет там никакого лабиринта!

Фил был терпелив:

— Я не имею в виду лабиринт из живой изгороди, как в Хэмптон-Корте. Обыкновенный торфяной лабиринт, такие делали в стародавние времена. Сейчас его почти не видно, хотя вряд ли прошло так уж много лет с тех пор, как ему дали зарасти. Я видел такие и в других местах, читал о них. В прошлом был обычай бегать по лабиринту, танцевать в нем или играть. Думаю, какой-то такой здесь и возродили.

Хозяин пожал плечами:

— Я ничего об этом не слышал.

Накануне мы узнали, что хозяин с женой чужаки в этих местах, перебрались сюда лет двадцать назад. Очевидно, хозяин был не очень посвящен в местные обычаи.

Мы уже загрузили свои сумки в багажник, а Фил все медлил и смотрел в сторону живой изгороди.

— Мне действительно очень хочется взглянуть на этот лабиринт вблизи, — сказал он.

Сердце у меня сжалось, но я не смогла найти ни одной убедительной причины, чтобы удержать Фила.

— Мы не можем нарушать право владения… — робко попыталась я.

— Пройтись по полю — не значит нарушать право владения!

Фил зашагал вдоль изгороди к шоссе. Я не хотела оставлять его одного и поспешила следом. Через несколько ярдов в изгороди была калитка, и мы через нее вышли в поле. Когда мы там оказались, я подумала, что мы вряд ли найдем лабиринт. Не имея возможности посмотреть на поле с высоты, как из окна в "Доме викария", и к тому же при дневном освещении, сложно было заметить незначительное изменение уровня почвы, поросшей высокой травой.

Фил оглянулся на дом, мысленно провел прямую линию до окна, потом повернулся и, прищурившись, посмотрел в поле, пытаясь вычислить расстояние до нужного места. А потом он пошел вперед, медленно, то и дело поглядывая под ноги. Я плелась позади, держалась от него на расстоянии и вовсе не была увлечена поиском лабиринта. Я не могла бы объяснить свое состояние, но лабиринт отпугивал меня. Я хотела бы уйти с поля, хотела снова оказаться на шоссе, ехать вдвоем с Филом в нашей малолитражке, грызть яблоки, любоваться пейзажами и болтать.

— Вот!

Услышав триумфальный возглас Фила, я замерла на месте. Он прыгал с ноги на ногу, одна определенно стояла выше другой.

— Кажется, здесь! — крикнул мне Фил. — Кажется, я его нашел. Если этот ров тянется дальше… Да, да, это здесь! — Он остановился и, широко улыбаясь, посмотрел на меня.

— Замечательно, — сказала я.

— Иди сюда, посмотри. — Фил покачивался взад-вперед, демонстрируя мне глубину рва.

— Верю на слово.

Фил вскинул голову:

— Я думал, тебе будет интересно. Думал, что-нибудь такое как раз по вашей части. Забавные обычаи древних бриттов.

Я пожала плечами, но не смогла объяснить, что меня беспокоит.

— Любимая, у нас куча времени, — сказал Фил. — Обещаю — залезу на Гластонбери до того, как двинемся дальше. Но сейчас-то мы здесь, я хочу прочувствовать это. — Он протянул мне руку. — Давай пройдем по лабиринту вместе.

Было так легко взять его руку и сделать это. Но мое желание быть рядом с Филом, воспринять проход по лабиринту как очередную забаву пересилила необъяснимая уверенность в том, что в этом месте таится опасность. И если я откажусь составить ему компанию, он, возможно, откажется от этой идеи и уйдет вместе со мной. Пусть бы он дулся в машине, но потом все равно остыл бы, а мы, по крайней мере, уехали бы из этого места.

— Давай уйдем прямо сейчас, — попросила я, руки мои напряженно прижались к бокам.

По лицу Фила пробежала тень неудовольствия, он повернулся ко мне спиной и пожал плечами.

— Ну, тогда дай мне одну минуту, — сказал он, а я стояла и наблюдала за тем, как он начинает путь по лабиринту.

Фил не пытался изобразить подпрыгивающий танец, который мы наблюдали ночью накануне, а просто шел размеренным шагом. На меня он не смотрел, хотя, следуя по лабиринту, снова и снова оказывался лицом ко мне, он смотрел под ноги. Глядя на Фила, я чувствовала, что он с каждым шагом все больше отдаляется от меня. Я обхватила плечи руками и приказала себе не глупить. Я чувствовала, как тоненькие волоски у меня на руках и на позвоночнике встают дыбом, и изо всех сил боролась с желанием сорваться с места и убежать с этого поля. И еще у меня было такое чувство, будто кто-то за нами наблюдает, но, когда я огляделась по сторонам, вокруг не было ни души.

Фил остановился, я решила, что он дошел до центра лабиринта. Он стоял в профиль ко мне, не шевелился и смотрел куда-то вдаль. Я вспомнила человека, которого видела в поле, — возможно, в этом самом месте, в центре лабиринта, — когда мы только приехали к "Дому викария".

А потом Фил встряхнулся и, не глядя под ноги, переступая через тропинки лабиринта, направился ко мне. Он крепко меня обнял и спросил:

— Не злишься?

Мне стало чуть легче. Все кончилось, и ничего страшного не случилось. Я сумела тихонько рассмеяться:

— Конечно нет.

— Вот и хорошо. Тогда идем. Фил немного развлекся, и хватит.

Держась за руки, мы пошли в сторону шоссе. Больше об этом случае мы не вспоминали.

Потом, в те месяцы, что последовали за двухнедельным отпуском, я часто вспоминала волшебные дни, которые мы с Филом провели, путешествуя по юго-западу Англии. Воспоминания о той поре были антидотом более близким по времени воспоминаниям о последних днях в больнице, где был страдающий от боли Фил, где была смерть Фила.

Я вернулась в Штаты, в конце концов, это был мой дом, там жила моя семья и большинство моих друзей. Я прожила в Англии меньше двух лет, и без Фила оставаться там не было смысла. Подыскав квартиру неподалеку от того места, где жила сразу после колледжа, я устроилась преподавателем. Болезненно, со скрипом я начала строить новую жизнь. Я не переставала тосковать по Филу, боль со временем не стала меньше, но я приспособилась. Сумела.

Весной, на второй год моего одинокого существования, я начала думать о поездке в Англию. В июне у меня был отпуск, и я запланировала провести неделю в Лондоне, потом несколько дней в Кембридже у сестры Фила и несколько дней у друзей в Сент-Айвсе. Выезжая из Лондона на взятой напрокат машине, я не собиралась повторять навсегда запечатлевшийся в памяти маршрут того последнего отпуска, но обнаружила, что делаю именно это. Это была сладкая пытка. Каждый городок, каждая деревушка дарили светлые воспоминания, а печаль становилась все острее и глубже.

Я сделала остановку в Гластонбери. Бродила по руинам аббатства, припоминала смешные и лишенные пиетета замечания Фила по поводу трона и костей короля Артура. Я поискала, но не смогла найти кафе, где мы тогда ужинали, и была вынуждена довольствоваться рыбой с жареной картошкой. Покинув на закате Гластонбери, я наткнулась на "Дом викария" и свернула на знакомую подъездную дорогу. На этот раз там было припарковано несколько машин, и в отеле почти не было свободных комнат. Нашлась одна, но не та, на которую я надеялась. Несмотря на то что, с одной стороны, я погрузилась в печаль и начала сожалеть об этом гипнотическом паломничестве, с другой — я страстно желала оказаться в той же комнате с той же кроватью и с тем же видом из окна. Мне хотелось вызвать дух Фила. Вместо этого я оказалась в тесной комнатушке на противоположной стороне дома.

Я умудрилась избежать чаепития с постояльцами и легла спать рано, но сон не шел. Закрыв глаза, я видела Фила, то, как он сидит на подоконнике, курит и смотрит на меня сквозь сигаретный дым. Но когда я открывала глаза, это была другая комната со слишком маленьким окном, чтобы можно было сесть на подоконник, комната, которую Фил уже никогда не увидит. Я пожалела, что не отправилась прямиком в Сент-Айвс. Вернуться в прошлое было невозможно, каждая проведенная в этом месте секунда напоминала мне о том, как мучительно уходил Фил.