По слову Блистательного Дома - Гаглоев Эльберд Фарзунович. Страница 97

– Беги, сынок. Не забивай себе голову.

Опасения в отношении пленения возникли у меня с того самого момента, когда в гостеприимной долине Шарм’Ат выехала нам навстречу группа встречающих. Кстати, насчет «навстречу» я погорячился. Нас окружили. Причем отнюдь не пионеры. Когда мы сравнялись с симпатичным, совершенно сказочного вида замком, на который, я признаюсь, засмотрелся, за спиной раздался мерный топот, и дорогу перегородила двойная шеренга Белой Пехоты. Серьезные такие ребята. И пока мы разевали рты от удивления, ну как же – союзники, из ворот замка выкатился небольшой такой отряд конных латников. Человек двадцать. Руководил ими незнакомый усач, настроенный причем весьма решительно.

– Приветствую вас в Долине Шарм’Ат. Николло конт Ранин, честь имею, командир охраны малого предела. Стражи прохода сообщили о вас, назвали ваши имена, и я посчитал своим долгом встретить старых друзей и новых союзников.

– Извините, вы всех так встречаете? – счел необходимым полюбопытствовать я, указав на перегородивший дорогу строй Белой Пехоты.

– Война, – индифферентно информировали меня в ответ. – Теперь же прошу вас представиться вторично.

Спорить не хотелось, потому как кто их знает, какие у них законы военного времени. Времени все это заняло ну совсем немного, тем более что Улеб руководству был хорошо знаком, а Калману оказалось достаточным продемонстрировать браслет. Идентификация нас троих заняла несколько больше времени, но поскольку наши спутники за нас поручились, а имя мое вызывало у офицера хоть и смутные, но положительные ассоциации, результаты проверки были признаны удовлетворительными.

– Улеб, ты знаешь дорогу в казармы гоарда твоего командира. К твоим услугам, Калман, Палаты Верных Слову. – Вот как еще этих Хушшар называют. – Вас же, – повернулся он к нашей тройке, – проводят к отведенному вашему отряду поместью.

После этих слов я едва не рухнул наземь от удивления. Мало того что мы отряд, так нам еще и поместье выделили. Растем-с.

Дорога не заняла много времени. Провожатые были доброжелательны, но немногословны. И хотя мы особо не пришпоривали усталых коней, те, чувствуя скорый отдых, сами порой срывались в легкий галоп. А может, чувствовали наше нетерпение, потому как я, например, по ребятам соскучился. Вроде и знакомы недолго, а привязался вот. Странно, правда?

Уже скоро один из экскурсоводов указал плетью в сторону торчащей над кронами деревьев черепичной крыши. Затем, сообщив, что это и есть то самое выделенное нам поместье, сопровождающие откланялись.

Не помню, рассказывал ли я о том, что долина Шарм’Ат чудесно обустроена. Так что по лесным буреломам нам коней бить не пришлось. Минут пять небыстрого галопа по мощенной желтым камнем дороге, и перед нами открылось изящное строение явно не оборонительного характера. На широкой крытой веранде в креслах сидели Граик и Эдгар, причем последний водил своим толстенным пальцем по книге. Похоже, читал. Прежде я за ним таких талантов не замечал. Нет, но каков прогресс! Неделю, почитай, не виделись, а мужчинка уже по слогам читает. Способный такой. Да вот, как говорят: где прибудет, там и убудет. Раньше бы он, копыт стук заслышав, уже из-за щита бы на нас поглядывал, а теперь вот интеллигентно пронулил. Хотя нет. Жесткое лицо Граика еще больше построжело, и Эдгар взлетел с сидушки рассерженным медведем и прикрыл-таки и себя, и Граика своим гигантским щитом, не забыв при этом проорать: «Сюда, господин». А вот потом он нас узнал. Честно говоря, не ожидал от этого вечно меланхоличного великана такой бури эмоций.

Когда я спрыгнул с коня, он так радостно шарахнул в мое плечо ладошкой, что мне пришлось вторично взмыть в воздух. Все это сопровождалось громким воплем: «Господин!», от которого даже в полете закладывало уши. Затем перемещение в воздушном пространстве было прервано, и означенного господина обняли. Воздух из грудной клетки был выдавлен напрочь, ребра зашли друг за друга. Они даже не хрустели. Взвизгнули так, жалобно.

Пока я пытался отдышаться и вообще вернуть себя в сознание, Эдгар попытался проделать ту же процедуру с Хамыцем. Однако хитрый горец уклонился от дружеских объятий, явно осознавая их нездоровое радушие, и сам ухватил великана за ту часть организма, которая у нормальных людей именуется талией. Успешно так ухватил, потому как объятый вскоре стал издавать этакое придушенное похохатывание и достаточно вежливо предложил опустить его на землю. Утвердившись на ногах, он уже достаточно аккуратно, хотя и весьма радушно, приобнял Баргула и, разглядев свежий рубец на щеке, нахмурился.

– Кто... – начал было он.

Хлопок крепкой, как доска, ладони лучника прервал тираду. Эдгар обернулся и опять с довольной усмешкой сообщил:

– А могуч ты, брат Хамыц.

– Есть момент, – ответил тот почерпнутой у военного лидера, то есть у меня, сентенцией. А потом заорал: – Кто так друзей встречает? Вино где? Кушать где?

– Будет, все будет, – довольно захохотал Эдгар, непонятным образом обхватив всех нас троих своими веслоподобными ручищами, и поволок к веранде.

Граик не был столь громогласен, но видно было, что рад.

– Приветствую вас, – и церемонно всем поклонился. Бледен был Магистр, весьма бледен.

– Как твои раны? – спросил я.

– Я готов к выполнению любого приказа, – ровно сообщил он.

– В этом я и не сомневался. Раны как?

Граик гульнул взглядом:

– Лучше.

– Вы, Магистр, лучше садитесь, – заквохтал Эдгар.

– Лучше, говоришь?

Граик вскинул гордую голову.

– Да успокойся ты, – рявкнул я на него. – Я ему, понимаешь, радуюсь, а он мне сцены непоколебимости устраивает. Это что за отношение к непосредственному руководству?

У нашего Магистра чувство собственного достоинства в характере превалировало. Часто за счет других положительных качеств. Умения воспринимать юмор, например. Но тут, похоже, до него дошло.

– Извини, господин. Я тоже рад, – как-то робко протянул руку. Сжимать ее пришлось аккуратно.

Резная дверь с грохотом распахнулась. С трех раз отгадайте, кто это был? Отгадали. Унго.

– Брат мой, – и тоже обнял меня, хотя и не так смертоносно, как Эдгар, но тоже весьма чувствительно. Затем отступил на шаг и с лязгом грохнулся на колено.

– Аладар мой, – что значит военная кость. Службу знает, – за время отсутствия твоего происшествий не было. О новостях лучше Тивас доложит, – и с полушагом развернулся, пропуская нашего духовного лидера. А вот в нем преобладали элементы вождизма. Сказывалась долгая работа на руководящих должностях.

Он приветствовал меня крепким рукопожатием, левую руку положил на плечо и, откинув величественную голову, глянул прямо в глаза и сказал:

– Наслышан о твоих подвигах. Рад.

Чему он был рад, понятно не было. Втравил человека черт-те во что и рад. Агент, одно слово.

– Прошу в дом, – продолжил играть роль радушного и в высшей степени благородного хозяина Тивас.

И тут мне показалось или на плече у него кто-то сидел?

– Пушистик? – громко хлопнул я себя по лбу. – Золотой ты мой! Нашелся!

В лицо пахнуло теплым ветерком, и кто-то сунулся мокрым носом под ухо.

– Ты что, мне правда рад? Ты что, скучал по мне?

А я уже схватил его и громко чмокнул в смешной нос. Еще раз и еще.

– А я думал, ты потерялся.

– Мы не теряемся, – сразу надулся маленький ворчун. – А что ты мне привез? В подарок, – уточнил он и смешно сморщил нос. – А орешки где?

Я протянул руку в сторону, и умный Эдгар щедро сыпанул в ладонь чищеные ядрышки.

– Так что враги они, Сергей Идонгович, – заключил Саин свой рассказ.

– Просил же тебя, – попытался прервать Тивас его вечные юродствования.

– Прости, о Великий, но мы ведь вроде как одни.

– Мало ли.

– У тебя уже мания преследования, товарищ Маг.

Ну что у человека за привычка-то такая. Совершенно любое, самое серьезное дело в шутку обратить умеет. Вот и сейчас выжил, считай, что чудом, в бою лютом выжил. Да что там выжил. Победил. Ну почти победил. Упустил ведь черноплащников. Другой, возможно, жизнь бы положил. А этому все нипочем. Сидит. Шутит.