Жестокие цинковые мелодии - Кук Глен Чарльз. Страница 6

— Мы хотим успеть открыться к весеннему сезону, — заявил Гилби.

С этим они, конечно, сильно замахнулись. Впрочем, если Макс Вейдер чего-то задумывал, он, как правило, этого добивался.

— Хорошо. В целом я понял. Чего вы от меня хотите?

— Того же, что ты делаешь по ту сторону улицы, — ответил Гилби. — Нагрянуть неожиданно. И самому посмотреть, что происходит.

— Выяснить, кто занимается саботажем, — добавил Макс. — Дело-то в общем-то заурядное. Хулиганство. Мелкий грабеж. Вандализм. С денежными требованиями пока никто не объявлялся, но, похоже, все может обернуться серьезно.

— А что, привидения с жуками — это несерьезно?

— Дополнительные неприятности.

— Как насчет финансирования? На случай, если мне к делу еще кого придется привлечь? Если исходить из того, что результаты вам нужны быстро.

— До сих пор ты меня догола не раздевал. Манвил, дай ему, сколько ему нужно. Веди учет расходам, Гаррет. — Он знал, что в этом я не слишком силен. — Мне нужен результат.

Макс — человек дела. Он уверен, что хорошее происходит, если подходить к этому с математически правильной стороны.

Гилби приготовил бумаги.

— Старик, что, правда нашел новый смысл жизни? — спросил я.

— Ну, по крайней мере не думает все время о Ханне и детях. Театр его возбуждает.

— А вас?

— Стар я слишком, чтобы возбуждаться, — соврал он.

— А Аликс?

— Аликс нас беспокоит. Она еще с этим не сталкивалась.

— Что ж, вам ничего не остается, кроме как ждать и быть готовыми ей помочь, когда понадобится.

— С чего ты начнешь?

— Пойду пошатаюсь по стройке.

— Возьми эти бумаги. Я перечислил аванс на предстоящие расходы — отправил на твой адрес.

— Отлично. Значит, не я буду виноват, если деньги испарятся где-нибудь там.

— Не ты. Но Макс досконально разберется, если что-нибудь случится.

Все-таки не осталось в людях веры в честность других людей.

6

Я не опознал «Мир» с первого взгляда. Я думал, они только-только начали строительство, а не заканчивают его.

А еще я ожидал, что его будут сильно охранять. Везде, где есть горючие материалы, неизбежно появляются воры. Даже в нашем отважном послевоенном мире, где закон и порядок угрожают приобрести характер эпидемии.

Я прошагал по Нежному Лону лишнюю сотню ярдов, прежде чем понял, что миновал нужное мне место, не заметив. Я повернул обратно. Там он и оказался. В точности как на фасадах, что показывал мне Гилби… ну, малость недостроенный, конечно. И как, скажите, можно миновать круглое здание, не заметив его?

Макс явно использовал вес своего состояния вкупе с подношениями нужным должностным лицам с тем, чтобы получить в собственность здоровенный участок на злачной окраине города и очистить его от ночлежек, борделей, кабаков и святилищ сомнительного рода сект.

Я зашагал обратно, пытаясь понять, не упустил ли чего в своей оценке Максова характера. Фасады, которые демонстрировал Гилби, плохо передавали масштаб сооружения. Вот так и можно не заметить круглое здание — оно просто слишком большое, чтобы увидеть его целиком.

— Куда намылился, хмырь? — поинтересовался костлявый старикан с деревяшкой вместо ноги, клочковатой седой бородой, дубинкой и разными глазами. Один свой — голубой; второй стеклянный — мутно-бурый.

— Читать умеешь, папаша?

— Есть немного.

— Вот записка от хозяина. — Я достал из кармана листок, который дал мне Гилби. — Я спец по безопасности. Старику не особо нравится то, что у вас тут творится.

— Кому?

— Максу Вейдеру. Владельцу пивоварни. Тому, кто тебе жалованье платит.

— Мое жалованье, сынок, мне Лиго Банк платит. А он простой неумытый штукатур.

На то, как этот косноязычный, одноглазый и одноногий тип разбирает замысловатый почерк Гилби, стоило посмотреть. Мое терпение начинало уже истощаться, когда он наконец кивнул.

— Ладно, шеф. Похоже, ты и взаправду тот, за кого себя выдаешь. Ничего, если я спрошу, что ты собираешься делать?

— Тебя как-нибудь зовут?

— Меня зовут Красавчиком, уж не знаю почему.

Я тоже не видел особенных причин звать его так.

— Видишь ли, Красавчик, босс недоволен затягиванием строительства. Он говорит, люди жалуются на привидений и жуков. Говорит, что сам в это не верит. Он хочет найти виновных и примерно наказать. С целью ободрения остальных.

Красавчик понял. Я отнес это на счет дурных повадок правителей Венагеты во время минувшей войны. Если им казалось, что их войско сражается с недостаточным рвением, они просто казнили некоторое количество солдат. С целью ободрения остальных.

Красавчик, видать, был из ветеранов.

Ну да, и деревянная нога тоже служила тому подтверждением.

Война за Кантард с его серебряными копями длилась целую вечность. Она смешала поколения. Она накрепко связала людей, не имевших ничего общего — кроме самой войны, конечно.

— Морская пехота? — спросил я.

Красавчик утвердительно пробурчал что-то в ответ.

— Я тоже. — Он был на порядок старше меня, так что нас мало что объединяло. Впрочем, хватило и этого.

Достаточно двух минут боевой подготовки, чтобы вас раз и навсегда убедили в том, что морская пехота — совершенно особый, радикально превосходящий всех остальных биологический вид. И что раз ставши морпехом, ты навсегда морпехом и останешься. Р-р-ры!

Морпехи друг другу ближе, чем родные братья-сестры.

Ну и так далее.

В общем, такое не забывается.

Мы не стали травить друг другу армейские байки. Не мужское это дело. Такое позволительно только с теми, с кем ты вместе служил.

Однако мое признание подействовало не хуже тайного знака, пароля какого-то. Красавчик сразу заговорил доверительным тоном.

— Не верится мне, что там привидения. Фигня все это. И музыки я там никакой не слышал. А ведь я тут с самого начала сижу. Но какие-то говнюки явно пытаются сорвать строительство. Может, это дети балуются. Здесь все время дети ошиваются. То банда какая детская, то такие, будто только-только с Холма сбежали. А вот гребаных жуков тут и правда по это, по самое. Таких, в каких и поверить трудно, пока они по ноге твоей гребаной не полезут.

— Расскажи-ка про жуков.

— Здоровенные. И жирные — что твоя кошка. Да ты заходи, поброди по дому. Вот сам и увидишь, и очень скоро. — Он шагнул в сторону, освобождая проход.

Никто больше не оспаривал моего права посетить стройку.

По правде говоря, никто вообще не обращал на меня ни малейшего внимания. Все — за исключением Красавчика — были целиком и полностью поглощены строительным процессом.

Я вошел в дом. Здесь оказалось тепло, хотя я и не понял, почему именно.

Мой опыт общения с театральным искусством весьма ограничен. Давным-давно я ходил раз с тогдашней подружкой на любовную пьесу. Ну и еще пару раз с тех пор ходил с Тинни — на комедию и на трагедию; и та, и другая про правителей времен Империи. Не могу сказать, чтобы какая-то из этих пьес произвела на меня особое впечатление.

Внутреннюю отделку «Мира» только-только начали. Большую часть досок, предназначавшихся для пола первого этажа, еще предстояло настелить. Про зрительские кресла или настил сцены вообще речи пока не было. Пара плотников посторонилась, пропуская меня. Я повернулся к ним. Один сверлил коловоротом отверстие. Второй зашлифовывал только что забитую шпильку. Я заглянул в темный провал.

— Как у вас здесь вентиляция устроена?

Плотники производили впечатление родных братьев с разницей лет в пять.

— Я просто плотник, начальник, — отозвался старший. — Хотите узнать про такие штуки — ищите гребаного архитектора.

— Не слушайте этого засранца, — заявил второй. — Он женат на моей сестре. Все, чего было в нем хорошего, она уже сто лет как высосала.

Значит, все-таки не братья. Судя по словам младшего, сестра его — настоящий ходячий кошмар.

— По периметру дома будут приямки с железными заслонками, управляемыми изнутри. И шахта посередине, через которую должен вытягиваться разогретый, несвежий воздух.