Темные времена (СИ) - Виноградова Мария Владимировна "Laurewen". Страница 15

Не спасали ни теплые жилеты, поддетые под льняные рубашки, ни теплые плащи, в которые закутались путешественники. Яростные порывы жесткого ветра хлестали, казалось, со всех сторон, срывая капюшоны с застигнутых непогодой странников.

Исэйас тайком вытирал слезящиеся от ударов ветра глаза и кутал озябшие руки в полы плаща. Его смирный, но довольно медлительный мерин не успевал за все прибавляющим ход вороным Хеса. Сам охотник, хоть и щурился, но не выглядел так, как послушник, напоминавший замерзшего и взъерошенного воробья.

– Давай, ходу! – обернулся мужчина. ѓ‑ Скоро ливень начнется, надо успеть!

И он указал на видные невдалеке острые крыши домов. Исэйас обрадовано улыбнулся и пришпорил гнедого, понукая того подняться в тяжелый галоп.

В город лошади влетели на полном скаку, грохоча копытами по булыжной мостовой. Стражники на въезде не только не остановили летящих во весь опор незнакомцев, но даже и не выглянули из караулки, напуганные непогодой.

Редкие тяжелые капли начинающегося дождя пока еще неуверенно стукали по черепичным крышам, с каждым мгновением словно все больше набираясь смелости. Когда Хес и Исэйас заехали под покатую крышу ближайшего постоялого двора и спешились, передавая поводья мальчишке на подхвате, который, как ни странно, даже не дождался монетки за услугу, на улицы города сплошной серой стеной рухнул ливень. Грохотало все так же страшно, высвечивая ставшие зловещими во вспышках мертвенно‑голубого света силуэты зданий, и охотник с послушником поторопились войти в тепло трактира.

Исэйас в изумлении завертел головой. Он привык к однообразным постоялым дворам: где‑то чище, где‑то грязнее, но, в общем и целом, все одно и то же. Этот же кардинально отличался от всех, прежде виденных пареньком.

Здесь все было идеально чисто. Начищенная посуда за стойкой блестела, отражая свет ярких масляных светильников, развешанных по стенам; на аккуратных побеленных стенах висели картины; дубовые столешницы стояли на вычурных резных массивных ножках; всход на второй этаж, в жилые комнаты, был из какого‑то светлого дерева – перила тоже украшала резьба. Даже посетители вели себя совсем не так, как к тому привык послушник: все сидели, чинно и негромко разговаривая, не было слышно ни пьяных выкриков, ни скабрезных шуток, ни тем более азартных игр и приставаний к миловидным разносчицам.

Рыжий юноша повернулся к охотнику, собираясь выразить свое восхищение, но так и не сказал ни слова, заметив брезгливое выражение на красивом лице спутника.

– Как в борделе, – поставил диагноз Хес.

И мальчишка, никогда, естественно, не бывавший в рассаднике греха, стал оглядываться с удвоенным любопытством, стараясь, впрочем, делать это незаметно для охотника.

– Весьма нелестный отзыв, – раздался низкий, бархатный голос, и Исэйас в который раз за последние несколько минут разинул рот.

К ним приближалась женщина. Не очень высокого роста, но пышногрудая, с огромными голубыми, умело подкрашенными глазами, пухлыми алыми губами и иссиня‑черными волнистыми волосами, тяжелой волной ложившимися на плечи. Одета она была в длинное платье с огромным вырезом, не оставляющим простора для фантазии, но не дающим представителям мужского пола оторвать взгляда от открывавшегося вида.

– Точно бордель, – скривившись, словно от зубной боли, фыркнул охотник, щелкая юношу по нижней челюсти.

Тот с клацаньем захлопнул рот и обиженно посмотрел на Хеса.

– Я так понимаю, вам нужны комнаты? – поинтересовалась хозяйка, решив, видимо, игнорировать столь вопиющую бестактность.

Хес утвердительно качнул головой.

– Золотой за две комнаты и двадцать серебрушек сверху, если хотите ванную, – женщина очаровательно улыбнулась.

Исэйас недоуменно посмотрел на нее. То ли в других постоялых дворах драли двойную плату, то ли тут работали себе в убыток.

Охотник молча достал из кошеля монеты и протянул хозяйке.

– Ужин прикажете сейчас подавать или позже? – поинтересовалась та.

– Позже, – и Хес, схватив послушника за рукав, буквально поволок его в выделенные им комнаты.

На этот раз Исэйас управился гораздо быстрее своего спутника и, спустившись вниз, был вынужден достаточно долго ждать, сглатывая слюну и принюхиваясь к ароматам, доносившимся из кухни. Когда Хес, наконец, соизволил явить всем свой светлый лик, мальчишка уже был ощутимо раздражен и зол.

Поглядев на перекошенное лицо паренька, охотник удивленно изогнул бровь, невозмутимо сел напротив, и к их столу незамедлительно принесли заказ, сделанный Исэйасом еще полчаса назад.

Хес, наблюдая за сосредоточенно жующим мальчишкой, хмурился. Ему здесь не просто не нравилось: интуиция вопила во все горло об опасности, но глаза упорно отказывались замечать хоть что‑то подозрительное. Это не давало охотнику покоя. Как только они въехали в город, он почувствовал, как инородная и враждебная сила касается разума, словно изучает. Измучившись состоянием неопределенности, мужчина наплевал на все предосторожности и вытащил из‑за ворота рубашки амулет, осторожно сжимая его в руке и прищуривая блеснувшие серебром глаза.

И все вокруг изменилось. Уже не было аккуратного трактира – было заброшенное здание со сгнившими бревнами в стенах; разломанными и наваленными в хаотичном порядке столами; провалившимися на втором этаже полами и склизким налетом на треснутых рамах. Люди – а Хес точно видел, что это люди – были похожи на трупы, но к каждому из них тянулись тонкие ниточки паутины, опутывающие их наподобие марионеток. Вот слегка натянулась почти прозрачная веревочка, и купец за соседним столом поднял голову и улыбнулся, что‑то рассказывая таким же, как и он, товарищам.

Все окружающее было ничем иным, как искусно наведенной материальной иллюзией.

Хес вздрогнул, понимая, во что они умудрились вляпаться.

Исэйас удивленно взглянул на внезапно напрягшегося охотника:

– Ты чего? Что‑то не так?

– Слушай меня внимательно, – голос Хеса буквально звенел от напряжения. – Сейчас поднимаешься к себе и сидишь там, никуда и ни с кем не выходя, пусть даже все Семеро заявятся к тебе и пригласят в Небесные Чертоги.

– Хорошо, – послушно кивнул парень, нутром ощущая, что дела у них действительно неважнецкие.

– Возьми, – охотник неожиданно скрутил с пальца свой перстень со знаком Гильдии и передал послушнику. – Не снимай его, пока я не скажу.

Парнишка кивнул, надел кольцо на палец и поднялся наверх, провожаемый пристальным взглядом охотника. Хес, убедившись, что упрямый мальчишка не ослушается его, неторопливо встал, накинул плащ и вышел из трактира.

Дождь уже почти закончился, лишь редкие капли прозрачными хрусталиками скатывались по плотной ткани плаща, но небо было затянуто тучами, делая ночь еще непрогляднее. Охотник быстро шел по мощеным улочкам, следуя протянувшимся призрачным нитям. Иногда мимо него проходили смеющиеся парочки, в окнах был заметен колеблющийся свет, но Хес видел, что происходит под маской.

Город был мертв. Давно и безнадежно. Многие дома были полностью разрушены, скалясь в небо остатками стен; на булыжной мостовой зияли ямы; часть строений уже затянул мох и обвил дикий плющ. И гигантской паутиной сновидений опутывали останки былой жизни тонкие серебристые нити, тихо колеблющиеся на ветру.

Еще шаг – и перед охотником развернулась площадь городка Плини с храмом Семерых в центре. Стрельчатые башенки раскрошились, немым укором пронзая темное небо; статуи богов, потрескавшиеся и потемневшие, молча взирали на человека, посмевшего нарушить тишину, давно и прочно поселившуюся в этом месте. Хес моргнул и проследил за паутинками, рекой стекавшимися со всего города в зияющий проем дверей храма. Переступая через раскиданные на его пути камни, он медленно вошел в здание…

…и удивленно замер. То, что он увидел внутри, никак не вязалось с мрачным духом запустения и тлена, царившей на улицах Плини. Невесомыми кружевами мерцал под прозрачным светом выглянувшей луны полог изумительных узоров, созданных тонкими нитями. Весь храм, вплоть до треснувшего алтаря, оказался затянут в погребальное покрывало невиданной красоты. Капельки влаги слезами дрожали на серебристых линиях, легко скользили и вновь замирали, заставляя окружающее пространство переливаться хрустальным светом.