Дикая охота (СИ) - Васичкина Екатерина Васильевна. Страница 23

— Она была не одна! — святая простота Тур включился в их беседу, спеша внести ясность, — она уходила с вождем. И пришла с ним. Она была с ним… на ней его запах. Много.

Надо было видеть, что произошло с их лицами. Таких противоположных реакций на один и тот же факт мне еще не приходилось видеть.

Коша просияла, словно ясно солнышко, растянула губы в самой сальной из всех возможных для нее ухмылочек и даже пару раз хлопнула в ладоши от полноты чувств.

Менее опытный Торвальд, почти совсем не знающий меня с этой стороны, сделал другие выводы. В его сознании сложилась моя проданная душа, принадлежащая Храфну судьба и общее подавленное настроение, перемешались и выдали ответ.

— Он… что… да как он только посмел! Воспользоваться тобой…. Я убью его!

— Тпру! Стой сивый! — мне пришлось соскочить с кровати и встать в дверях, чтобы остановить бушующего подростка, — у тебя, конечно, есть прадедушка — берсерк, но постарайся как-то контролировать себя, по крайней мере, пока во всем не разберешься! А ты, Тур, мог бы и промолчать!

— Прости, Римма, — испуганный тролль, кажется, готов был сквозь землю провалиться от смущения, — я не подумал… я решил, что это хорошая новость.

— Она и есть хорошая! Просто не всегда стоит обсуждать мою личную жизнь в присутствии неуравновешенных подростков.

— Я уравновешенный! А сейчас убью этого…. И стану еще уравновешенней!

— Никого ты не убьешь! — все его попытки оттеснить меня от двери провалились, так как стояла я намертво! Еще не хватало за ним по двору бегать! — Тьма! Торвальд, да успокойся же ты! Никто не причинил мне никакого зла! И не собирался.

— Ага! Добро он тебе причинил! Благодетель!

— Именно так. И поверь, чтобы это «добро» из него вытрясти, мне понадобилось приложить немалые усилия.

— Что? Зачем? — он ошарашено моргнул, и тут же недоверчиво прищурился, явно в чем-то меня подозревая.

— Потому что, в конце концов, имею я право переспать с понравившимся мне парнем или я должна твоего благословения спрашивать?! — чувство вины чувством вины, но не позволять же сопляку совать нос мне под одеяло! — я уже большая девочка и как-нибудь смогу разобраться, что и зачем делать! И еще раз повторяю, ничего плохого он не сделал!

Не знаю, понял ли он меня. Но истерику прекратил. Вообще-то обычно он не такой вспыльчивый. Просто досталось парню в последние дни слишком много. Разве можно ожидать от ребенка благоразумия в такой ситуации?

— Сын, — я притянула его к себе. Какой же он все-таки худющий! — ну не надо так. Я понимаю, что тебе тяжело это понять. Да практически невозможно! Просто поверь мне, ладно?

Он прижался ко мне, и я вдруг поняла, насколько он вырос. Выше меня. Почти совсем мужчина. Но только почти. Сильный, властный, гордый и ехидный, он все еще оставался моим сыном. Моим мальчиком, о котором я не могла не заботиться. Из жизни которого не могла уйти просто так. Мать это навсегда. Даже после смерти.

Глава 5

Невеста ревела в три ручья. Здорово так ревела, громко, самозабвенно. Если бы по истерике был турнир, то она бы наверняка заняла первое место. Мне даже захотелось постоять тихонько за дверью и послушать этот вой смертельно раненной баньши, но жалостливый Тур поспешил едва ли ни силой втолкнуть меня в комнату. И в кого он такой? Тролль ведь!

— Что тут у вас случилось? Сейчас крыша рухнет от такого звука!

Девица глянула на меня сквозь потоки слез и зашлась еще пуще. Так, видимо, мои шутки сложны для понимания.

— Я говорю, чего звала-то? Если успокоительного накапать, то это и без меня можно было.

— Римма! Ей же плохо!

Плохо. Даже очень, раз так ревет. Но, судя по моему безмятежному состоянию в ее присутствии, не больно. И вообще, девица совершенно здорова!

— Ну прости, — проявим внимание, скоро сия нимфа станет тут хозяйкой, — не реви. Я пришла, и теперь все будет хорошо. Правда?

Пришлось очень тщательно контролировать интонацию, чтобы говорить жестко и уверенно, но без ехидства. Серьезно так. Проникновенно. Но и не ласково. В конце концов, я суровая ведьма, а не нянька!

— Ты целитель? — вообще-то мы были представлены друг другу в день ее приезда, но, видимо, такие мелочи в памяти не задерживаются, — хороший?

— Самый лучший в мире. Но ты ничем не больна. По ком убиваешься?

— Он сломал ногу…. - прекратившиеся было рыдания снова возобновились, но она хотя бы могла говорить сквозь них, — ногу… Ты можешь…

— Могу. А кто и кому сломал ногу?

Разговаривать с сумасшедшими — целое искусство. Я всегда хорошо с этим справлялась. Даже диплом писала по этой теме!

— О! Ты уже здесь? — счастливый жених возник в дверях, встревоженный и злой одновременно, — пошли, все тебе покажу. Леля, не плачь так. Эта ведьма сильная, она справится.

Ого! Оценил мои способности! Все, жизнь прожита не зря. Можно идти топится. Или подождать пока?

Парень слетел по ступенькам, будто они горели под его ногами, молнией пронесся к двери, даже не оглянувшись.

Дом умалишенных! Спрашивается, зачем меня надо было звать к княжне, если пациент в другом месте? И откуда столько эмоций по поводу перелома? С этим и любая деревенская знахарка справилась бы! Ну… медленнее, конечно, но все же, перелом ноги — штука не фатальная. Чего рыдать? И куда это мы бежим? Тут же конюшня?

Загадка разрешилась быстро. В стойле, на устланном соломой полу лежал красивый белоснежный жеребчик. Плохо так лежал, понуро. Рядом с ним топтался растерянный Трор, готовый пресечь попытку лошадки подняться и навредить себе еще больше.

Что ж, теперь понятно, в чем беда. Такие переломы дилетанту не исцелить.

Ну да ничего. Это дело поправимое! Как же это он так, бедолага?

А я ведь помню эту лошадку! Леля торжественно прибыла на нем в селение, презрев богатую карету! Пышный был въезд. Упоительно красивая девочка, тонкая, хрупкая, будто сплетенная из солнечных лучей, укутанная облаками небесно-голубого платья, в тон глазам, верхом на белоснежном красавце, казалась живым воплощением богини, чье имя носила княжна. Единый вздох мужского восхищения, вырвавшийся из легких встречающих, едва не снес мой «вещий забор»!

А теперь вот красотка сидит в тереме, рыдая как по покойнику, а жеребчик страдает на конюшне. Что же такое случилось-то? Но отвлекаться от исцеления и спрашивать как-то неудобно, хотя и любопытно. У людей горе, все-таки, это мне понятно, что ничего фатального не произошло, а отвыкшие от передовой магии ребята опечалились всерьез! Ну да ничего… сейчас вот тут еще немножко и…

— Все, отпускай. Здорова ваша лошадка.

— Лошадка?! — Хелег взвился, мигом забыв о моей исключительности, — да этот конь стоит как боевой корабль!

— Не бойся, лошадка, — я погладила мягкую шерстку на шее радостно вскочившего красавца, — он тебя не тронет, он очень жадный. Просто орет громко.

— Да ну тебя к лешему, Римма! — парень даже слегка улыбнулся, немедленно поднявшись в моих глазах чуть ли не до небес, — спасибо.

— Ну… обращайся, если что… кстати, могу и синяк твой вывести. Болит же.

— Синяк, — Хелег схватился за травмированное предплечье, но тут же отдернул руку, — да нет, он и не болит почти.

— Да? Ну, как скажешь, ты у нас отважный воин, а я всего лишь слабая женщина.

К счастью, эти слова удались мне достаточно серьезно, чтобы не спугнуть непонятно откуда возникшее взаимопонимание. Могу, если постараюсь!

— Римма? Так ведь тебя зовут? — зареванное чудо оказывается успело спуститься из своих покоев и даже видимо пронаблюдать процесс исцеления, — а ты… заговоришь свадебный каравай? Хелег сказал, ты не станешь, потому что не любишь его и меня тоже… но… я же ничего плохого тебе не сделала?

Боги! И откуда только ты взялась на мою голову? Давно мне не приходилось общаться с такими вот чудными барышнями родом из сказки. Среди зубастых ведьмочек Мельса она не прожила бы и дня, они бы ее живьем скушали! Поверить не могу, что ее родители присылали к Храфну убийц! «Не любишь»! Это ж надо так сформулировать!