Маг Эдвин и император (СИ) - Зинченко Майя Анатольевна. Страница 53

— Мы возвращаемся в столицу.

— Это окончательное решение? — Фаусмин удивленно поднял бровь. — Не хочешь со мной посоветоваться?

— Так нужно поступить по двум причинам. Во-первых, если тебя снова похитят, я не могу гарантировать что выдержу еще одну погоню и она закончится успешно. Не в моих силах сделать невозможное, поэтому ты должен вернуться, окружить себя тройным кольцом телохранителей, а потом уже разбираться, кто желает твоей скорой кончины.

— Пока звучит убедительно. А вторая причина?

— Мне не стоило пользоваться венцом Сумерек. Он все-таки загнал меня в ловушку. Я лишился магических способностей и умираю. Нет, это не физическая смерть, мое тело в порядке, но я исчезаю как личность и если в короткие сроки ничего не предпринять, то от Прозрачного мага Эдвина останется пускающий слюни идиот.

Судя по изумленному виду Фаусмин был огорошен моими словами.

— Венец впитывает воспоминания как губка, забирая вместе с ними и меня.

— Но ведь на тебе сейчас нет венца!

— Это уже не имеет значения. Мне нужна квалифицированная помощь других магов. Желательно всех, кого удастся найти в столице, потому что вылечить меня будет непросто.

— Непросто, но возможно? — Фаусмин сжал мое плечо. — Эдвин, не смей меня обманывать!

— Случаев излечения от подобного я не встречал ни в одном учебнике, но мир магии столь сложен, что это ни о чем не говорит.

Криво усмехнувшись, я вдруг осознал, что это на самом деле может закончиться очень плохо. Пока мы спасали императора, я не позволял себе задумываться, но ведь действительно — сколько случаев чудесного освобождения из власти подобных опасных артефактов я знаю? Ни одного. Глупо погибнуть во цвете лет на вершине славы и могущества — это как раз в моем духе. Когда мои друзья попадали в опасные переделки, у них всегда находился верный друг Эдвин, который отправлялся на край света и спасал их от последствий собственного неблагоразумия, но кто спасет от неблагоразумия самого Эдвина?

— Я знал, на что шел, надевая венец Сумерек. Волшебником быть опасно. Прости, что так получилось с твоей женитьбой.

— Ах, это сущая ерунда по сравнению с тем, что ты мне сказал, — Фаусмин огорченно покачал головой. — Ты можешь на меня полностью рассчитывать, когда мы вернемся в столицу. Любые ресурсы будут в твоем распоряжении.

— Ты, похоже, даже рад, что женитьба отменяется.

— Она не отменяется, — он покачал головой, обернулся посмотреть, крепко ли спит наемница, и понизил голос. — Все уже решено.

— То есть как это?

— Мне требуются от тебя некоторые объяснения. Когда я дал Раде реликвию, она надела ее на шею и носила, не снимая?

— Да. Сам удивился и хотел узнать, как такое возможно.

— Отчего же камень вдруг нагрелся? Я видел, что Рада склонилась надо мной… — он испытывающее посмотрел мне в глаза.

— Помнишь, недавно я рассказывал, что лишился магических сил? — император помнил, конечно, но мне хотелось воззвать к его чувству сострадания. — Мне пришлось прибегнуть к снадобью, чтобы прервать твой сон. Его использование предполагает определенные манипуляции…

— Ты можешь выражаться яснее?

— Чтобы ты проснулся, пришлось смазать губы Рады лекарством «Живое дыхание» и дать ей поцеловать тебя. Пойми правильно, — поспешно сказал я, видя, что Фаусмин становится мрачнее с каждой секундой, — это мог быть только один из нас. Ты же не хотел бы, чтобы на ее месте был я? С моей-то щетиной?

— Нет, не хотел бы… Не в этом дело, — он отрицательно покачал головой. — Просто поразительно, Эдвин, как тебе это удается. У тебя просто невероятное чутье.

— Теперь я не понимаю.

— Ты в точности повторил ритуал, который я должен был провести со своей будущей женой, — прошептал император. — Только перевернул все с ног на голову. Это я должен был целовать предполагаемую невесту. Если в момент поцелуя камень нагреется, начнет светиться, то пара найдена.

— О… Даже не знаю, что и сказать. Так значит, Рада… — я посмотрел на широкую спину наемницы и задумался. — Постой-ка… Ты же сказал, что твоя избранница должна быть дочерью Магерона!

— Или близкой кровной родственницей. Возможно, Рада его незаконнорожденная дочь, племянница или внучка…

— А она об этом знает?

— Ты меня спрашиваешь? Или, — он прищурился, — подозреваешь ее в чем-то?

Фаусмину снова вернулся его природный оптимизм. Везде видеть заговоры — вот его принцип.

— Нет, Рада не могла это подстроить. Исключено. Мы же сами пришли ей на помощь. Вспомни, как ты героически защищал ее от когтей шагота, а идея с лекарством была предложена мною.

— Понимаю, — он едва заметно кивнул, соглашаясь. — Это сама судьба.

— Значит, ты все решил насчет нее? Да здравствуют бастарды?

— Не люблю это слово, — он поморщился. — И не я это решил, камень решил, — император подергал за цепочку. — Я же говорил, что у меня нет выбора. Хотя, надо быть реалистом, все могло быть и хуже. У моих предков жены бывали еще страшнее. Будут определенные трудности с ее происхождением, но мы с ними разберемся.

— А если она откажется? Может у нее были другие планы на ближайшие лет пятьдесят.

— Невозможно! Мне нельзя отказать — это государственная измена.

Я только плечами пожал. Насколько я знал Раду, для нее было бы вполне типично после подобного предложения навеки исчезнуть в какой-нибудь глухомани. Если же наемница согласится, то с Фаусмином они будут странной парой. И не только потому, что она его на голову выше и шире в плечах — между ними широкая пропасть в культурном и образовательном плане.

— В твоих глазах заметно осуждение, — неодобрительно сказал император. — Что-то не так?

— Заключать браки подобным образом не кажется мне верным решением. Как же чувства?

— Тяжкая доля монархов, — вздохнул император.

— Это ты прирожденный готовый на самопожертвование монарх, но Раду не воспитывали в подобных традициях. Она росла иначе и имеет другие взгляды на жизнь. Тебя не смущает, что Рада была охотницей за головами?

— Умение постоять за себя — это хорошее качество будущей императрицы.

— А если она уже замужем или у нее есть дети?

— Разве она говорила такое? — ужаснулся император.

— Нет, не говорила. Но люди часто врут.

— С чего бы ей быть наемницей и рисковать своей жизнью, если есть муж и дети?

— Для некоторых это единственная возможность покончить с домашней рутиной.

— Это досужие домыслы, не имеющие под собой реального основания. Перед бракосочетанием обязательно будет полная проверка. В конце концов, все поправимо.

— Раз ты настроен столь решительно, мне остается только доставить вас обоих в Регум. Когда ты думаешь сказать ей?

Император погрустнел. Похоже, что решительно он был настроен только на словах.

— Как можно скорее. Сразу, как только мы окажемся в более комфортной и располагающей обстановке чем эта. И я бы хотел попросить тебя об одолжении, — Фаусмин сделал паузу. — Монарх не делает предложение лично, а посылает своих представителей с объявлением воли, подарками и так далее. Если бы она была законнорожденной дочерью Магерона, я бы так и поступил, но в виду непростой ситуации и отсутствия лишнего времени, я хочу, чтобы ты действовал от моего имени.

— Мы уже очень много нарушили правил за последнее время… — начал я, но император перебил меня.

— Отказ неприемлем. Ты сделаешь ей предложение и вручишь символический подарок. Какой именно — позднее придумаю.

— А ты будешь стоять рядом и делать вид, что тебя нет?

— Уйду в другую комнату.

— Признайся, ты просто боишься ее реакции. Это нормально, я бы тоже опасался с учетом ее габаритов.

— Эдвин, ты ведешь себя совершенно непозволительно!

— Тише, разбудишь ее.

Рада с шумом зевнула и медленно села, морщась и поеживаясь от холода. Мы настороженно замерли, но девушка, судя по ее спокойствию, не слышала ни слова из нашей беседы. Я взглянул на нее по новому, пытаясь представить себе Раду в качестве императрицы, и потерпел сокрушительное поражение. Она была хорошим человеком, честным, решительным, но императорский венец совершенно ей не шел. Даже если ее отмыть, одеть, соответствующе новому положению, причесать, забрать меч и дать в руки корзинку с цветами.