Темные времена (СИ) - Виноградова Мария Владимировна "Laurewen". Страница 71
Исэйас побледнел, но твердо кивнул головой, словно призывая охотника сделать то, что он должен; Ролло растянул разбитые губы в улыбке и одобрительно махнул рукой.
– Даже сейчас ты лжешь. Если твоя жизнь – это гарантия открытых Врат, – медленно произнес Хес, набираясь решимости, – то если я отпущу тебя, этот мир обречен, потому что пустота рано или поздно поглотит его. А Твари уничтожат еще раньше. Поэтому мой выбор очевиден, и мне жаль, что ты так и не сможешь понять, почему я так поступил.
Коротко свистнул клинок, вгрызаясь в плоть, и тело святого брата рассыпалось прахом. Хес легко ушел в сторону и единым движением полоснул по проявившейся чернильной фигуре, басовито и разъяренно взвывшей. Лезвие вспыхнуло лунным серебром, отражаясь в серых глазах, Тварь с тихим шипением истаяла, время вновь двинулось вперед, как сорвавшийся с места дух ветра.
Темная громада Обители вздрогнула, подалась вверх – и рухнула вниз, поднимая в воздух тучу пыли, камней и серо‑стального пепла. Закрывающиеся Врата завертелись, рассыпая голубые искры, лучом света ударили по мрачной пелене, разрывая полог грязных облаков, и схлопнулись, роняя небеса на землю сплошной стеной радостно звенящего, чистого дождя.
На том месте, где некогда стояло Аббатство, полнилось хрустальной водой огромное озеро.
Эпилог
Сегодня в таверне было на удивление многолюдно. Здесь собрались все те немногие из охотников, кому удалось выжить, а простые жители не могли упустить шанса поглазеть на тех, кто смог вырвать их жизни из пастей пришлых Тварей. Десебел полагал, что причиной такого количества народу стал еще к тому же и один из сказителей‑менестрелей, что всего за несколько дней прославился по всей Мерцуре. Глава поредевшей Гильдии прекрасно знал, кто скрывается под личиной смешливой рыжеволосой девушки и никак не мог взять в толк, почему фейри, известная под именем Леверн, осталась здесь, совсем рядом с людьми, а не исчезла вместе со своими сородичами, вновь ушедшими на свои территории.
После страшного, кровопролитного боя за Мерцуру Десебел преисполнился благодарности к тем, кого он всегда считал своим врагами: с их помощью небольшой отряд охотников смог добраться до столицы из Альфонзула за какие‑то сутки, пройдя по самой грани этого мира – почти стершейся, полной разъяренных Иных, и фейри защищали людей как самих себя. Вышли они прямо у ворот белокаменного города – столкнувшись с крупным отрядом Неблагих, вынырнувших с иной Тропы, – разнесенных в щепки гигантскими Тварями, с которыми даже волшебному народу было сложно справиться, и они не считали потерь – просто рвались вперед, как обезумевшие, охваченные азартом сражения. Рожденные для схваток, они были воплощениями кровавого безумия, но в этот раз они бились на стороне людей. Самоотверженность и готовность погибнуть, но защитить то, что дорого – это давало каждому охотнику силу, а стремление уничтожить тех, кто угрожал этому миру – полнило мощью фейри, и только поэтому они – вместе – смогли продержаться.
До того, как три безумца где‑то там, далеко, в самом сердце этого мира, сделали то, к чему так долго шли.
Враг был повержен, и Иные исчезли из этой реальности, безжалостно вышвырнутые за теперь крепкие Грани, бессильно выли в холодной, сосущей Пустоте, но более не могли причинить вреда.
– Самое лучшее место себе отхватил, – улыбнулся Неро, присаживаясь рядом с погруженным в свои мысли главой Гильдии.
– Да уж больно поет, мерзавка, хорошо, – фыркнул Десебел и пожал протянутую руку. – Не могу такого пропустить.
Темноволосый охотник откинулся на крепкую спинку простого деревянного стула и на мгновение замер, прикрыв глаза.
Люди, сидящие в просторной зале, затихли, когда девушка с необычным для них инструментом проскользнула в зал и смущенно улыбнулась, почувствовав на себе пристальные, выжидающие взгляды. Откинула за плечи пряди густых, медно‑рыжих волос, в которые были вплетены белые ленты, и опустилась на небольшое возвышение.
Коснулась рукой струн, и в воздухе разлилась птичья трель – звонкая, переливчатая, перешедшая в тоскливый плач, а после – в звон дождя по молодой листве.
Звени и пой – струну иль тетиву
твоими пальцами ласкает дух тревоги.
Неважно, как –
во сне иль наяву
ты видишь полотно своей дороги.
Звени и пой.
Натянутая нить
пульсирует и бьётся в ритме рваном.
И в памяти уже не воскресить
тебе однажды нанесённой раны.
Звени и пой.
Пришёл и твой черёд
вплетать узор в петлю твоей дороги.
Твой недруг… он когда‑нибудь умрёт.
Ну а друзей хранят покуда боги.[1]
Голос звенел и лился, то взлетая ввысь осколками боли, напоминая о разрушенных мечтах и надеждах, об оборванных жизнях, то струился бархатной рекой звуков, радостно рвался, словно лучом солнца обогревая застывшие лица. И каждый, кто слышал, сейчас вспоминал тех, кто остался там, за гранями этой жизни, в холодных объятиях мрака.
Неро почувствовал, как сжимаются руки в кулаки. Ему хотелось вскочить, отшвырнув стул в сторону и, с грохотом хлопнув дверью, уйти, чтобы больше не возвращаться. Но вместо этого он сведенными судорогами пальцами подцепил кольца со знаками Гильдии, что всегда носил с собой, и выложил перед замершим в недвижности Десебелом.
Братья, что погибли в ту ночь, остались в навеки заснеженной мгле… Ему казалось, что теплые руки обхватили за плечи, утихомиривая бушующую волком боль в душе. Вскоре эти перстни наденут новые охотники, молодые и сильные – и их предшественники будут всегда рядом, оберегать, хранить и направлять их руку.
На том и стоит этот мир.
Глава Гильдии молча кивнул и ссыпал золотые ободки в раскрытую ладонь. Подержал, глядя, как переливается свет на гранях камней со знаками, и убрал в небольшой бархатный мешочек. Он помнил каждого из тех, кто носил эти кольца – и каждый оставил в его душе незримый след.
Леверн закончила петь, но люди молчали, не спеша возвращаться в эту реальность из своих воспоминаний – где‑то тоскливых и печальных, а где‑то теплых, как блики света на воде озера.
Десебел, не прощаясь, встал и осторожно выскользнул прочь из зала, оставляя за спиной погруженных в грезы людей. Отвязал жеребца, приветствовавшего хозяина тихим всхрапом, легко вскочил в седло и тронул коня пятками.
Остановился он далеко за городом, на небольшом взгорье, откуда вниз стремился поток закатного света, полнившего низину сияющей рекой, и опустился прямо на землю, пачкая одежду травяным соком. Вздохнул, погладил лошадь по мягкому храпу и застыл, подставляя лицо лучам заходящего солнца.
Между пальцами он бездумно катал ободок кольца, на котором был изображен личный знак охотника – необычная звезда, сейчас подмигивающая ему тонкими линиями. Боль от потерь утихла, пригревшись и истаивая под теплом, разливающимся в груди.
На душе было удивительно спокойно.
Декабрь 2013 – Август 2014
.
[1] Стихотворение Т. Фогель