Оседлать чародея - Крускоп Сергей. Страница 11

Некоторое время они шли молча. Едва слышно шелестели и шуршали над головой кроны деревьев, потревоженные торопливо перебегающими по веткам невидимыми с земли упитанными серыми сонями. На голову Виану нет-нет, да и падало, кружась, надгрызенное семечко, а изредка мягкий удар крыла о ветку и сдавленный короткий писк отмечали окончание жизненного пути еще одного грызуна. Парень, в такие минуты посматривающий вверх, лишь один раз успел мельком увидеть силуэт неясыти, бесшумно скользнувший между крон.

– Упитанные, – проговорил Виан, ни к кому собственно, не обращаясь.

– Кто? – не понял конек.

– Сони. Бывало, наловишь их по осени – а они жирные, хоть на хлеб намазывай! Почистишь, нажаришь…

– Ты что, есть хочешь? – спросил горбунок.

– Ну, не то чтобы очень… Но вообще-то не отказался бы. А ты чему так удивляешься? Не знал, что сонь едят?

– Знал, знал, – отмахнулся конек.

Он остановился и почесал копытом живот. Рассуждения спутника разбудили почти уснувшие воспоминания о пирогах – с грибами, с визигой, с вареным яйцом, – о твороге, о копченой рыбе, о кальмарах, запеченных в тесте, о супах, о сочном, шипящем и скворчащем на огне мясе – хоть бы и тех же сонь, – покрывающемся золотистой корочкой и распространяющем вокруг себя восхитительный аромат. Короче, обо всем том, что так любо Лазаро-человеку и чего совершенно не принимает конский желудок.

– О, вон они, – обрадовано воскликнул вдруг Виан. – Я огонек вижу – не иначе костер горит!

Впереди между стволов деревьев, позади частокола из орешника, и впрямь мерцал огонек, красновато-рыжий, как и положено язычку костра.

– Полпереклада, едва ли больше, – прикинул глаз расстояние конек.

Взбодрившийся Виан зашагал быстрее, на минуту позабыв даже, что идет не просто посидеть с братьями у костра, а уличить их в краже. Однако шагов через двести дорога вильнула в сторону, забирая вправо. Манящий огонек остался прямо впереди. Виан остановился, глядя то на него, то на тракт.

– Может, дорога тут петлю делает? – предположил он вслух. – Хотя нет, помню я это место. Овраг там, если прямо идти – не глубокий, но буреломный. Его-то тракт и обходит по дуге, никаких тут резких своротов влево нет.

Он задумчиво почесал в затылке. Конек уселся рядом – прямо в дорожную пыль, и принялся внимательно разглядывать манящий источник света.

– Может, это тати какие лесные у костерка греются? – продолжал рассуждать Виан. – Или… – парень взволнованно обернулся к коньку, – нечисть какая нас обманным огнем заманивает?!

– Во-первых, – рассудительно произнес конек, – правильно говорить «нежить», потому как… А, ладно, потом объясню. А во-вторых – ты что, знаешь такую нежить, с огоньком?

– Ну-у, – Виан задумался, – нет, не знаю. Но это раньше, мать мне рассказывала, у нас почти нежити не было, так – домовые, да луговые, да лешие. Водяники в речке жили, оборотни попадались – да и все. А теперь: и гноллы, и стрекотуны, и царапуны, и бабы-совы, и кикиморы, и болотные водожоры и ещё Лесной Дед знает кто! Вон старый Халуп-то о прошлом годе рассказывал, как кошку – огненные Ушки видел.

– Не бывает! – отрезал конек. – Это люди в старину, горящий болотный газ видя, его за кошачьи уши принимали.

– И гноллов не бывает с бабами-совами? усомнился Виан.

– Нет, эти еще как бывают, – согласился конек. – Но вот ни одной нежити, которая бы так светилась, я все-таки не знаю. Как бы тебе объяснить? Живой этот огонь, не такой, каким может нежить светиться… Вообще-то, – добавил горбунок, – распознать нежить не так уж и сложно.

– А как? – тут же спросил Виан.

– А надо глянуть на любое существо, а потом глаза тихонько прикрыть, представляя, что ты все еще на него смотришь. Кто живой и настоящий – те будут цветными казаться: красными, зелеными, коричневыми, может, сразу нескольких цветов, а нежить или обманный образ ты увидишь либо белым, словно инеем облепленным, либо черным, как дырка в пустоту. Попробуй как-нибудь на досуге.

Зная, что Виан его в темноте не видит, конек слегка ухмыльнулся.

– Никогда такого не слышал! – удивился Виан. – И что, получается?

– Многие слепцы так умеют, а зрячему специально учиться надо. Обычно-то он открытыми глазами на мир смотрит.

– Здорово! – Виан отметил про себя, что такое дивное дело и впрямь стоит попробовать освоить. Правда, слепым ради этого становиться не хочется – Я схожу, гляну все-таки, что там. Раз не нежить. А ежели это тати, так я и убегу обратно.

– Слушай, – вернулся в реальность конек, – нашел время любопытствовать! Пойдем-ка лучше.

– Сам же говорил – вся ночь впереди! Да я туда и обратно, посмотрю только. Вдруг это что-то полезное. Тут идти-то – не больше четверти переклада!

Последние слова Виан говорил, уже сойдя с тракта и решительно углубляясь в лес под протестующий хруст попадавших ему под ноги веточек.

Идти было действительно около четверти переклада – по ровной дороге или даже хорошей тропе шагов пятьсот. Да только погруженный в темноту лес вовсе не собирался ложиться под ноги Виану ровной тропой. Он топорщился порослью молодых дубков и кленов, дыбился щетиной орешника, бугрился выпирающими из земли корнями. Он развешивал меж стволов упругие клейкие нити паутины, хватал пришельца лапами веток и путался в ногах упавшими сучьями. Хорошо еще, цель была отчетливо видна, и более того – становилась все ярче по мере приближения.

Но не становилась понятнее. Где-то на полпути парню стало очевидно, что идет он не к костру: неведомый предмет светил ровно, не колеблясь, не вздрагивая от случайного ветерка. Ни костер, ни факел так не горят. Слыхал, правда, Виан от одного пришлого сказителя, что волшебники умеют создавать особые колдовские светильники, горящие как раз вот так, Ровно. Он попробовал последовать совету горбунка и посмотреть на огонек, прикрыв глаза, но не увидел вовсе ничего, ни цветного, ни белого.

Впереди не был, разумеется, виден, но угадывался овраг. Виан забеспокоился – вот уж куда ему не хотелось бы лезть в ночи. Однако, по счастью, таинственный огонь был ближе, чем казалось, – еще на этой стороне оврага. Парень вышел на маленький прогал, возникший, когда лет двадцать назад здесь рухнуло вековое дерево. Теперь по краю полянки бурно разрослись кусты ирги, каким-то образом избежавшие участи оленьей трапезы, а от того самого древа остался лишь обросший мхом продолговатый холмик. На вершине этого холмика и лежало…

– Жар-птица! – парень, вне себя от изумления, поднял с мохового покрывала перо.

Перо было длиной в полторы ладони и вопреки названию не теплее любого другого пера, к примеру – куриного. Но при этом сияло не хуже хорошего факела, ровно и ярко. Виан перекладывал его из руки в руку, поворачивал то одной, то другой стороной и все никак не мог поверить в то, что действительно держит одно из тех чудес, о которых знал только из сказок. Нет, как и большинство селян, Виан вполне искренне верил в существование всевозможной нечисти и разных волшебных существ. Но не слишком сложно верить в то, чего ты сам никогда не видел и – более того – скорее всего так за всю жизнь никогда и не увидишь. Поэтому, столкнувшись со странной говорящей кобылицей, парень был, с одной стороны, готов признать ее существование, а с другой – испытал некоторый шок именно от встречи с чудом, которое, конечно, может случиться, но не с ним и не здесь. Перо жар-птицы относилось к таким же явлениям и вызвало сходные чувства.

Налюбовавшись находкой, Виан вспомнил о времени и заторопился обратно к тракту. Благо теперь, держа в руке перо, он неплохо видел, куда наступает и во что чуть не врезается головой. В результате всего через несколько минут он появился перед ожидавшим его коньком.

– Ну, надо же, – проговорил конек, мельком глянув на Вианову находку. – Даже в ваши края залетают.

– Это же перо жар-птицы! – не мог скрыть своих эмоций парень. – Настоящей!

– Поди такую подделай, – отозвался конек. – Пошли, наконец. Да, как твоих братьев догоним, ты это перышко спрячь куда-нибудь за пазуху. В ночи вещь, конечно, полезная – вместо факела дорогу освещать. Но кому ни попадя его показывать незачем – люди могут неадекватно реагировать. Нечастая в здешних краях штука – фе… то есть жар-птицы.