Последний свидетель - Гайдуков Сергей. Страница 52

— Ты ведь тогда уже работал в Конторе... — сказал Директор, и Бондарев молча кивнул.

Он уже работал в Конторе — год или около того, — когда погибла жена Директора.

О самом факте существования жены Директора и о том, что она тоже работает в Конторе, Бондарев узнал тремя месяцами раньше, во время случайного совместного обеда с Директором.

Бондарев тогда был в жизнерадостном настроении и попросил Директора разъяснить политику Конторы в вопросах любви и брака.

— Мы же не монастырь и не секта, — сказал Директор. — Тебе никто ничего не запрещает, но при этом мы исходим из того, что идиоты к нам в Контору не попадают, а стало быть, идиотских вещей ты делать не будешь. А вообще, есть два варианта. Вариант первый — ты ей врешь. Как я уже говорил, идиотов мы в Контору не берем, а стало быть, ты достаточно умен, чтобы врать своей жене или подруге всю жизнь. Это хлопотно, но реально. Я знаю пару человек, у которых это получается уже на протяжении лет пятнадцати.

— Вариант второй? — спросил тогда Бондарев.

— Второй... — Директор повернул кольцо на пальце. — Моя жена работает в этом здании. Отпадает необходимость врать, но... Появляются другие проблемы... Впрочем, это уже неважно.

Какие именно проблемы имел в виду Директор, Бондарев тогда не спросил. А позже уже не нужно было спрашивать.

Это случилось в последние дни величия Антона Крестинского, миллиардера, который хотел иметь все деньги этого мира и всю власть этого мира. В России ему было отчаянно тесно, к тому же конкуренты не горели желанием добровольно эту власть отдавать.

Так что под конец Крестинского стали посещать все более безумные мысли, а в его окружении уже давно никто не решался ему перечить. Крестинский последовательно осваивал пирамиду российской власти, побывав уже и секретарем Совета безопасности, и министром финансов, и вице-премьером. В какой-то момент прочие олигархи и кремлевские старожилы потеряли терпение и сколотили боевой альянс против неуемного миллиардера. Был заготовлен убойный компромат на Крестинского (не так уж сильно расходящийся с реальностью), и через несколько дней эти бумаги должны были лечь на стол Президенту.

Крестинский узнал об этом плане гораздо раньше Президента, благо в то время МВД и отчасти ФСБ были его игрушечными зверьками. В особняке Крестинского в очередной раз запахло помешательством — Крестинский решил одновременно ударить по всем своим врагам. И он взялся за это дело со свойственной ему целеустремленностью и энергией, не видя в этом мире ничего и никого, могущего ему помешать.

План Крестинского был настолько же глобален, насколько и безумен.

Первая его часть должна была ударить по Президенту, используя застарелый чеченский кризис. Крестинский распорядился сфабриковать якобы одобренный Президентом план массового выселения чеченцев в Сибирь. План должен был попасть в западные СМИ, а одновременно с этим пара батальонов войск МВД (которыми Крестинский вертел как хотел через полностью подконтрольного министра) должна была начать исполнение этого плана с максимальной жесткостью — и журналистские камеры как бы случайно должны были заснять сцены жуткого насилия над мирным населением.

Вторая часть плана била по альянсу олигархов и кремлевских чиновников. От их имени были проведены переговоры с бандитами, которые специализировались на заказных убийствах. Им был сделан заказ ни много ни мало на Президента Российской Федерации. Огромный аванс убедил бандитов в серьезности намерений заказчиков, и разработка операции началась. Накануне акции всю группировку должен был захватить спецназ, и бандиты немедленно бы выложили имена заказчиков.

Предугадать последствия этих двух одновременно проведенных акций было невозможно. Крестинский, видимо, надеялся, что в обстановке тотального хаоса и всеобщего недоверия он будет выглядеть героем на белом коне, который готов немедленно спасти страну и народ.

Однако события могли развернуться так, что взрывной волной этой «бомбы» Крестинского разорвало бы к чертям и его врагов, и его самого, и страну.

В Конторе тогда не имели полной информации о планах Крестинского, но даже того, что было известно, оказалось достаточно, чтобы Директор произнес:

— У сумасшедших надо отбирать такие игрушки.

В эти полные неопределенности и страха дни жена Директора и еще двое людей Конторы вышли на след — они вычислили адрес квартиры, где нанятые Крестинским политсочинители изобретали план депортации чеченцев и прочие сопутствующие документы, в том числе репортажи о будущих зверствах российских войск. Этим людям и самим иногда становилось жутко от тех текстов, которые возникали на экранах их ноутбуков, но за стальными дверями и матовыми стеклами пентхауса реальная жизнь как-то терялась и исчезала, а вот гонорары были реальны и чертовски привлекательны.

Жена Директора лично отправилась на эту операцию, потому что ситуация вырисовывалась и слишком опасной, и слишком деликатной. В любой момент могли возникнуть многосторонние переговоры ради избежания тотального кризиса. По вычисленному адресу предполагалось найти всего лишь пяток высокооплачиваемых сочинителей, поэтому силовое прикрытие у жены Директора было минимальным. И его хватило, чтобы войти внутрь, положить на пол охрану и изолировать журналистов от компьютеров, где хранились материалы.

Все вроде было сделано верно и вовремя — и это была бы победа, если бы война велась с вменяемым человеком.

Но в полдень того же дня Антон Крестинский передумал. Он решил, что затевать подобную кашу изнутри, находясь в России, — это слишком опасно. Крестинский решил сначала выехать за границу, а уже оттуда взрывать свою «бомбу».

В половине первого он отдал приказ сворачивать обе операции. И провести тотальную зачистку.

В пентхаус к журналистам были отправлены десять спецназовцев, чтобы убрать сочинителей и их охрану, сжечь квартиру, уничтожить компьютеры и таким образом стереть с лица земли все следы проекта.

Спецназ МВД наткнулся не только на журналистов и их охрану. Боестолкновение продолжалось не больше десяти минут — четверо спецназовцев были убиты, остальные отошли, так и не выполнив поставленной задачи.

Охрана журналистов решила, что это пришли их спасать, и потому кинулась было на людей Конторы. Это было очень неверное решение. Оно стоило им жизни. Из семи журналистов двое погибло, один был тяжело ранен и позже умер в больнице. Остальные немедленно дали пресс-конференцию, где эмоционально и убедительно разоблачили Крестинского и рассказали, как были похищены и заперты в квартире; как их заставляли работать под страхом смерти...

Это было началом конца Крестинского. Вскоре он уже оказался за пределами России, и уже там, в своей южноамериканской резиденции, стал изобретать новые проекты, еще более глобальные. И более безумные.

Но жена Директора к этому времени уже была мертва.

6

— Видишь ли, — сказал Директор. — Наша организация не занимается местью. Тем более личной местью.

— Да, — согласился Бондарев.

— И когда ты ликвидировал Акмаля, это не было местью за Воробья. Мы убрали Акмаля, потому что он представлял угрозу для национальной безопасности.

— Да, — сказал Бондарев.

— Я знал имена всех шестерых спецназовцев еще тогда. Но я не мог приказать их убить, потому что Контора — это не моя частная лавочка. Здесь другие правила. Эти шестеро, в конце концов, просто исполняли приказ. Но с другой стороны... Это такая тяжесть — знать, кто стрелял, и оставить этих людей живыми. Быть может, кто-то бы и выдержал это, кто-то бы и смирился. И забыл. И простил. Но я не смог.

— Я бы, наверное, тоже, — сказал Бондарев.

— Мне нужен был повод. Просто повод. Чтобы эти люди попали в поле зрения Конторы. И они попадали. Теперь уже все шестеро попали. Шустров был последним, шестым.

— Понятно, — сказал Бондарев.

— Поэтому я приказал не брать его живым. Поэтому я вытащил тебя из президентского дворца. Поэтому ты действовал один и без поддержки — чтобы в Конторе не знали. Тебе я, по крайней мере, могу объяснить свои мотивы. И ты, наверное, сможешь их понять. А вот поймут ли меня на Чердаке...