Проклятие темной дороги - Золотько Александр Карлович. Страница 3

Строй Драконов был неподвижен. Только двое из них, не обращая внимания на удары стрел, медленно подъехали к убитому, один из них взял коня под уздцы, а второй подхватил выпавшее на землю копье. Так же, не торопясь, Драконы вернулись в строй.

— Прекратить стрельбу! — крикнул Барс.

Прекратить-прекратить… — подхватили сотники и десятники. Грохот стих.

Наступила тишина.

Только фыркали кони малой дружины.

— Дрозд!

— Я.

— Что ж ты так?..

— А бес его знает, как он умудрился… Пацан совсем, из Трушинских, его отец еще с нами на дальнее стойбище ходил. Помнишь?

— Помню.

— Я на скрип лука обернулся, а он, даже почти не целясь, навскидку… так быстро…

— Ладно, чего там… Значит, смотри… Сейчас нас будут убивать. Ты это понимаешь? Не побеждать, а убивать. Пленных не будет, понимаешь?

— Понимаю, чего тут…

— Значит, дружину, когда все начнется, потащишь на левый край, и чтобы ни одна душа даже не вздумала в Долину бежать… Держать и не пускать. Иначе я мертвый тебя найду и порву, ты меня знаешь, я свое слово…

— Да знаю я, знаю… — отмахнулся Дрозд. — Только вот я еще думаю, когда совсем уже все будет, я, пожалуй, ударю с теми, кто уцелеет, во-он туда, к дальнему лесу, в сторону от Долины. Может, кто в суматохе и спасется?

— Например, ты? — спросил Барс.

— А хоть бы и я?! — с вызовом ответил Дрозд. — Не ты же?

Со стороны реки послышался звук трубы — не глубокий чистый звук меди Драконов, а хриплый, словно надтреснутый.

— Я так думаю — загонщики пожаловали, — вздохнул Дрозд и протянул руку предводителю. — Ты бы хоть шлем какой-никакой надел…

— И так сойдет. — Барс пожал руку Дрозду. — Если вернешься в Долину, там постарайся что-то придумать вместо меня… Тяжко будет мужикам…

— Постараюсь. А тебе нужно было князем становиться, точно тебе говорю. Сейчас бы всего этого — не было бы…

— Ты так думаешь?

— А какая разница, что я думаю… Тут до полудня бы дожить…

До полудня Дрозд не дожил.

Вначале из-за строя Драконов в обе стороны широкой дугой хлынули стремительные степные конники, охватывая строй ополчения.

Дважды, не дожидаясь команды Барса, взревел рог дружины, и стрелы ударили по степнякам. У тех не было доспехов Дракона — обычно они полагались на свою скорость, — но в Последней Долине с малолетства приучали стрелять именно по быстрой мишени. Кентавры были куда как быстрее любого человеческого конника.

Стрелы выбивали всадников из седел, поражали лошадей в головы, заставляя падать, переворачиваться через голову. Те из степняков, кому удавалось подняться невредимым, оказывались под копытами несущихся следом и снова падали, оглушенные и изломанные…

Крик, пронзительный визг бьющихся в агонии лошадей, хруст костей, предсмертные выкрики и вопли ярости…

Но ни одна стрела не полетела в ответ до тех пор, пока кольцо вокруг холма и ополчения не было замкнуто.

— Щиты! — крикнул Барс, услышав сигнал трубы степняков.

Но щиты были не у всех.

Легкие тростниковые стрелы падали на строй ополчения, прореживая его, как град выбивает целые полосы во ржи.

Поселяне закричали от бессильной ярости, но не побежали — каждому из них случалось попадать под стрелы, и не раз, когда кентавры или кочевые вламывались в Последнюю Долину. Но никогда им не случалось попасть под такой частый дождь из стрел. Щиты, поднятые над головами, через несколько мгновений превратились в ежей, тела убитых и умирающих ополченцев были утыканы стрелами.

Барс спрыгнул с коня, хлопнул его ладонью по крупу, отгоняя, и побежал к дружине, прикрываясь щитом.

Несколько стрел пришпилили край его плаща к сухой земле, Барс рванулся, расстегнул фибулу и сбросил плащ. Он не заметил, как строй Драконов медленно сдвинулся с места и пошел вперед, растягиваясь в стороны.

Он почувствовал, как содрогается земля, оглянулся и увидел, что солнце отражается в склоненных к земле зазубренных наконечниках копий. Всего в нескольких саженях от первой линии ополчения. Вернее, того, что осталось от первой линии.

Драконы не атаковали на полном ходу, они не хотели просто смять и опрокинуть противника, они собирались убить каждого.

Строй дрогнул и рассыпался.

Селяне побежали, роняя оружие, бросились они в сторону Долины, к дому, но с той стороны были дружинники. Они гнали бегущих прочь, кричали, чтобы те бежали к лесу, к дальнему лесу, а ополченцы не понимали — зачем? Почему они не могут спастись в родных, знакомых местах?

Барс бросился наперерез бегущим, взмахнул мечом, отрубил по локоть руку крайнему, потом толкнул следующего вперед, схватил его за плечи, развернул и мечом распорол горло — так, чтобы все бегущие видели, чтобы эта кровь, это спокойное убийство испугало их больше, чем смерть от стрел или зазубренных копий.

Люди побежали к лесу.

— Вперед! — проорал Барс дружинникам, взмахнув рукой. — Прорвите кольцо к лесу!

Дрозд толкнул в бок Рогача, тот поднял рог к губам, просигналил один раз и рухнул, пронзенный несколькими стрелами сразу. Вот поэтому Барс для отступления всегда выбирал самый короткий сигнал.

Дружинники бросились вперед, вырвались из облака пыли, поднятого лошадьми Драконов и ополчением, броском преодолели расстояние до конных лучников и врезались в их строй.

Дрозду и еще троим не повезло — стрелы выбили их из седел. Или наоборот — повезло?

Тогда Барсу было недосуг размышлять. Он с остервенением пытался прорубиться сквозь сплошную завесу копий к Драконам. Или пытался заставить их нанести наконец смертельный удар, но тщетно.

Ему удалось перерубить два древка, но проскочить в брешь — не смог. Пеших ополченцев, по глупости или от храбрости не бросившихся на прорыв вслед за дружинниками, закололи почти сразу. Он слышал, как лезвие с хрустом вонзалось в живот ополченца — крик и чавкающий звук, издаваемый наконечником, выдирающим при обратном движении внутренности несчастного.

Раненых не добивали, не собирались прерывать их мучений.

Для Барса была уготована иная судьба. Он понимал это и попытался схитрить. Сделав вид, что хочет поднырнуть под нависшие копья, он стремительно изменил направление броска и полетел прямо на острия. Не допрыгнул он всего чуть-чуть, успел даже улыбнуться с облегчением, но зазубренная сталь вдруг ушла к земле, и он грудью и лицом ударился о древки.

Дыхание пресеклось, Барс захрипел и упал на колени.

На него навалились сзади. Он сумел встать на ноги, выпрямиться и отшвырнуть двоих насевших сзади степняков. Рванул из-за голенища нож, воткнул его в живот ближайшего, развернулся ко второму, тот попятился, заслоняясь кривым клинком.

— Давай! — закричал Барс, бросаясь на степняка.

Себе он это кричал или своему противнику, подбадривал себя или просил, умолял того о смерти — ни тогда, ни впоследствии, когда появилось время для размышлений, Барс понять не мог.

С нескольких сторон на него набросили арканы, растянули в стороны, повалили на землю. Ни на мгновение он не потерял сознания. Ни на крохотное мгновение.

Его подхватили на руки и отнесли на вершину холма.

Битва уже стихла. Да и не битва это была, а бойня.

Он видел, что кто-то из ополченцев все еще пытается добежать до леса, конные лучники на скаку расстреливают бегущих, а остатки малой дружины — его дружины — пытаются хоть как-то задержать противника, бросаются в атаку, теряя людей, отступают, снова теряя людей…

Барс даже испытал что-то похожее на гордость за своих дружинников. Успел испытать, прежде чем пришла боль.

Двое степняков быстро вырыли глубокую узкую яму на самой вершине холма. Откуда-то принесли бревно в три человеческих роста и толстую длинную доску.

Строй Драконов окружил холм.

Торопливо застучали топоры, но Барс поначалу не видел, что для него готовится, а когда понял — пугаться было уже поздно.

Его повалили на сколоченный крест, растянули в стороны руки. Он бы и сам подставил их, но ему не дали шанса проявить последнее мужество. И вправду, что ожидать от человека, подло убившего во время переговоров? И пусть это сделал не сам Барс. И пусть все видели, что стрелявший был казнен своими же — все это ерунда. Предводитель несет ответственность за своих людей. За каждого. И каждый несет ответственность за своего предводителя.