Проклятье Солнечного короля (СИ) - Ильина Ольга Александровна. Страница 14

— Король не должен просить прощения.

— Сегодня я не король. Сегодня, как вы сказали, я ваш будущий зять и друг.

— Что вы намерены делать с той…

— Ее зовут леди Ровенна Элиран, дочь графа Мартона.

— Мартона? — встрепенулся губернатор. — Того самого…

— Да. Так получилось, что возвращаясь в столицу, мы остановились в его замке.

— И сейчас вы направляетесь туда.

— Да. Если это мой ребенок, если леди и правда беременна, я не могу оставить все, как есть. Я должен буду привезти ее в столицу, обеспечить, как подобает. Она мать моего ребенка, моего первенца, и бросить их на произвол судьбы не достойно мужчины, не достойно короля.

— Значит, вы планируете разорвать помолвку с моей дочерью.

— Мне бы этого не хотелось, — ответил король, глядя прямо в глаза губернатора. — Я дал обещание вашей дочери и намерен его сдержать. Ребенка я признаю, он не будет наследовать трон, но будет считаться принцем.

— Принц-бастард. Быть может, вам стоило бы сделать его законным наследником.

— Слухи все равно пойдут, и леди Ровенна не та женщина, которая должна быть рядом со мной в качестве королевы Арвитана. Она — дочь графа Мартона. А я поклялся на могиле своего отца, что его враги, мои враги никогда не будут править.

— Я тоже служил Кровавой королеве.

— В силу необходимости, — поправил король. — Вы благородный, честный человек, губернатор. Я вижу в вас отца, каким он мог бы быть.

— Для меня, ваше доверие — огромная честь, а ваши слова… я тоже уже давно считаю вас сыном.

— Тогда, как отец, как друг, дайте мне совет, что делать? Правильно ли я поступаю сейчас?

Губернатор долго молчал, обдумывая все, что услышал. И вдруг осознал, что сейчас находится меж двух огней, два чувства раздирают его: любовь к дочери и преданность королю. И все же он ответил:

— Вы должны подумать, прежде всего, о стране, о том, что будет лучше для государства. А я, мы все примем ваше решение, как и подобает верным и любящим подданным.

— Спасибо, мой друг. Больше всего я страшился именно вашего осуждения.

— Разве вы можете чего-то бояться? — усмехнулся губернатор.

— Бывает, — также облегченно и светло улыбнулся Его величество, на мгновение, в глазах губернатора, став всего лишь мальчишкой, слишком рано познавшим горечь и боль взрослой жизни. Иногда, глядя на короля, он задавался вопросом, а было ли у него детство? Умеет ли он искренне радоваться, смеяться, способен ли он вообще на это? Ему хотелось верить, что способен, иначе когда-нибудь отсутствие искреннего тепла в жизни короля, может сыграть с ними со всеми злую шутку.

Вечером король и трое его верных друзей отправились в путь, чтобы прибыть как раз к самим родам леди Ровенны.

Когда он практически ворвался в ее покои, где повитуха, служанка и сама графиня помогали его сыну появиться на свет, короля обуяло доселе неведомое чувство, страх и благоговение перед священным таинством рождения.

Графиня вытолкала его за дверь, приказала оставаться в коридоре, и он, король, на которого не смеют даже голос повышать, безропотно исполнил приказ, оставшись стоять, прислушиваясь к крикам боли рожающей женщины. Но вот, крики прекратились, все стихло, он даже дыхание затаил, чтобы не пропустить момент, когда его ребенок широко откроет свой беззубый рот и в первый раз издаст истошный вопль, расправляя легкие. И в тот момент в нем родилось еще одно чувство — нежность, а когда графиня распахнула дверь и пригласила его зайти, когда повитуха передала уже помытого и высушенного малыша ему на руки, он взял его, как величайшую драгоценность и познал очередное, доселе неизведанное чувство — любовь и гордость. Теперь он стал отцом этого маленького, пищащего комочка.

За своей радостью король едва ли мог заметить взгляд своего друга, своей тени, который переживал все те же чувства, что и Александр. Но, в отличие от короля, он испытывал и еще одно чувство — отчаянную зависть, что не он держит своего сына на руках, что не на него с такой нежностью и любовью смотрит леди Ровенна, девушка, которую он так и не смог вытравить из своего сердца, как ни старался.

И когда первые восторги спали, когда они выпили за рождение новой жизни, за Солнечного принца, имя которому Дэйтон, за Солнечного короля, за леди Ровенну и боги знают, за что еще, когда все пьяные от радости разбрелись по своим комнатам, и уложили совершенно счастливого короля, когда подозрительный Феликс перестал на него так странно коситься, и косился уже на симпатичную служаночку, когда Андре опустошил последнюю бутыль крепленого вина, вот тогда-то он и проскользнул на второй этаж к комнатам леди Ровенны, чтобы посмотреть на своего сына, который никогда не узнает, кто его отец.

Мальчик был темноволосым, краснощеким, очень маленьким, но таким… таким… у Сороса даже слов не было, чтобы объяснить свои чувства в тот момент к этому маленькому существу. Он не мог на него насмотреться, на них обоих. Леди Ровенна спала, как ангел, подложив руки под щеку. Он подошел к ней, коснулся шелка распущенных волос, погладить не рискнул из страха разбудить, лишь только прошептал:

— Спасибо.

Он больше не мог сердиться на нее, ведь эта женщина подарила ему самую прекрасную ночь, подарила сына — самую великую драгоценность для любого мужчины. Как он мог ее ненавидеть? Нет, больше нет. Да и не виновата она. На что люди только не идут ради любви. Вот и он солгал своему королю, и будет лгать дальше, ради нее, ради себя, ради того, чтобы быть рядом с сыном, так долго, как будет возможно. И да помогут ему боги.

Глава 7

Два дня, пока король был рядом, леди Ровенна пребывала в настоящей эйфории. Она не могла насмотреться на него, на то, как осторожно он берет на руки ребенка, как сюсюкает с ним, какими глазами на него смотрит. И вдруг, неожиданно, она обнаружила, что на нее он не смотрит вовсе. Глупость, но девушка начала ревновать любимого к собственному сыну. Единственное, что утешало, что он здесь, рядом, на расстоянии вытянутой руки, такой живой и настоящий.

Графиня тоже буквально сияла от счастья, ведь ее с таким трудом реализованный план сработал. Она сама порой не верила, но он сработал. Полукровка купился, точно так же, как ее покойный муж когда-то. Что говорить, все мужики идиоты, если дело касается женского коварства, и король не стал исключением. Но сейчас было не время расслабляться. Ведь они все еще здесь, а не во дворце рядом с Его Величеством.

Женщина решила не откладывать этот вопрос на потом и выяснить дальнейшие планы короля.

— Ваше Величество, — окликнула она его, когда тот вместе с Соросом выходил из спальни леди Ровенны.

— Графиня, — остановился он в ожидании.

— Мне очень нужно поговорить с вами, — доверительно сообщила она и строго посмотрела на второго полукровку. — Желательно, наедине.

— Что ж, я не против, — отозвался король.

Они спустились вниз в гостиную, где услужливые слуги уже приготовили поднос с чаем.

— Вы не против совместного чаепития? — спросила графиня, присаживаясь в кресло.

— Я бы предпочел перейти сразу к делу.

— Конечно, — улыбнулась она. — Простите мне мою бестактность, но что вы дальше намерены делать с моей дочерью и внуком? Я знаю, моя дочь никогда не спросит, но ее, как и меня, чрезвычайно волнует этот вопрос.

— Я понимаю, — ответил король.

— Мы могли бы остаться здесь, и жить, как раньше, но боюсь, что этот замок не слишком годится для сына короля.

— Вас беспокоит, что я не признаю его?

— Что вы? Я совершенно уверена, что вы поступите так, как велит вам ваша совесть.

Ответом на этот намек стала весьма понимающая улыбка. А от его взгляда графиня даже вздрогнула. Ей показалось вдруг, что он знает, давно уже раскусил всю ее с таким трудом сплетенную интригу. Слишком проникновенно он на нее смотрел, проникновенно и страшно. Она тогда решила быстро свернуть разговор и уйти, надеясь, что он и вправду поступит так, как велит ему совесть, если она у него есть, конечно. А в этом графиня очень сомневалась, ведь отправил же он собственную мать на костер, что помешает ему сделать то же самое с ними?