Не все дороги ведут в храм... (СИ) - Еналь Варвара Николаевна. Страница 24

   Еще мама Мабуса много рассказывала о празднике Золотых колокольчиков. О том, как наряженные жрецы храмов приносят множество черных быков и овец в жертву духам. О нефритовой чаше крови, которую пьют жрецы перед всем народом. О странных и диких плясках, устраиваемых прямо перед храмом Набары и о красивых, тонких жрицах с золотыми украшениями, которые отдают свою любовь мужчинам и женщинам прямо на празднике, на шумных улицах, под кронами орехов и кипарисов. То было время бесчинств, когда даже знатные горожане могли позволить себе безумства и вольности.

   Мама Мабуса не пропускала ни одного такого праздника. А на следующее утро выглядела больной, помятой и уставшей. Заваривала себе серую траву игото - траву, предотвращающую беременность - и жаловалась на то, что все ее тело ломит, точно по ней пробежалось стадо диких кабанов.

   - Станешь жрицей Набары, Нок, и для тебя будут заваривать такую траву, - говорила в такие дни она, - это хорошая травка, о ней должна знать каждая женщина. Чтобы не понести дитя после больших праздников и не плодить выводок лишних ртов у себя во дворе. Уж жрицы Набары знают толк в таких вещах, поверь мне, девочка. Они тебя всему и научат.

   А теперь и научить Птицу некому. Что если она зачнет ребенка после первой же ночи с хозяином? Куда девать тогда дитя?

   Рядом все еще бубнил себе под нос Еж. Доказывал, что воды озера не могут подчиняться людям, это невозможно. Птица не слушала его. Она давно поняла, что не так прост охотник Ог, как кажется.

   Плот, послушный воле воинов, двигался по воде быстро, легко и плавно. Ни качки, ни заливающих бревна волн. Озеро будто уснуло, разморенное маленьким беспощадным солнцем. Совсем скоро пересекли неправильный круг Белорыбья и вот - низкие бревенчатые домишки с плоскими крышами, крытыми сухой травой и землей, выстроились неровным рядом на расстоянии десятка два шагов. Утоптанный, лишенный травы берег забирался вверх и переходил в рыжие, рыхлые скалы, вершины которых украшали причудливо вылизанные ветрами и выжженные солнцем камни.

   Плот причалил к темным мосткам бесшумно и послушно. Слегка качнулся и успокоился. Все, путешествие по воде закончено. Перед путниками пролегали незнакомые, чужие земли, и совсем скоро они окажутся в полной неизвестности. Там, где Птица отродясь не бывала и не желала бывать. Куда все-таки держит путь охотник Ог?

   - Не оглядывайтесь, и не медлите. Надо убраться отсюда как можно скорее, - негромко велел Ог, подсаживая в седло только что проснувшуюся Травку, - не бойтесь. Главное - не бойтесь. Речных людей тоже не стоит бояться, с ними я справлюсь.

   Обхватив талию Травки рукой, Птица послушно кивнула, хотела добавить: "Да, Ог", но заметив брезгливую усмешку на лице хозяина, промолчала. Схватилась за повод, перевела взгляд на Ежа. Тот радостно улыбался, поглаживая холку лошадки, и выглядел так, будто только что получил гору наследства и множество благословений от духов. Ума у Ежа нет, и никогда не было, это точно. Чему тут радоваться?

   Теперь они не просто ехали - скакали верхом, преодолевая узкие петли оранжевых троп, и солнце, опускаясь, нещадно грело им спину. Временами Травка принималась хныкать и мотать головой, и Птица думала, что надо обязательно прочесть заклинание. Но нужные слова вылетели из головы, лошадка подпрыгивала, перескакивая через небольшие камни, и ничего у Птицы не выходило с этим самым заклинанием.

   Поднялись на круглую горку с гладкой вершиной, поросшей кустами и соснами. Густая трава здесь, питаемая видимо туманами и щедрой росой, завивалась тонкими усиками, цеплялась за ноги лошадей, лезла по стволам деревьев. Яркая, изумрудная, свежая и сильная, трава питалась древесными соками и лишала жизни кизил и дикую сливу. Только сосны оказывались свободными от вьющейся травы, может быть потому, что липкая смола склеивала усики и не давала побегам двигаться дальше.

   На вершине Ог приказал остановиться и дать отдых лошадям. Птица тут же спрыгнула на землю, сняла Травку и спросила у Ежа:

   - Воды у тебя не осталось? Пить хочется ужасно, а Травка выхлюпала все.

   - Есть немного, держи вот, - тут же отозвался Еж.

   - Вода есть у меня, дети, - донесся голос Ога, - и тут должны быть ручьи. Сейчас я поищу. Птица, давай сюда свою флягу.

   Почувствовав, как задрожали пальцы, Птица повернулась, подошла к Огу и, не глядя ему в лицо, протянула кожаную, вместительную фляжку с тугой деревянной пробкой. Прикосновения теплой сильной руки хозяина заставили вздрогнуть и сжать плечи. Неловкость вызвала краску на щеках и жар в груди. Ог усмехнулся, покачал головой и пошел разыскивать ручей.

   - Печет солнце, - проговорил Еж, усаживаясь на землю под одной из сосен, - скорее бы уже ночь. Отдохнули бы хоть чуть-чуть от этой жары.

   - Если только не остановимся снова на землях химаев или Речных людей.

   - Ха, химаи уже позади, и Речные люди тоже.

   Птица подняла голову, прислушалась. Неприятная тревога зазвенела в душе, точно струна гемуза, на котором играют жрицы Набары, натянулась обнаженным нервом, вывернула наизнанку душу. Вот, сейчас они в опасности, в страшной опасности!

   Взгляд пробежал по склонам соседних холмов, и Птица увидела отряд полуголых воинов, перескакивающих с камня на камень. Бесшумно двигались люди, и можно было хорошо рассмотреть пучки перьев в их косах и тонкие рыбьи иглы, скрепляющие прически. Люди тоже заметили и Птицу и Ежа, схватились за луки.

   - Прячьтесь! - едва успела прокричать Птица и кинулась вглубь сосновой просеки.

   Спрятаться подальше от Речных людей и их стрел! В тень от сосен, быстрее!

   Еж кинулся за ней, и слышно стало, как в такт его бегу врезаются в землю стрелы. Свист, крики, лай псов. Жаркое солнце и равнодушная, присыпанная иглами земля. Птица упала плашмя, закрыла голову руками и подумала, что вряд ли спасет их теперь охотник Ог. Значит, Речные люди все-таки решили напасть, но не у своих домов и не на своей воде, а дальше, там где клятвы можно спокойно нарушать. На холмах, где, видимо, часто охотятся, подстреливая зайцев и оленей.

   - Травку мы оставили! - крикнул Еж, который лежал на земле недалеко от нее.

   Так и есть. Травка все еще сидела у кустов, на видном месте и бестолково ковыряла землю. Она не замечала летящих стрел, не слышала вопли речных людей. Реальный мир не интересовал ее - погружаясь в странные, только ей понятные занятия, Травка не обращала внимание ни на что. Один из псов оставался рядом с ней, надрывался от лая и стрелы чудом не доставали его.

   - Надо забрать ее. И лошади сейчас разбредутся, - Еж напрягся, беспомощно глянул на Птицу, - может, ты скажешь заклинание и сделаешь стену, как с химаями?

   - Тут же не проем двери, тут знаешь, какая стена нужна?

   - У тебя получиться, давай...

   Птица медлила. Стену можно сделать, если собрать все силы, приложить умение, соединить собственную волю и собственную интуицию. Тогда что-то и выйдет. Но, может, лучше дать Травке возможность погибнуть? Снять с себя это бремя, наложенное жрецами?

   Травка вдруг заплакала, тихо и как-то беспомощно, поднялась с земли. Стрелы не касались ее, да и стрелять стали гораздо меньше. Воины спешили перебраться на холм, чтобы напасть на путешественников. Конечно, главная злоба и месть припасена у них для охотника, но и рабам тоже перепадет хорошенько.

   Птица растеряно смотрела, как ковыляет к лесу Травка, как семенит рядом с ней пес, и думала, что надо бежать. Прямо сейчас. Бежать изо всех сил, подальше от речных людей и от самого хозяина.

   Еж метнулся вперед, вылетел из соснового укрытия, обхватил Травку руками и рухнул вместе с ней на землю. Тотчас полетел град стрел, одна из них вонзилась в ногу мальчишке, тот зло вскрикнул. Надо, все-таки, попробовать сделать стену. Птица дотронулась до запястий и тут же опустила руки. Бесполезно, на ней же нет амулетов. Духи не станут помогать ей, ни за что не станут!