Проклятье Солнечного короля (СИ) - Ильина Ольга Александровна. Страница 13

— Значит, ты говоришь, та девчонка из захолустья беременна? — допытывался Феликс, когда Сорос вернулся в столицу из своей поездки на запад. Это известие стало громом среди ясного неба для всех, включая самого короля. Нет, он помнил нежную леди, с которой встретился почти год назад, помнил свое обещание вернуться за ней, но после помолвки с леди Аминой, он конечно же, не мог выполнить своего обещания в полной мере. Поэтому и послал Сороса разузнать, не нужна ли помощь вдове графа Мартона и его прелестной дочери. И вот теперь эти новости.

— А ты уверен, что это ребенок Алекса?

— По времени все сходится. Она вот-вот должна родить.

— Вот бездна со всеми ее демонами, Алекс, ты скоро станешь отцом! — воскликнул до сих пор молчавший Андре. — Только не говори, что ты не рад.

— Не скажу, — задумчиво откликнулся король. — Если это так, если она, действительно, ждет моего ребенка, то я немедленно отправляюсь на запад, как только поговорю с губернатором.

— Расскажешь о девчонке? — догадался Феликс.

— Слухи уже пошли, — ответил за Александра Сорос.

— Да, но как ты все это мог проворонить? Где твое хваленое предвидение? Или ты весь свой дар растерял в поисках своей загадочной одалиски?

От этих слов друга Сорос вздрогнул и отвел взгляд от короля. Ему претила вся эта ситуация, вся эта ложь, ловушка, которую им всем расставили две коварные интриганки. А он, идиот, так глупо и бездарно в нее попался, и подставил при этом своего друга, своего короля и хозяина, но его воистину приперли к стенке, настолько, что он молчал, молчал и скрежетал зубами от бессилия.

Сколько он денег потратил, нервов и сил, направил свой дар только на одну цель, на поиски той, что украла его сердце, что въелась в душу, в воспоминания, в сны. И какой удар его ждал там, в замке графа Мартона, когда графиня, эта мерзкая жаба, неприятно улыбаясь, рассказывала ему о том, что не король, а он сам скоро станет отцом. Конечно, поначалу он не поверил, с негодованием отсек всякую мысль об этом, но она представила доказательства. Стояла там, в гостиной и протягивала ему злосчастные заколки, которые он не мог не узнать.

— Узнаете? Они были на вашей потерянной незнакомке, в доме мадам Присциллы, на маскараде. Вы ведь не забыли? Не забыли прекрасную одалиску, что подарила вам ночь любви?

— Где вы их взяли? — похолодел он тогда.

— Это мои семейный драгоценности, я отдала их дочери. Вы ведь помните леди Ровенну.

— Не может быть…

Вот тогда-то он и догадался.

— Да, правда, моя девочка удивительная выдумщица? И удивительная женщина, ведь и ваше сердце она успела покорить?

— Ребенок…

— Ваш. Конечно, для нас всех будет лучше думать, что это сын короля. Плоть от плоти его, кровь от крови.

— Вы не в себе.

— О, нет. Я прекрасно осознаю, что делаю, господин Кради. И вы поможете мне убедить всех, в том числе и его величество, что ребенок, которого ждет моя дочь, будущий солнечный принц.

— И вы верите, что я стану вам помогать? Обманывать своего короля, своего друга?

— Если вы хотите, чтобы ваш ребенок жил. Подумайте только, что сделает с ним король, узнай он об этом? Узнай он, что его тень, его лучший друг, почти брат, обрюхатил ту, за которой он обещал приехать? Что он сделает? Неужели пожелает вам счастья?

— Я заберу ребенка и отправлю вас обеих в бездну, как вам такой расклад?

— А если я скажу вам, что Ровенна даже не догадывается о том, что ждет ребенка не от короля?

— Что?

— Что слышали, сударь. Я опоила ее, я заставила ее поехать в столицу, соблазнить вас, а потом дала ей зелье забвения. Слышали о таком?

Сорос слышал. В войну многие предатели прибегали к таким уловкам. Нельзя обвинить в предательстве того, кто искренне верит, что никогда не предавал. Запрещенное зелье, запрещенные методы. Магия, о боги, она еще и обладает магией.

— Неужели вам хватит совести забрать у младенца его мать? А что вы скажете ему потом? Что он дитя обмана? Что вы сгноили его мать в тюрьме или куда еще вы нас хотите отправить, только потому, что она отчаянно любила? Вы в самом деле способны на это? Способны обречь собственного сына на жизнь никому ненужного бастарда? Или вы даже имя для него пожалеете? Давайте, действуйте, но прежде посмотрите на нее, посмотрите на мать своего ребенка и скажите, сможете ли вы обречь ее на невыносимые муки, сможете?

Он не смог. Когда увидел ее, глубоко беременную, тяжело спускающуюся по лестнице, улыбающуюся и такую доверчивую, он не смог. Просто стоял там, пытаясь найти в этом невинном создании хотя бы черточку его прекрасной одалиски, и не находил ничего. На какое-то мгновение ему показалось, что все это неправда, какое-то глупое недоразумение, ошибка или насмешка судьбы, но вот она коснулась его руки, в невинном приветственном жесте, а его опалило огнем узнавания. Пусть сейчас она была другая, но где-то там таилась она, коварная и страстная женщина, которую он все еще хотел, все еще видел во сне, только теперь уже с настоящим лицом.

Он уехал тогда так ничего и не ответив, просто сбежал, как какой-то трусливый юнец. А сейчас, в кабинете короля с полной уверенностью осознал, что ничего не скажет. Не потому, что сказала графиня, не из страха или еще какой-то ерунды, он просто увидел лицо короля, увидел надежду в его глазах, какое-то тихое мужское счастье, и понял, что сам ощущает такое же счастье. Он будет отцом, они оба будут отцами. Это гордость, это сила, это частичка его, продолжение его. Он не мог передать словами свои ощущения тогда, их общие ощущения. Так было иногда — тень чувствует сильнейшие эмоции своего сюзерена. Вот и он почувствовал, и они породили отклик в его собственном сердце.

И он предал, себя, своего сюзерена, принципы, многолетнюю дружбу, ради любви, ради мечты, которой его когда-то поманили. Леди Ровенна Мартон оказалась «страшной» женщиной, и даже не подозревает об этом. И он даже не мог посмотреть, что же будет дальше, потому что его дар не работал. Все, что было связано с этой женщиной, стало теперь частью его, частью его судьбы, которую ему никогда не дано было постичь.

Губернатор шел на аудиенцию к королю с тяжелым сердцем. Он тоже был наслышан о слухах, распространяющихся по Эссиру, и его, как отца, как советника они очень тревожили. За эти восемь месяцев он не только привязался, но полюбил своего короля, как сына, которого у него никогда не было. Они были близки по духу, по мыслям, по видению будущего своей страны. Каждое решение короля он горячо поддерживал, даже если иногда был в чем-то не согласен. И вот теперь этот удар.

Король приказал провести губернатора в личный кабинет, а это означало только одно: беседа будет сугубо частной и деликатной. Ждал он не долго, но когда увидел его величество, на душе стало еще тревожнее.

— Я рад, что вы пришли именно сейчас, — без предисловий начал король. — Я вынужден уехать на пару дней, быть может недель, поэтому попрошу вас проследить здесь за всем. Распоряжения о вступлении вас на пост генерального министра я уже подписал.

— Благодарю, ваше величество, но вряд ли я подойду на эту роль…

— Давайте, мы обсудим этот вопрос подробнее, по возвращении, а сейчас я очень спешу. На время моего отъезда попрошу вас переехать во дворец, и леди Амине будет полезен этот опыт.

— Ваше величество, на счет моей дочери… — начал было губернатор и вдруг замялся, уж слишком деликатная была тема. — Ходят слухи…

— До вас эти сплетни тоже дошли, — то ли спросил, то ли подтвердил король и, наконец, перестал суетливо собирать бумаги. — Думаю, как отец вы хотите знать…

— Простите мне мою дерзость, но да. Как отец, как ваш советник, как друг, наконец, я бы хотел…

— Это правда.

Губернатор аж упал в кресло от такой новости, от такого простого, обыденного даже, ответа короля.

— Есть девушка… которая, возможно, ждет ребенка от меня. Это случилось задолго до встречи с вами, с вашей дочерью, я не имел намерения обидеть ни ее, ни вас. Но если это так, то прошу простить меня за это.