Герцогиня и султан - Галан Жюли. Страница 7

Умная женщина очень удивилась: «Какой дядя, откуда дядя?» Но кто, кроме родственников, будет давать деньги бедным людям? И она приготовила обед.

Назавтра магрибиец пришел и принес подарок. Ум женщины и Ала ад-Дина совсем растаял, и они поверили, что это брат умершего портного.

Весенняя ночь была душной, и Фатима решила ночевать на крыше. Масрур перенес туда тюфяки и подушки, и полусонная Жаккетта поднялась наверх, на плоскую крышу дома.

Из внутреннего дворика сладко пахло цветами, с улицы неслись куда менее приятные запахи. Слышались покрикивания ночных сторожей. Горели костры на минаретах. На севере ворочалось море, далеко на юге дышала Сахара. Другой край земли, другой мир…

В соседних дворах-крепостях тоже ночевали на крышах. За глинобитными заборами слышались наигрыши арабской лютни. И тонкие женские голоса. Они были дома. А Жаккетта в плену. На краю земли…

– Не бойся, мой цветочек!

Фатима увидела, что Жаккетта съежилась под одеялом, и принялась гладить голову пленницы. Жаккетта молча глотала слезы.

– Тебя никто не увидит, никто не обидит. Если кто попытается – Масрур отрубит ему голову. Ну вот, слушай дальше:

Магрибиец взял Ала ад-Дина с собой на рынок. Купил ему хорошую одежду, сходил с ним в баню. Сказал, что купит для Ала ад-Дина лавку и тот будет купцом. Глупый мальчишка всему поверил, и ум его помутился от радости.

А магрибиец повел Ала ад-Дина за город. Они пришли на гору, где ничего не росло. Ту гору воздвиг джинн давным – давно. Я думаю, это была такая же гора, как и та, что возвышается около Мисра Охраняемого. [6]

Магрибиец развел на горе костер и бросил в огонь какой-то порошок. Пошел дым, вонючий дым. Магрибиец стал колдовать. Земля разверзлась и появилась мраморная плита, а в нее было вделано медное кольцо. Магрибиец говорит: «О сын моего бедного брата, отрада моих глаз, возьмись за кольцо и произнеси свое имя, имя своего отца, имя своей матери, имя отца своего отца и имя отца своей матери!»

Ала ад-Дин взялся за кольцо, плита поднялась, и открылась глубокая черная дыра.

«Спустись в дыру, мой мальчик! – говорит колдун. – И ты увидишь все сокровища мира. Но не бери ничего, иначе погибнешь! А возьми только старую лампу, которая висит там на крюке, и принеси ее мне, а за это я куплю тебе лавку. Возьми вот это кольцо – оно спасет тебя от беды»…

– А чего он сам не полез? – заинтересовалась проревевшаяся Жаккетта. – Зачем ему чужой мальчишка? Пригреб бы сам все денежки и горя бы не знал!

– Он не мог сам! – объяснила Фатима. – В старой книге он прочел, что только Ала ад-Дин, сын бедного портного, может, и больше никто из смертных. Пришлось ему искать Ала ад-Дина и выдавать себя за его дядю.

Ала ад-Дин спустился в дыру и оказался в комнате, где было четыре раза по четыре кувшина, доверху наполненный золотом, серебром и драгоценными камнями. Но он ничего не взял и пошел дальше. И увидел сад. А на двери в сад висел старый светильник. Ала ад-Дин взял лампу, положил в мешок и пошел осматривать сад; А в саду на каждом дереве все листья и плоды были из драгоценных камней. Ала ад-Дин был бедняком, сыном бедняка и не знал, что такое драгоценные камни. Он думал, что это просто стекляшки. «Я возьму этих стекляшек, – сказал Ала ад-Дин, – и буду играть ими с мальчишками!» И насыпал камней в мешок поверх лампы. И пошел обратно…

Масрур, почему скрипит наша калитка?!

Масрур, мягко поднявшись со своего ложа, по-кошачьи неслышно, исчез. Через несколько минут он вернулся и что-то сказал госпоже.

– Эта мерзавка Бибигюль еще раз отказала почтенному купцу Махмуду с Красной улицы! – прошипела Фатима. – Какого шайтана ей надо?! Что она задумала? Как узнать? У-у, дочь шакала, ты не скроешь своих мыслей от Фатимы, я все равно узнаю, для чьего гарема ты бережешь девушку!

Ну вот, отрада моих глаз, дыра была высоко, и Ала ад-Дин попросил колдуна: «Дядя, дай мне руку, я не могу подняться».

«Бедный мальчик! – говорит фальшивый дядя. – Тебе тяжело будет подниматься с лампой. Дай мне ее, и я помогу тебе выбраться, о радость моего сердца!» А сам хотел взять светильник и завалить дыру камнем.

Ала ад-Дин сунул руку в мешок, а лампа на дне. Он и говорит: «Я не могу дать тебе светильник. Дай мне руку, я выберусь и тогда отдам тебе лампу». – «Нет, дай сначала лампу!» – говорит колдун. «Ты, дядя, совсем дурак? – говорит Ала ад-Дин. – Я не могу дать тебе сейчас светильник!»

Магрибиец рассердился и топнул ногой. Дыра закрылась, и стало темно. А Магрибиец плюнул на то место и пошел домой. Он думал, что Ала ад-Дин скоро умрет в той дыре.

Ала ад-Дин долго-долго плакал, а когда стал вытирать слезы, поцарапал лицо кольцом. Он потер кольцо, и появился джинн. Страшный, как пожар, и огромный, как гора.

«О, мой господин! – сказал джинн. – Что хочешь? Говори!» – «Домой хочу!» – говорит Ала ад-Дин. И попал домой.

Матушка его уже заждалась и даже плакала. Ала ад-Дин рассказал, какой колдун плохой человек и спать пошел. Утром встал – дома ни крошки еды.

Мой цветочек, ты не голодная? Нет? Ну, слушай, дальше.

Матушка говорит: «Потерпи, сынок, сейчас пряжу спряду, продам и куплю тебе лепешку». – «Не надо! – говорит Ала ад-Дин. – Лучше я продам эту старую лампу и куплю нам еду». – «Хорошо! – говорит женщина. – Только почисти лампу – тогда цена будет больше».

Ала ад-Дин взял старый светильник, пошел во двор и давай тереть. Вдруг из лампы повалил дым и появился страшный джинн. И сказал: «О мой господин, что ты хочешь? Я раб лампы и сделаю все, что хочет мой господин, владелец лампы». – «Есть хочу!» – говорит Ала ад-Дин. И джинн принес ему серебряный столик, уставленный кушаньями. Сладкий шербет в кувшине, сладкий кунафа в миске и прочие яства.

Мой цветочек, ты точно не хочешь кушать? А? О! Моя девочка уже заснула! Да будет твой сон, по воле Аллаха великого, чист и спокоен, цветочек моего сада!

Наутро Жаккетта сделала то, что делали до нее сотни людей, простых душой, и сделают еще тысячи после нее.

Она нашла в чулане госпожи Фатимы старую запыленную лампу и принялась усиленно ее тереть. «Попрошу джинна, пусть разыщет госпожу Жанну и отнесет нас домой! – думала она. – А потом пусть идет на все четыре стороны!» Светильник блистал со всех боков, но джинн не появился. «Э-э, джинн-то мусульманский! – сообразила добрая христианка Жаккетта. – Вот он и засел намертво!» Она перевернула лампу вверх дном и принялась трясти. Джинн не вываливался. «У-у, зараза! – обиделась Жаккетта. – Так нечестно! Он не должен смотреть, католичка я или мусульманка! Опять все только для своих!» Отшвырнув с расстройства лампу в угол, она пошла на кухню заесть горе.

Жанна думала над предложением слуги три ночи. Хотя, казалось бы, что тут думать?

Кто же еще сможет помочь, как не они? Другая возможность может и не представиться. Но… Ах это но…

Тринитарии свяжутся с госпожой Бибигюль. Хорошо, предположим, она назначит цену выкупа. За «французскую принцессу» цена будет просто громадная, это уж точно. Где брать деньги? Даже если они доберутся до мадам Изабеллы (тринитарии ведь посредники, свои деньги за пленников они не выкладывают, разве уж только за самых неимущих), так вот, даже если они доберутся до мадам Изабеллы, нужную сумму она не соберет. С деньгами в графстве туго. Да и зачем матушке тратиться на дочь, если, здраво рассуждая, после гибели Жанны все графство отойдет ей и ее возможным детям от нового брака. Грех, конечно, так думать. Но никуда не денешься – отсутствующая или почившая дочь для мадам Изабеллы гораздо выгодней. Против выгоды даже десять заповедей не всегда побеждают.

И к Анне Бретонской не обратишься. У бедной девочки денег ничуть не больше, чем у мадам Изабеллы. Если не меньше. И весь двор наверняка уже знает, что она, Жанна, находится в розыске у инквизиций…

Выкупиться, чтобы попасть на костер или в монастырь под строгий надзор, в келейное заточение?! Ну уж нет! Лучше раствориться на Востоке.