Вендетта по-русски - Гайдуков Сергей. Страница 19

— В чем это выражается?

— Он мне все уши прожужжал, что это был не несчастный случай, а убийство. Доказательств никаких, за что убили — тоже непонятно. Просто заладил одно и то же — убийство, убийство, убийство… Сидит здесь уже второй день. Пытается хоть кого-то убедить, но его все посылают, — злорадно усмехнулся Панченко. — Если вам не трудно, Константин, возьмите этого юношу под ручки и выведите проветриться на свежий воздух. Расскажите ему о той ночи, расскажите, как его папа напился и устроил драку… Вы же последний человек, который видел Павла Александровича живым. Вам и карты в руки. Ну, — Панченко сделал умоляющее выражение лица. — Очень вас прошу. Раскройте юноше глаза…

— Неблагодарное это дело, — вздохнул я. — Раскрывать глаза… Хорошо, я попытаюсь.

— Вот и славно, — обрадовался Панченко. — Будут у вас проблемы, заходите, я в свою очередь помогу… И Серега тоже!

— Ну-ну, — с сомнением пробормотал я. — Между прочим… Вы говорили, что Леонов работал в ФСБ. Было такое?

— Было, — подтвердил Панченко. — А что такое?

— Значит, ФСБ организовало похороны Леонова?

— Нет, — Панченко почесал в затылке, его круглое лицо стало задумчивым.

— Мне кажется, все устраивала жена Леонова. А от ФСБ на похоронах даже никого не было. Это я точно знаю, я был на похоронах, думал спросить эфэсбэшников, не было ли угроз Леонову по прошлой работе… А тех никого не было. Ни одного человека.

— Это не похоже на ФСБ, — сказал я. — Если он ветеран…

— Мне потом все объяснили, — перебил Панченко. — Леонов не считается ни ветераном, ни пенсионером ФСБ.

Он там работал, а потом его уволили. Причем за что-то нехорошее.

Выгнали, понимаете? Может, за пьянку, может, еще за что… Так что к ФСБ он уже давно никакого отношения не имеет.

— Давно?

— С девяносто шестого года, — уточнил Панченко. — Так мне сказали, по крайней мере. Ну что, вы идете выгуливать Леонова-младшего?

— Иду, иду, — обреченно кивнул я и вышел из кабинета.

Он сделал вид, что совсем не замечает меня. Просто сидел и смотрел в стену. На стене висело объявление с призывом оказать посильную материальную помощь семье погибшего при исполнении служебных обязанностей младшего сержанта Волошина. Рядом был приколот листок бумаги, извещавший членов садового товарищества о необходимости внести членские взносы за текущий квартал.

— Вот видите, — сказал я, и молодой человек вздрогнул от неожиданности.

— Жизнь продолжается. Младшему сержанту Волошину земельный участок под огород уже не нужен, но остальные будут продолжать сажать картошку.

— Зачем вы мне это говорите? — Юноша едва не сжал кулаки, настроившись дать мне достойный отпор. — Что вам от меня нужно?

— Просто чтобы ты понял: жизнь будет продолжаться и после смерти отца.

— Что вам от меня нужно? — Он повторил свой вопрос и не изменил тона: напряженность, подозрительность, недоверие. — И кто вы такой?

— Я немного знал твоего отца. По-моему, это достаточный повод, чтобы ты со мной поговорил.

Молодой человек смерил меня настороженным взглядом. Кажется, я не произвел на него положительного впечатления. Обычная история, со мной так часто происходит.

— Вы что, из ФСБ? — спросил парень, нахмурив темные брови.

— Нет, а разве у твоего отца были знакомые только из ФСБ?

Он не ответил на мой вопрос: предпочитал спрашивать сам.

— И где вы познакомились?

— В баре. В ту самую ночь… — я развел руками. — К сожалению.

Парень неожиданно вскочил с лавки и шагнул ко мне.

Я вдруг понял, что Леонов-младший будет покрупнее и меня, и своего покойного отца.

Пришло время насторожиться мне: учитывая настроение парня, я мог ожидать попытку врезать мне по морде. С криком: «Так это ты напоил моего папу!»

Однако все было не так. Леонов-младший схватил меня за ладонь и стал трясти. Вероятно, это называлось «дружеское рукопожатие».

— Так это вы! — едва ли не с радостью сказал он. — Мне рассказывал следователь про вас, и я хотел с вами познакомиться, поговорить… Собирался сегодня вечером вам позвонить, просить о помощи, потому что они тут вообще… — Парень сжал губы и покачал головой, что должно было означать самую негативную оценку работы двенадцатого отделения милиции.

— Давай выйдем на улицу и все обсудим, — предложил я. — Что толку здесь сидеть?

— Это правильно, — согласился Леонов-младший. — Тут бесполезно чего-то добиваться! Они хотят побыстрее прикрыть это дело. Списали все на несчастный случай! Козлы!

Последнее слово было сказано чересчур громко, и я поторопился вывести молодого человека наружу.

На улице было прохладно, и это слегка остудило пыл юноши. Он застегнул свою кожаную куртку и надвинул на брови кепку. Потом бросил презрительный взгляд на двенадцатое отделение милиции.

— Им не нужна правда, понимаете? — сказал он. — Им нужно приемлемое объяснение. Они его придумали, а меня послали к черту!

— Слушай… — Я взял парня под руку и повел в сторону от отделения милиции. — Тебя как зовут?

— Юра, — нехотя буркнул парень. — Это в честь Андропова… Он тогда был председателем КГБ, когда я родился. Отец в его честь меня назвал.

— Значит, Юрий Павлович, — сделал я вывод. Парень и вправду был зациклен на гибели отца, и вне зависимости от просьб Панченко, Леонова-младшего стоило вывести из этого состояния.

— В военном училище учишься, да? — спросил я, изображая живой интерес.

— Учусь, — подтвердил Юра. — А вы частный детектив?

— Да так, — постарался я не заострять на этом факте внимания. — Надолго тебя отпустили из училища?

— На неделю. Вы действительно частный детектив? С лицензией и все такое прочее? И давно вы работаете частным детективом?

— Я уже на пенсию собираюсь, — весело сказал я. — Где остановился в городе? У матери?

— В отцовской квартире, — ответил Юра, и по тону его голоса я вдруг понял, что у меня очень мало шансов отвлечь его от мыслей об отце.

Практически ни одного. Но тем не менее я продолжил:

— А почему не у матери?

— Она… — начал Юра и запнулся. Несколько секунд он шел молча, потом вытащил из кармана куртки пачку сигарет и закурил. Ему понадобилось три или четыре затяжки, чтобы собраться с мыслями. — Она как милиция, — с горечью проговорил Юра. — Она считает, что отец напился пьяный и попал под машину.

— А разве нет? — осторожно спросил я. — Разве это было не так?

Сигарета выпала из его пальцев. Юра повернулся ко мне, и его лицо стало в этот момент лицом обманутого ребенка. Удивление, непонимание, обида, боль — все это выплеснулось на меня.

— Зачем вы так говорите? — дрожащим голосом произнес он. — Вы же знаете, что это не так! Ведь вы-то знаете!

— Я? — Теперь пришла моя пора удивляться и не понимать. — Что я знаю?

— Вы же знаете, что это было убийство!

— Юра. — Я снова схватил парня за рукав и потащил прочь от автобусной остановки: Юра слишком громко говорил, и на нас стали обращать внимание. — Юра, ты что-то путаешь… тебя не правильно информировали. — Я произносил эти слова, а сам пытался сообразить: «Кто мог такое сказать? Панченко? С какой стати? Что за бред?!»

— Я ничего не путаю. — Юра отрицательно помотал головой.

— Кто тебе такое сказал?

— Никто мне не говорил, я и так знаю!

Я отпустил рукав Юриной куртки и в замешательстве остановился. Смысл происходящего уже находился за гранью моего понимания. Я глубоко вздохнул, посмотрел в серое осеннее небо, потом перевел взгляд на взволнованного Юру и негромко, стараясь произносить слова как можно отчетливее, спросил:

— С какой стати ты решил, что твоего отца убили? И почему ты думаешь, что мне об этом что-то известно?

— Ну как же! — Юра смотрел мне в глаза, а его руки лихорадочно рылись в карманах куртки, что-то там отыскивая, причем с такой скоростью и с таким усердием, будто от этой находки или потери зависели судьбы мира.

Хотя, возможно, это было и так. Для Леонова-младшего мир сузился до размеров одного-единственного события — гибели отца.