Вендетта по-русски - Гайдуков Сергей. Страница 5

— Я имею в виду ваше лицо. Производственная травма?

Далось им всем мое лицо! У некоторых с самого рождения физиономии похуже.

— Я в отпуске, — мрачно ответил ^. — Это бытовая травма.

— А-а-а, — протянул Панченко. — Ясно. Ну вы впредь поосторожней в быту, ладно?

— Угу, — сказал я и прикинулся, что совсем не заметил ехидную усмешку белобрысого: от уха до уха. И как таких клоунов берут в правоохранительные органы?! Тогда я решил взять инициативу на себя. Я же, в конце концов, хозяин, а они гости. Причем гости без ордера. Это я сразу понял. На это у меня чутье. Будь у них ордер, стали бы они вытирать ноги!

— Так вы насчет моего лица? — осведомился я. — Оно не представляет общественной опасности, не переживайте.

Конечно, беременные женщины и лица с болезнями сердца могут испугаться, но я обещаю, что не появлюсь на улице в светлое время суток, пока мои травмы не будут залечены. Честное слово. Могу дать подписку.

— До подписки мы еще дойдем, — пообещал Панченко, и мне стало как-то неуютно — Хотя я был хозяином, а они — гостями — И я уже не был уверен насчет ордера.

— В светлое время вы, значит, не выходите на улицу? — неожиданно жестко спросил белобрысый. — Только ночью, да? И куда вы ходите ночью, что возвращаетесь с такой рожей?

— Заявляю протест против употребления слова «рожа» в свой адрес, — сухо произнес я. — Еще один выпад, и я вызову своего юриста. Будем разговаривать вчетвером.

— Вчетвером оно, конечно, веселее, — согласился Панченко. — В картишки можно перекинуться… Только времени у нас нет, Константин Сергеевич, дожидаться вашего юриста. Давайте уж по-простому. Мы и вы. Хорошо?

— Не уверен.

— Ну что вы так сразу, — Панченко укоризненно покачал большой коротко стриженной головой. — Я же знаю про вас кое-что… Вы человек умный, опытный. Сотрудничали с правоохранительными органами.

— Только никому про это не говорите.

— Не скажу! — с готовностью пообещал Панченко. — А вы поясните мне кое-что, ладно?

— Кое-что? И я его должен пояснить? — Я с сомнением покачал головой.

Вряд ли я сейчас был в состоянии что-то объяснить, даже самые простые вещи.

Тем более — загадочное «кое-что». Мне бы самому кто объяснил, почему женщины вдруг делают то, чего от них никак не ожидаешь, и почему, начав пить, так трудно потом остановиться.

Непременно надо спросить у Панченко. Милиция должна знать.

— Будет лучше, — ответил капитан. — Будет лучше, если вы сумеете кое-что пояснить.

— Для кого лучше?

— Для вас, — просто ответил Панченко — Для вас, Константин Сергеевич, и еще для родственников Леонова Павла Александровича.

— Кого-кого? — переспросил я.

— Леонова Павла Александровича, — любезно повторил Панченко. — Кстати, покойного.

Видимо, у меня было несколько удивленное выражение лица.

— Что такое? — забеспокоился Панченко. — Что странного и нелепого я сказал? Вы не знали, что Павел Александрович Леонов скончался? Это вас удивило?

— Все немного иначе, — медленно сказал я. Мне теперь стоило тщательно подбирать слова, — Дело в том, что я вообще не знаю такого человека. Леонова Павла Александровича.

Панченко и его белобрысый напарник переглянулись.

— Сильный ход, — сказал белобрысый и с уважением посмотрел на меня. — Чувствуется, что товарищ с опытом.

— Я-то с опытом, а вот… — начал было я, но вовремя сумел заткнуться.

Потом мысленно проговорил все, что думал о белобрысом, облегченно вздохнул и приготовился к продолжению разговора.

— Что вы хотели сказать, Константин Сергеевич? — обратился ко мне Панченко. — Пожалуйста, мы вас слушаем.

— Чистосердечное признание, — вполголоса проговорил белобрысый, — и все такое прочее… Вы же знаете, вы же опытный.

Я поторопился улыбнуться, чтобы на моем лице не было видно страстного желания сделать с белобрысым что-то нехорошее. Выкинуть в окно, например.

— Серега, не гони лошадей, — бросил напарнику Панченко, и в его голосе я услышал некоторое раздражение.

Этого клоуна звали Серега. Ну-ну. Запомним.

— Вы хорошенько подумайте, — это уже в мой адрес. — Не торопитесь. Нам нужно знать, в каких отношениях вы находились с покойным гражданином Леоновым Павлом Александровичем. И когда вы последний раз видели гражданина Леонова.

— Живым? — уточнил я, и секунду спустя понял, что поторопился с вопросом.

— Или мертвым, — пожал плечами Панченко. — Все равно.

Белобрысый Серега скрестил руки на груди и сверлил меня пронзительным взглядом голубых глаз. Оказывал психологическое давление.

— Н-да, — я почесал переносицу, стимулируя умственную деятельность, посмотрел на вытертый ковер на полу, на не слишком чистые стекла книжных полок, на пыльный экран телевизора, на проблески вечерних огней в проеме между оконными шторами. Таблички с правильным ответом не было нигде. — Такой, значит, вопрос… — промямлил я. — И хороший вопрос!

— Да уж какой есть, — развел руками Панченко.

— Так, значит, гражданин Леонов скончался? — уточнил я несколько минут спустя.

— Совершенно верно, — кивнул Панченко.

— Естественной смертью?

— В том-то и дело, что нет, — грустно отозвался Панченко.

— Поэтому мы здесь! — гордо заявил белобрысый.

— Да что вы? — не выдержал я. — Именно поэтому?

А я-то думал! А я-то просто потерялся в догадках! Я перевел взгляд на Панченко:

— Так Леонова убили?

— Его сбило машиной, — ответил капитан. — Сегодня утром.

— Все понятно, — я сделал серьезное лицо. — Все мне понятно. Кроме одного. При чем здесь я? Гражданин Леонов погиб в результате наезда транспортного средства, и это очень печально. Но я знать не знаю этого самого гражданина Леонова. И никак не могу взять в толк, какого содействия вы от меня добиваетесь? Чем я могу вам помочь?

— Я еще раз предлагаю вам, Константин Сергеевич, — терпеливо проговорил Панченко, — подумать и не спешить с выводами. Вы же понимаете, что раз к вам пришли, то для этого имеются основания.

— Хорошенькая логика — кивнул я.

— Какая есть, — вздохнул Панченко. — А основания для визита к вам действительно имеются. Объясните одну простую вещь, Константин Сергеевич: в карманах пальто покойного гражданина Леонова обнаружены ваши визитные карточки. И не одна, не две. Сколько, Серега? — посмотрел капитан на белобрысого.

— Шестнадцать, — немедленно выпалил Серега.

— Вот так, — капитан вопросительно взглянул на меня.

А я удивленно смотрел на него. — Только не говорите, что вы печатаете эти карточки тысячами, а потом разбрасываете на улицах и засовываете в карманы всем прохожим.

Придумайте что-то пооригинальнее.

— Постараюсь, — пообещал я, тупо глядя на коричневую папку, что лежала на коленях капитана. — Слушайте, а у вас там случайно нет фотографии с места происшествия?

— Допустим.

— Покажите.

— Ну, если это освежит вашу память… Смотрите.

Он раскрыл папку и протянул мне несколько фотоснимков. Запечатленное на них зрелище навевало мрачные мысли. Серый асфальт в пятнах луж, серый комок человеческого тела, принявшего смерть в позе эмбриона — колени почти у самого лба, руки согнуты в локтях и прижаты к бокам. Грязь на лице и на пальто. Прах к праху. Откуда вышел ты, туда и вернешься.

Гражданину Леонову было на вид лет сорок. Последний раз он брился дня три назад. Но даже если бы он побрился, причесался и припудрился, это не сделало бы его особенно привлекательным. Одутловатое лицо уставшего от жизни человека. Поэтому оно органично выглядело на фоне серого асфальта, лицо с закрытыми навечно глазами.

— Не узнаете? — нарушил молчание Панченко.

— Нет, — ответил я. — Этого человека я не знаю. А нет у вас снимков анфас, и желательно еще живого Леонова?

— Все-таки узнали? — встрепенулся белобрысый.

— Если бы узнал, то не спрашивал бы другие фотографии. Просто я знаю, что после смерти люди выглядят несколько иначе, чем при жизни. Особенно если их сбивают машиной.